Биография Анатолия Романова. Состояние здоровья генерала Романова. Жена генерала Романова: «Врачи говорили, что муж не проживет и недели

Каждая страна имеет своих великих людей. Одним из таких героев России и примером для подражания стал генерал Романов. Этот мужественный и сильный человек вот уже много лет борется за свою жизнь. Рядом с ним все это время находится его верная супруга, которая также совершила свой особый, женский подвиг и стала примером для многих жен военных.

Здоровье генерала Романова на сегодняшний день остается неизменным. Он не может разговаривать, но реагирует на речь. Его битва продолжается.

Детство и юность будущего генерала

Анатолий Романов по происхождению крестьянин, он родился в Башкирии двадцать седьмого сентября 1948 года. Это было село Михайловка в Белебеевском районе. В 1966 году окончил школу (десять классов) и был призван в армию (1967 год). Генерал Романов, биография которого имеет знаковые события, проходил службу во внутренних войсках, где и дослужился до звания сержанта. По воспоминаниям его жены, он рано повзрослел, очевидно, это и оказало существенное влияние на его дальнейшую судьбу, которую он решил связать с армией.

После окончания срочной службы у Романова появилось желание стать полезным родине, и он в 1969 году поступает в Саратовское военное училище им. Ф. Дзержинского. Анатолий проучился три года, после чего остался на службе в этом учебном заведении.

Дальнейшая карьера Анатолия Романова

Интересным моментом стало то, что в появилась позже традиция - вручение денежной премии. Эту стипендию назвали в честь Героя России генерал-полковника Романова. Вручают ее лучшему курсанту вуза. Следует отметить, что на первую церемонию приехала даже жена Анатолия.

Карьера и учеба будущего генерала Романова продолжилась. Вскоре он стал слушателем Общевойсковой академии им. Фрунзе и закончил ее в 1982 году. Затем был вновь направлен на службу в Саратовское училище - командовать батальоном. В 1984 году стал заместителем командира, а 1985-ом его направили в Свердловскую область командовать 546-м полком внутренних войск МВД. Их задача была охранять стратегическое оборонное предприятие.

В 1988 году Романов стал начальником штаба девяносто пятой дивизии, которая была призвана охранять важные государственные объекты, а также особые и специальные грузы внутренних войск МВД.

В 1989 году Анатолий продолжил свое образование в Академии Генерального штаба ВВ СССР. Закончил учебу в 1991 году, а еще через год был назначен командиром девяносто шестой дивизии ВВ МВД России. В начале 1993 года будущий генерал Романов стал начальником специальных частей ВВ, которые охраняли важные государственные объекты и специальные грузы. А с середины этого же года его назначили заместителем командующего ВВ МВД России, а после и начальником Управления боевой подготовки.

Также Анатолий Романов, генерал в будущем, стал участником тех далеких и страшных событий, которые происходили осенью 1993 года в России, а именно - противостояние Верховного Совета и Президента, на чьей стороне он и действовал.

В 1995 году его карьера пошла вверх - Романова назначили заместителем министра внутренних дел РФ. В это же время Анатолий стал командующим Объединенной группировки ФВ в Чечне. Он активно участвовал в установлении порядка в том регионе в послевоенное время.

Семейная жизнь генерала Романова

Как всегда, жизнь полна случайностей. Так произошло и в семье Анатолия. Со своей женой будущий генерал Романов встретился случайно, благодаря своему другу, который понравился подружке Ларисе. Это произошло в то время, когда он был курсантом Саратовского военного училища.

Гуляли они вчетвером, и между молодыми людьми постепенно стала появляться симпатия, которая через некоторое время переросла в нечто большее. По воспоминаниям жены Ларисы, Анатолий очень красиво за ней ухаживал, всегда приходил с цветами (правда, полевыми). Через несколько месяцев они поженились (Романов был тогда на третьем курсе училища). Началась новая, семейная жизнь, и Лариса поняла, что ее муж - настоящий мужчина, и она за ним, как за каменной стеной.

Молодые сначала жили в квартире с родителями, после им была выделено собственное жилье, которое они начали ремонтировать. Еще спустя некоторое время у пары появился ребенок. Дочь назвали Викторией. Анатолий очень изменился после ее рождения. Он с дочкой мог заниматься всякими детскими и смешными вещами - они бегали по квартире, дрались подушками, читали сказки.

Однако много было и серьезности в воспитании. Романов требовал, чтобы Виктория училась быть организованной и ответственной, прививал ей правила хорошего тона (для этого специально ходили в кафе). Интересным моментом было то, как он помогал преодолевать дочери свои страхи, когда заставлял ее рассказывать стихи, ведь она любила это делать, но стеснялась.

Всю эту семейную идиллию перечеркнуло покушение, которое случилось 6 октября 1995 года. Но даже особое состояние генерала Романова не изменило к нему отношения его жены Ларисы. Она так же осталась ему верна, ухаживала за ним, верила в лучшее долгие годы. В ней жила надежда, что любовь может многое.

