Не подмажешь - не поедешь. Не подмажешь - не поедешь Не подмажешь - не поедешь

НЕ ПОДМАЖЕШЬ... Любриканты Ворота, много лет верой-правдой служившие Бабе Яге, стоило только Марье-работнице им «под пяточки маслица подлить», сразу переметнулись на сторону сил добра. Потому что даже ворота понимают: «подмазать», «подмаслить» - значит задобрить, сделать

Не подмажешь - не поедешь

Не подмажешь - не поедешь Существует особая краска для судов, которая не высыхает полностью и тем самым предотвращает обрастание подводной части судна всевозможными морскими «прилипалами». Лакокрасочное отделение фирмы КОШМАР однажды изготовило партию настолько

О коррупции только пьяный не плачется. Медведев ей войну объявил – а публика сумлевается: в опросах 82% за то, что ничего у президента не выйдет. Это вам не Грузию “замочить”! Ципочка в премьеры метит, а единственный стоящий аргумент: во взятках не замешана… Что скажет о взяточничестве Тора? Конкретнее, рассмотрим запрет на подкуп судей .

“Не искривляй суда, не лицеприятствуй и не бери мзды, ибо мзда ослепляет глаза мудрецов и искажает слова праведных. К справедливости, к справедливости стремись, чтобы жил ты и унаследовал землю, которую Г-сподь Б-г твой даёт тебе.” Удивительным образом мы пересеклись с пасуком, повествующим о Высшем Суде: “Обрежьте скверну сердец ваших и не упрямьтесь больше, поскольку Г-сподь… не лицеприятствует и не берёт мзды”.

Ну и как вы себе представляете мистера, дающего Создателю «аргумент в конверте»?!

Говорят мудрецы, что на трёх столпах стоит вселенная: на правде, на мире и на справедливом суде . Отсюда видно, что честный судья становится соучастником Всевышнего в деле созидания мира! Подтверждает это и гематрия. Последние буквы слов “бара элоким леасот”, “сотворил Б-г (мир) для деяний” составляют “эмет”, правда .

Согласно Раши, запрет искривления суда относится и к судье, и к судящимся (которые не должны лгать или утаивать важную информацию). А повеление “не лицеприятствовать ” в самую первую очередь означает, что при выяснении обстоятельств дела судья обязан проявить абсолютную беспристрастность . Нельзя, например, заставлять одного из тяжущихся сидеть, а другого стоять, нельзя говорить с одним ласковее, чем с другим.

Но есть мнение, что оба запрета касаются вынесения окончательного решения . Первый подразумевает случай, когда судья и сам понимает, что отступил от истины. Второй напоминает, чтобы он не пытался “сделать лучше, чем правда”. Например, не вынес решения в пользу бедняка или вдовы, желая облегчить их участь. Дело суда – справедливость .

А «гнаться » за ней полагается и судье, и истцу, и ответчику. Одно из значений повтора “к справедливости, к справедливости стремись ” (бувально “гонись”) в том, что человек должен искать для себя суд беспристрастный и мудрый. Думай не только о выигрыше дела, но и об установлении истины . Не волнуйся - то, что тебе не положено, Всевышний найдёт способ забрать. Да ещё и накажет за попытку подкопать одну из опор мироздания.

Ещё - повтор «к справедливости » подразумевает необходимость для судьи разбираться и в мудрости Торы, и в мирской реальности . Использовать для праведных целей только праведные средства. Стремиться к согласию между сторонами и лишь если это невозможно – судить объективно. Знать, что в деле участвует Высший Суд, именуемый “цедек”, “