Покушение на Анатолия Романова

Это случилось, как было написано выше, шестого октября 1995 года около часа дня в тоннеле близ площади Минутка в Грозном. Романов ехал на встречу с Русланом Хасбулатовым из Ханкалы, когда произошло непоправимое. В тоннеле было установлено фугасное устройство, которое подорвали дистанционно. В нем был заряд, равный примерно 30 кг тротила.

Покушение явно готовилось для Романова, потому что заряд был взорван под его автомобилем. Сразу погибли два человека - водитель Виталий Матвийченко и помощник Заславский. Еще один рядовой Денис Ябриков умер спустя несколько дней. Около двух десятков человек ранило и контузило.

Состояние генерала Романова после покушения было очень тяжелым. Его сразу направили в госпиталь Бурденко, где он находился долгое время.

Лечение и жизнь Романова после покушения

По отзывам тех, кто был на спасательной операции того покушения, никто не верил, что Анатолия можно было спасти. Его тело было пронизано осколками. Однако генерала Романова в конечном итоге выровнялось, хотя и не пришло в норму. Во многом это случилось благодаря тому, что ему быстро оказали высококвалифицированную медицинскую помощь.

Анатолия сразу, как только опознали (а это было трудно сделать), отправили во владикавказский госпиталь, причем очень быстро. В военно-медицинской практике это считается очень хорошим шансом на положительный исход. Также в кратчайшие сроки вслед за раненым Романовым был отправлен самолет-госпиталь "Скальпель", на котором летели лучшие врачи госпиталя им. Бурденко.

Седьмого октября Анатолия перевели в реанимацию госпиталя. Там он находился до двадцать первого декабря. Всех волновал вопрос: "Что с генералом Романовым будет?” Вокруг его имени происходил большой ажиотаж и шумиха из-за того, что Анатолий очень известной личностью. Когда все немного успокоилось, лечащим врачом Романова назначили опытного невропатолога Игоря Александровича Климова.

Почему именно его? Поскольку основные повреждения были в области головы, а во время подрыва произошло Романов стал считаться человеком, который получил инсульт. Климов постоянно искал новые возможности вытащить заблудившееся сознание генерала на поверхность.

В этом госпитале пострадавший пробыл до 2009 года, затем его перевели в Главный военный клинический госпиталь внутренних войск МВД России, который находится в Балашихе.

Подвиг жены генерала Анатолия Романова

Также следует отметить особый подвиг, который совершила жена Романова Лариса. Это истинная любовь, которая преодолевает все преграды на своем пути и может возвращать из небытия, как это случилось с Анатолием. Состояние здоровья генерала Романова таково, что ухаживать за ним очень трудно, к тому же делать это приходится ежедневно. Это продолжается уже много лет, и Лариса Романова полностью посвятила себя мужу.

Она - его надежда и спасительница души, тот мостик, который соединяет его, находящегося по ту сторону, с этим миром. За то время, что продолжается лечение, Лариса преодолела многое.

С момента трагедии, когда впал в кому генерал Романов, жена училась понимать его заново по морганию век, по тревожному их трепетанию, а теперь и по Конечно, сейчас она понимает мужа лучше всех и видит, как радуется он приходу близких и родных людей, а также друзей.

Также регулярно приходила навещать отца и дочь генерала - Виктория. Теперь у Анатолия есть еще и внучка Анастасия, которая растет настоящим сорванцом и требует дедушкиного внимания, хотя и понимает, что он болен.

Лариса Романова очень старается, чтобы муж жил нормальной жизнью даже в таком состоянии. Они иногда выезжают за город на свою дачу. Также недавно ездили к дарам волхвов. Эти поездки, конечно, требуют медицинской страховки на случай непредвиденных обстоятельств, а также сильных помощников, так как Анатолий весит около семидесяти килограмм, однако польза от них несомненна.

Состояние генерала на сегодняшний день

Здоровье генерала Романова остается неизменным вот уже несколько лет. Конечно, это значительное улучшение, по сравнению с тем, что было в первые годы после ранения. Он не разговаривает, однако может изъясняться мимикой, иногда взмахами руки.

Также генералу постоянно делают массаж, у него нет пролежней. Конечно, это благодаря усилиям медицинского персонала и жены Ларисы. Также он занимается на велосипеде, может слегка покрутить его педали, правда это происходит принудительно. Однако такие мероприятия необходимы, чтобы мышцы были в тонусе.

Кроме этого, в палате генерала звучит музыка, на стенах висят семейные фотографии, иногда он просматривает телевизионные передачи, правда не переносит военных звуков - стрельбу, взрывы. Так что, если у кого и возникает вопрос: "Генерал Романов жив или нет?”, то вполне однозначно можно ответить, что для него созданы все необходимые условия.

Дальнейшие прогнозы

Что же можно сказать о дальнейших прогнозах здоровья генерала? Тут очень трудно что-то утверждать однозначно, так как прогресс есть, но он идет очень маленькими шагами. К примеру, путем опытного эксперимента выяснили, что генерал может читать написанное на листке. Теперь, по словам жены, для него пишут специальную компьютерную программу, которая позволяла бы набирать текст на виртуальной клавиатуре взглядом. Это был бы несомненный прогресс для дальнейшего лечения, в котором так нуждается генерал Романов. Жив или нет этот Герой России? Конечно, да, хотя и не так, как обычные люди. Но прогресс не стоит на месте, к тому же были случаи, когда люди выходили из такого состояния после очень многих лет пребывания в нем.

Присвоение звания генерал-полковника

Несмотря на то что с генералом Романовым произошло, ему в 1995 году седьмого ноября присвоили звание генерал-полковника указом Президента РФ.

Награды, полученные генералом

Анатолий Романов, генерал-полковник России, а также бывший заместитель министра внутренних дел и командующий федеральными войсками в Чечне имеет четыре медали за время своей военной службы.

Первой наградой, которую он получил, был Это произошло еще в Советское время, когда Романов образцово исполнял свой воинский долг.

Седьмого октября 1993 года Анатолий получил орден "За личное мужество", а тридцать первого декабря 1994 года генерал Романов (фото награды ниже) получает орден "За военные заслуги", причем под первым номером. Эта награда дается тем солдатам, которые доблестно выполняют свой воинский долг, а также совершают подвиги и проявляют отвагу (к этому моменту Романов побывал уже в нескольких горячих точках).

Самой главной и трагической наградой в его жизни стало звание Героя Российской Федерации, которое ему присвоили пятого ноября 1995 года после трагических событий на площади Минутка в Грозном. Тогда он получил тяжелые ранения и впал надолго в кому.

Память о герое в кинематографе

Несмотря на то что сейчас с генералом Романовым происходит, он остается героем своей страны. Именно поэтому и был снят документальный фильм (2013 год), который рассказывает о том событии, которое перечеркнуло всю жизнь этого человека. Также там описаны воспоминания людей, что окружали Романова - друзья, семья, непосредственные участники тех событий.

Фильм называется "Генерал Романов - преданный миротворец". На его премьере побывало множество коллег и друзей Анатолия. А сколько было сказано теплых слов, рассказано о героизме, мужестве и действительно миротворческой способности генерала! Выход же фильма был приурочен к 65-летию Героя России Романова. Картина снималась на средства Фонда "Народное Единство".

Интересным моментом, который всплыл во время работы над фильмом, является то, что кому-то было выгодно устранение Романова, ведь иначе все могло закончиться гораздо раньше и более мирно, еще во время первой кампании. У него поистине был дар миротворца, а также особое умение вести любые переговоры, за это и пострадал генерал Романов, биография которого имеет такие трагические моменты.

Заключение

Как видим, совсем не важно, каким человек родился, важно то, кем он смог стать в процессе своей жизни. Все возможно при должном упорстве и стремлении. Ведь даже то, что сейчас с генералом Романовым происходит, показывает его силу духа, жажду жизни. У него очень много почитателей, тех, кто считает его подвиги символами, достойными самой высокой награды.

Во время его пребывания на посту командующего в Чечне он предотвратил множество возможных кровопролитных столкновений только силой своего слова и убеждения. В это же самое время Романов добился разоружения населения. Также был согласован график приема оружия от различных группировок боевиков. Он много сделал, чтобы война не началась вновь, однако сам пострадал от нее же.

Каждый его миг, прожитый после покушения, происходит в борьбе за нормальное существование. Его подвигом нужно гордиться, его пример приводить отчаявшимся, а также продолжать верить в лучшее. Ведь самое главное - никогда не сдаваться и не опускать рук.

Взрыв радиоуправляемого фугаса раздался, когда кортеж генерала Романова заехал в тоннель под железнодорожным мостом, его эпицентр пришелся как раз на «уазик» командующего. Как вспоминал министр МВД Куликов, если бы на Романове в тот момент не было бронежилета и шлема, то и он бы не уцелел. Тяжелое ранение, полученное генерал-майором, привело к коме. Романова срочно доставили во Владикавказский военный госпиталь.

По мнению тогдашнего заместителя главы российской делегации на переговорах в столице Чечни Аркадия Вольского, теракт в отношении командующего объединенной группировки войск А. А. Романова был выгоден обеим сторонам – как сторонникам эскалации конфликта в Москве, так и чеченским сепаратистам. Министр Куликов полагает, что тогдашний глава непризнанной Ичкерии Зелимхан Яндарбиев имел прямое отношение к организации покушения на Романова. Собственно, Яндарбиев и сам в интервью, вышедшем в «Независимой газете» в январе 1999 года, подтвердил, что тот теракт был спланированной акцией.

Ни заказчиков, ни организаторов, ни исполнителей покушения на генерала Романова так официально и не установили. В августе 1996 года все документы по «романовскому» уголовному делу сгорели в результате артобстрела здания УФСБ по Чеченской Республике. В конце того же года уголовное дело приостановили «за невозможностью установить личность обвиняемого». А потом были «примиренческий» Хасавюрт, вторая Чеченская кампания… В конце 90-х в прессе появилась информация о том, что теракт заказал Аслан Масхадов. Принято считать, что на сегодняшний день все «звенья» цепи «заказчик-организатор-исполнитель» уже гниют в земле, будучи уничтоженными во время многочисленных контртерористических операций, проводимых федералами в Чечне.

… Герой России генерал-лейтенант Романов все 22 года после покушения находится на лечении, сейчас – в балашихинском госпитале внутренних войск. В конце сентября Анатолию Александровичу исполнится 69 лет. Он не в состоянии разговаривать, однако речь других воспринимает и реагирует на нее. Большую помощь в труднейшем процессе реабилитации Романова оказывает его жена Лариса Васильевна, они вместе уже 46 лет.

Тайны Конторы. Жизнь и смерть генерала Шебаршина Поволяев Валерий Дмитриевич

Как становятся генералами

Как становятся генералами

Шебаршин обладал даром притяжения – он умел притягивать к себе людей, с ним очень многие хотели общаться, дружить – причем, не обязательно из мира разведки или силовых органов – это были самые разные, просто обычные люди: художники, учителя, ученые, врачи, в большинстве своем не знающие, кто он и чем занимается. Обаятельный, контактный, учтивый, умный, знающий литературу. Ну и науки тоже. Он постоянно находился на виду – редкая штука для его профессии. Обычно разведчики стараются быть в тени, не выдвигаться на первый план, не светиться… Шебаршин этого не боялся.

Один человек вообще прямо сказал, что Леонид Владимирович Шебаршин сделал его генералом. Ни много ни мало. И это была правда.

Юрий Евгеньевич Сцепинский окончил Саратовский университет по специальности «радиоэлектроника» и был направлен работать, как иногда говорят в таких случаях, в ведомство бога Марса – в НИИ № 4 Министерства обороны. В институте занимался телеметрией, принимал участие в запуске в космос Юрия Гагарина, рассчитывал полеты боевых ракет, места, где должны находится углы и узлы связи – ведь «изделие» должно упасть в океан, допустим, в Тихий, но до океана его еще надо было довести.

Бывало так, что рассчитывал он точки – все выходило гладко, комар носа не подточит, – сбрасывал бумаги исполнителям в их контору, а оттуда через некоторое время приносился жалобный вопль:

– Товарищ старший лейтенант, у вас неувязочка вышла, место, которое вы наметили под узел связи, – непроходимое болото на целых сорок верст… Передвиньте точку!

Сидя в Москве, – или под Москвой, – не увидишь, конечно, что творится в Красноярском крае или Читинской области, потому и возникали иногда такие шероховатости, – и Сцепинский, находясь от того болота в пяти тысячах километров, сидя у себя в кабинете, делал перерасчет – передвигал точку связи, – и всегда это получалось.

Работа в армейском НИИ, как сам он считает, научила его быть смелым, принимать иногда решения совершенно неожиданные.

Хотя непосредственный начальник его, майор Голиков, говорил так:

– Юра, самое главное – не смелые методы работы, а совсем другое – подальше держаться от начальства, но поближе к кухне. И тогда все будет тип-топ.

Интересная, конечно, сентенция и, главное, полезная – особенно для желудка, но вот как сочетать эту полезность со служебным ростом, Сцепинский не знал – по молодости лет, конечно… Наверное, это все-таки были величины несовместимые.

Голиков потом чуть не погиб на полигоне, где происходили испытания ракет, которыми командовал знаменитый маршал Неделин.

Неделину не захотелось находиться в темном неудобном бункере, наблюдать за пуском очередной ракеты оттуда, и он попросил адъютанта:

– Поставь-ка мне стул наверху, на улице, я буду наблюдать за пуском оттуда.

Слово маршала – закон, хотя по инструкции ни маршалы, ни рядовые не должны были покидать бункер во время испытаний ракеты, которая еще не доведена до ума, не отработана. Неделин выбрался наружу, на свежий степной воздух, за ним много еще другого народа: неудобно было при маршале отсиживаться в глубоком безопасном бункере.

Во время испытаний произошло случайное срабатывание второй ступени ракеты. Девяносто шесть человек как корова языком слизнула – погибли. Майор Голиков – было его дежурство – уцелел. Наверное, благодаря принципу держаться от начальства подальше и поближе к обеденному столу.

Жалко было людей, горько, досадно, но случилось то, что случилось, – вернуть погибших было нельзя.

В шестьдесят четвертом году Сцепинского пригласили работать в органы КГБ – там толковые электронщики были нужны не менее, чем в армии или где-нибудь на гражданке, в институте, проектирующем промышленные ЭВМ – электронно-вычислительные машины.

Понятия «компьютер» в нашем языке тогда еще не существовало, а вот аббревиатура ЭВМ в обиход вошла прочно, и ею пользовались часто, это была та самая техника, которую Сцепинский знал хорошо, и вообще в делах тех, для простого люда загадочных, плавал как рыба в воде.

Так Сцепинский стал слушателем 101-й школы КГБ, через два года он написал курсовую работу, посвященную организации информационно-технического дела, и был направлен на стажировку в Лондон, в университет.

Работу свою Сцепинский оформил как печатную брошюру – получилось очень солидно, даже в руках держать было приятно, – и эта брошюра разошлась по библиотекам различных учреждений и управлений КГБ – не только в Москве, естественно.

Попала она и в библиотеку управления, занимавшегося внешней разведкой и, надо заметить, сыграла в жизни Сцепинского решающую роль – в конце концов, ему довелось работать с Шебаршиным, о чем речь еще пойдет, – хотя готовился он к работе совсем иной – оперативной.

Взял его к себе Рябов Валентин Васильевич, руководивший в разведке подразделением информации.

Для начала Сцепинского пригласил к себе – поговорить по душам. Разговорить он мог любого, даже «великого немого», поэтому довольно скоро понял, чем живет и дышит молодой выпускник 101-й школы и сказал ему – вежливо, на «вы»:

– Будете работать у меня!

– Ка-ак? – изумился Сцепинский. – Меня же ждут в Лондоне, в резидентуре, я должен работать там.

– Нет, будете работать у меня. Тем более вы – кандидат технических наук, такие люди нам нужны. Вы – вне конкуренции. Начинаем работать по-новому.

А работали в ту пору, честно говоря, по старинке. Как во времена Рихарда Зорге и «Красной капеллы». Информация приходила через эфир либо через провод, ее обрабатывали, печатали в одном-двух экземплярах на пишущей машинке, затем на «вечерней лошади» везли к начальству. Случалось, часто опаздывали. Иногда даже очень часто.

Чтобы изменить этот порядок, выстроить новую цепочку, нужно было подтягивать новую технику. Свежайшую, современную, может быть, даже такую, какой в Союзе нет и не предвидится. Закупить ее за границей, в конце концов, и все дела.

Это также было сложно, поскольку Советский Союз относился к числу государств, которое почти всегда находилось в блокаде: одним не нравился наш строй, другим – люди, третьим – порядки, четвертым – наше стремление жить лучше, пятым – наши лица, шестым – еще что-то… Друзей было немного; как потом выяснилось, немного было даже внутри страны, среди братских союзных республик, хотя Российскую Федерацию и русский народ доили все, кому это нравилось и кому было не лень изучить приемы дойки.

При начальнике управления внешней разведки Сахаровском была создана специальная группа анализа и планирования, в которую и вошел новый сотрудник Юрий Сцепинский. Впрочем, Сахаровский – это очень высоко, где-то в поднебесье, на недосягаемом троне; ниже располагалось еще множество разных начальников, промежуточных, так сказать, среднего ранга.

Так вот непосредственным руководителем Сцепинского оказался немолодой человек, бывший когда-то шифровальщиком у Сталина на Тегеранской конференции. Мыслил он, конечно, по старинке, считая, что по старинке надежнее, полагал, что самый безотказный и проверенный инструмент – пишущая машинка с ножным веревочным приводом (электричества не надо) и каменным вечным шрифтом. А тут пришел новый сотрудник, длинноногий, борзый, поджарый, признающий только высокие скорости, который мыслит совсем не так и полагает не так… Было над чем задуматься старому опытному шифровальщику.

Он предложил новому сотруднику сочинить бумагу, где была бы изложена и концепция, и способы работы разведки в современных условиях, и соответственно – обозначить нужды: какая техника необходима, какие конкретно специалисты и в каком количестве, поработать также и над экономическим обеспечением, и…

В общем, в бумаге должно быть все, все, все.

Сцепинский засел за документ, работал несколько дней и написал такое, что у старого шифровальщика чуть зубы изо рта не повыпадали. Возбудился он невероятно, вскричал:

– Да вы что, сударь? Вы просите штат в сто пятьдесят человек – кто их вам даст? Вы просите валюту, гигантскую сумму – и это в стране, где немало людей, которые и хлеба-то вдоволь не едят! Нет, нет и еще раз нет! Бумагу надо переделать.

Переделали. Хотя Сцепинский стоял на своем, утверждая, что оружие современной разведки – новейшие информационные средства, иначе щи лаптем придется хлебать еще очень и очень долго, – документ передали. В переделанной бумаге штат нового управления урезали до двадцати пяти человек, валюту обрубили настолько, что на деньги те только кнопки и можно было купить.

Наступил час, когда разведначальство было вызвано наверх, на площадь Дзержинского, к самому Андропову Юрию Владимировичу. Андропов поразил Сцепинского тем, что оказался очень доступным и простым человеком – как, собственно, и все умные люди. Разговаривать с ним было легко.

Сцепинский поймал себя на мысли, что он, например, побаивается шифровальщика Сталина – очень уж тяжело бывает иногда общаться с ним, – а вот Андропова не боится нисколько.

Председатель КГБ внимательно изучил бумаги.

– Та-ак, – задумчиво произнес он, – штат двадцать пять человек… Деньги на приобретение оборудования – вполне божеские… Та-ак, – он еще перелистал бумаги, потом еще, и поднял голову. – Юрий Евгеньевич, скажите, вы тоже хотите штат в двадцать пять человек? – неожиданно спросил он у Сцепинского.

Сцепинский не сразу и понял, что обращался Андропов к нему – молодому человеку среди этих убеленных сединой мудрецов. Поспешно вскочил со своего места.

– Нет, – проговорил он неожиданно резко. – У меня свои расчеты.

Андропов закрыл папку с бумагами.

– Понятно. Подготовьте их и… и давайте встретимся еще раз, – сказал он, – уже на вашей территории. Ждите, я приеду к вам сам. А пока готовьте новую бумагу. Посмотрим, что будет в ней.

На том и раскланялись. Сцепинский выдержал презрительные взгляды и нотации шифровальщика, подковырки и замечания более опытных коллег и подготовил свой новый (а точнее, старый) вариант бумаг – описал, так сказать, будущую группу анализа и планирования очень красочно, не пожалев на это слов и цифр, хотя и брал, как он считал, по минимуму.

Размещалась группа в старом купеческом особняке, очень добротно возведенном, уютном – там хорошо работалось. Андропов туда и приехал, вновь выслушал группу, познакомился с разными точками зрения и в результате подписал бумагу Сцепинского… Штат утвердил в сто пятьдесят человек, как и просил Сцепинский, и валюту выделил: двадцать пять миллионов немецких марок.

Теперь предстояло купить новейшую технику, что, может быть, сделать было еще сложнее, чем подписать бумагу у могущественного Андропова. Советский Союз был окружен торговым запретом, как высоким забором, через который не только человек не мог перебраться – даже птица не могла перелететь, вот ведь как, – американцы старались как могли. Невозможно было даже вешалку из мягкой нержавейки купить – это был новый материал… А раз новый, значит, для Советского Союза секретный.

Помогли друзья – вскоре в купеческий особняк привезли мощную ЭВМ. Никто не верил, что это удастся сделать – удалось.

Вот так и родилось могучее управление «И». Разделов, которые начала обрабатывать могучая машина, было несколько: «Персоналии», «Объекты оперативного интереса», «Знание противника о нас» и так далее.

Машина быстро стала своей в центре разведки – вскоре без нее не мыслили уже работы. Сцепинского назначили руководителем контракта с советской стороны. Он начал сам проектировать схемы совмещения нескольких машин, рисовать конфигурации – в общем, работа закипела.

А потом вышла неувязка – пропала секретная схема, подлежащая уничтожению, и Сцепинскому пришлось уйти из управления: за исчезновение таких бумаг обязательно кто-нибудь должен был ответить. В этот раз пришлось ответить Сцепинскому.

Поскольку был он человеком ученым, то пошел работать в систему Академии наук – это было интересно, – и здорово продвинулся по служебной, профессиональной лестнице: стал доктором наук, профессором, заместителем директора института.

В прежней конторе его произошли изменения – ушли на пенсию «шифровальщики» со скрипучими мозгами, их было немало, аналитический центр возглавил ученый – доктор наук Николай Леонов. Было понятно: в работе своей, в подведении аналитических итогов Центр теперь будет опираться на науку; методы, когда люди, поплевав на палец и подняв его над головой, тем самым определяли направление ветра, остались в прошлом. Сцепинский вернулся работать в Центр – вернулся уже ученым, имеющим имя, человеком, с чьей точкой зрения нельзя было не считаться. Вот здесь-то Сцепинский и встретился первый раз с Шебаршиным.

Ну, какое впечатление сложилось у него от Шебаршина? Работать с Шебаршиным было приятно, комфортно, если можно так выразиться, ему не надо было разжевывать прописные истины – Шебаршин все схватывал с лету, мгновенно, это был человек совершенно другой конструкции, чем те люди, с которыми Сцепинскому приходилось работать раньше.

Участок, который теперь вел Сцепинский, был важным и, может быть, несколько необычным для разведки и вообще для всей системы госбезопасности – научно-оперативный совет. Но главное не это – он был интересен для доктора наук, профессора Сцепинского, – была видна перспектива, цель.

Той порой назревали перемены: Верховный Совет России занялся разработкой закона о безопасности Российской Федерации и страны в целом, поскольку Россия тогда входила в состав Советского Союза, а Союз еще жил, еще только разрабатывались планы, как бы получше его завалить.

В комиссию, которая была создана довольно быстро, потребовался представитель разведки.

В результате делегация Верховного Совета в составе двух человек приехала в Ясенево, к начальнику разведки Шебаршину.

У Шебаршина в это время находился Леонов – обсуждали какую-то важную проблему, решение которой не терпело отлагательства. Верховный Совет – организация вышестоящая, поэтому, соблюдая субординацию, дела все отложили, разве что каблуками не щелкнули.

Оба гостя оказались членами Комитета по вопросам безопасности и обеспечения правопорядка Верховного Совета РСФСР: Николай Николаевич Кузнецов и Борис Трофимович Терентьев… Гости объяснили, в чем дело, после чего Терентьев сказал:

– Нужен человек от вас. Кого дадите? Тем более составной частью вопроса является создание экономической разведки.

Шебаршин и Леонов переглянулись, улыбнулись дружно – оба подумали одновременно о Сцепинском.

– Кого? – переспросил Шебаршин. – Профессора Сцепинского Юрия Евгеньевича, вот кого. Где он сейчас, кстати находится?

– На месте, – ответил Леонов, – работает.

– Сцепинский вам когда нужен? – поинтересовался Шебаршин у гостей. – Сейчас или позже?

– Желательно сейчас.

– Тогда надо будет немного подождать. Он должен собрать свой портфель.

С толстыми портфелями по территории «Леса» народ не очень-то любил разгуливать – всякий туго набитый портфель разом становился объектом повышенного внимания. Профессор, доктор экономических наук Сцепинский, когда выходил с портфелем за ворота, то обязательно был вынужден ответить на вопрос:

– Там что у вас, докторская? А, товарищ ученый? – Имелась в виду чья-нибудь диссертация, взятая для изучения домой.

– Нет, ветчинно-рубленная, – привычно рапортовал Сцепинский какому-нибудь бдительному прапорщику.

В общем, переместился Сцепинский в ведение Верховного Совета – осваивать, как было сказано, методы мозгового штурма при подготовке нового законодательства, а ему, собственно, и не надо было осваивать, он их давно освоил. Группу разместили в Архангельском, на рабочей даче, всем выдали одинаковую спортивную форму, чтобы никто не выделялся, и разбили на три равные части по семь человек в каждой.

Народ там был самый разный – от вузовских преподавателей из города Горького до будущих министров и председателей Конституционного суда и Счетной палаты России.

Каждая подгруппа создавала свою версию будущего закона, обсасывала собственную концепцию, – все это было выставлено на всеобщее обозрение.

Выиграла семерка, которую возглавлял Сцепинский… В результате он стал вожаком не «семи рабочих лошадей», а всей группы, куда входил двадцать один человек. В общем, славно поработали тогда на Россию и Верховный Совет Российской Федерации. Хотя зарплату Сцепинский получал не в Верховном Совете, а в ПГУ, у Шебаршина Леонида Владимировича.

С разными людьми пришлось познакомиться в ту пору Сцепинскому, в том числе и с Ельциным. Но это особый разговор и совсем другая тема.

К этому времени начался серьезный наезд демократов на разведку – некоторые горячие головы с хорошо подвешенными языками стали требовать едва ли не сокращения, уничтожения разведки – дескать, все, те времена, когда нужна была разведка, остались далеко позади, ныне от нее проку никакого, с американцами теперь у нас дружба навеки (как с китайцами – так?), мы теперь «вась-вась», вместе мы «не разлей вода» и так далее.

Но скажите, какое серьезное государство может жить, не имея своих защитных структур? Нет таких государств, ни одного в мире, а если есть, то они очень быстро исчезают и меняют свои названия.

Шебаршин, естественно, стал отстаивать свою службу – иначе быть просто не могло. Сцепинский, как мог, помогал ему: с вершины того холма, на котором он находился, было хорошо видно, и связи, ниточки, за которые можно было потянуть, имелись… А утверждать приходилось все: и штаты, и бюджет, и количество уборщиц, и число служебных автомобилей.

У Сцепинского – профессора, доктора наук, – появилась новая должность: начальник НИИРПа. НИИРП – это научно-исследовательский институт разведывательных проблем. Более тысячи человек в подчинении. Все – ученые мужи.

Демократы той поры продолжали наседать – долой разведку! Явно у них за кордоном имелись свои дирижеры. Им вторили некоторые руководящие работники госбезопасности с генеральскими звездами на погонах:

– В первую очередь надо сократить НИИРП! Ну чего он, такой громоздкий, делает в «Лесу»? Урезать его вдвое!

Шебаршин призадумался: а ведь не отстанут «ребята-демократы»! Институт действительно надо поделить на две половины: шестьсот человек оставить в НИИРПе, а шестьсот человек вывести в резерв и создать институт стратегических исследований. Иначе кадры не сохранить – революционеры 1991 года дожмут ведь!

Так и поступили. И старый институт сохранили, и людей не потеряли…

После печальных событий августа 1991 года Шебаршин ушел из разведки – совсем ушел, – и в «Лесу» сразу сделалось как-то пустынно.

Сцепинский был свидетелем его ухода. Тогда вовсю работала специальная комиссия по расследованию деятельности КГБ во время путча, Сцепинский был включен в нее, – комиссии был выделен большой кабинет на председательском этаже, это был кабинет первого заместителя Председателя КГБ, – печальная была та пора… В воздухе носился запах разлуки.

Неожиданно открылась дверь кабинета, и на пороге появился Шебаршин:

– Листа бумаги не найдется?

Лист бумаги, естественно, нашелся. Шебаршин сел за стол и написал рапорт об уходе.

– Все, я ухожу. С теми людьми, которых подсовывают мне насильно в замы, я работать не буду, – Шебаршин назвал фамилию одного из сотрудников среднего звена, которого, будто мощную шахматную фигуру сразу через несколько клеток, передвигали сразу наверх в первые заместители начальника советской разведки.

Тогда разведка была еще советской, но называться ей таковой оставалось недолго, – заваливалась огромная могучая страна, и не просто заваливалась, ее заваливали силой, – вместе с нею в беду попадала и советская разведка.

Сцепинский, несколько ошеломленный – ведь с уходом Шебаршина разведка теряла одного из лучших своих специалистов, – пробовал отговорить Леонида Владимировича или хотя бы перенести этот шаг на завтра, но Шебаршин лишь упрямо мотал головой:

– Нет, нет и еще раз нет!

Голос его, обычно глуховатый, звучал теперь еще более глухо, хотя и спокойно, очень спокойно, не появились ни трещинки, ни некие обескураживающие нотки, которые должны были появиться, движения были лишены всякой суетливости.

Заявление то, перепечатанное на машинке, пошло в ход, отставка была принята. К великому сожалению профессионалов.

Через некоторое время председатель КГБ Бакатин вызвал к себе Сцепинского и целых два часа говорил с ним «про разведку», прощупывал и так и эдак, иногда задавал вопросы, самые неожиданные. Сцепинский понял, что он ищет человека на освободившееся место.

Так и хотелось крикнуть Бакатину:

– А Шебаршина вернуть нельзя?

На прощание Бакатин сказал Сцепинскому:

– Составьте мне бумагу, в ней опишите двенадцать первостепенных задач разведки.

– Почему двенадцать? – недоуменно спросил Сцепинский.

Пришлось засесть за составление бумаги, была она непростой, к ночи Сцепинский справился с ней, перепечатал на машинке, выправил, снова перепечатал…

Было в поручении Бакатина нечто такое, что вызвало не только внутреннюю тревогу, но и скрытое сопротивление. Случается такое.

На следующий день Сцепинский был занят работой в комиссии, явился в приемную председателя КГБ не в двенадцать ноль-ноль, а в двенадцать пятнадцать – опоздал. Опоздал не по своей воле, естественно. Как человек военный он привык все делать вовремя и на вызов являться вовремя.

Пакет с размышлениями насчет разведки оставил у секретарши. Больше Бакатин не вызывал Сцепинского к себе, даже не трогал, словно бы забыл.

А уход Шебаршина оставил такой горький след, такое ощущение совершенной несправедливости, что ощущение этого не проходило несколько лет, а след… след ощущается до сих пор.

В реорганизованном Комитете государственной безопасности знаменитое ПГУ – Первое главное управление стало называться ЦСР – центром службы разведки, возглавил его известный всем Евгений Максимович Примаков – журналист, историк, арабист, академик; он предложил Шебаршину должность своего заместителя, но Шебаршин отказался, все-таки и уязвлен был – это с одной стороны, а с другой стороны, не хотелось работать с такими «профессионалами», как Бакатин.

Тем более очень скоро выяснилось, что Бакатин с преданностью, ничем не обоснованной, поглядывает в сторону вчерашних врагов и соперников и совсем иными глазами смотрит на Россию.

Передача американцам секретной схемы прослушивания здания посольства США в Москве лишний раз подтвердила это.

Примаков, придя на место начальника ЦСР, приказом № 1 назначил генерал-майора Сцепинского начальником Института стратегических исследований – РИСИ.

Правда, очень скоро сотрудникам «Леса» пришлось сдавать новый экзамен: к ним приехал Ельцин.

Сам приехал, не поленился. Собрал генеральскую группу, человек двадцать, начал проводить переаттестацию. Оглядел каждого хитро – умел делать такие глаза – и поинтересовался:

– Ну как, Примаков Евгений Максимович оправдал ваши надежды?

Все высказались «за» – оправдал, дескать.

– Ага, – произнес Ельцин многозначительно, достал из кармана ручку, открыл папку, а там – готовенький, заранее отпечатанный на компьютере указ о переназначении. – Ну что ж, тогда я переподписываю бумагу.

Ох, уж эти бумаги, бумаги, какую огромную роль они играют в нашей жизни – и если бы только в нашей… Ельцин хорошо знал это и поэтому так демонстративно проводил аппаратные и полуаппаратные игры. Со стороны выглядело это так, что он делает человеку одолжение – публично, так, чтобы это все видели, – и «выдвиженец» заранее становился его должником.

– А вы, пожалуйста, останьтесь, – сказал он Сцепинскому.

Все вышли, остались Ельцин, Примаков, Сцепинский.

– Что вы делали девятнадцатого августа девяносто первого года? – спросил Ельцин у Сцепинского.

– Находился в Белом доме, – недоуменно проговорил Сцепинский, – представлял там ПГУ. – Сцепинский невольно вспомнил, как лежал вместе с Сергеем Степашиным на полу, рядом находился автомат… Лежали тогда, переворачивались неторопливо, на душе было тревожно – никто не знал, чем закончится противостояние и вообще, останутся ли они живы.

– Все понятно, – сказал Ельцин и достал из папки второй указ – об утверждении РИСИ – института стратегических исследований и подписал его – также демонстративно, рисуясь, хотя зрителей у этого акта не было.

Но как бы там ни было, как бы ни бесились сторонники окончательного развала Советского Союза, а потом и России, которую планировали загнать в тринадцатый век и разделить ее на разрозненные княжества – на тверичей, москвичей, псковичей и так далее, – Россия уцелела и сохранила свою разведку.

– Во многом это стало возможно благодаря умелым действиям и Шебаршина, и Примакова, – не устает ныне повторять генерал Юрий Сцепинский.

И он прав.

– А генералом я стал благодаря Шебаршину, – добавляет он. – Не будь Леонида Владимировича – вряд ли бы я когда-нибудь стал директором института и носил бы когда-нибудь генеральские погоны.

Тут он тоже прав.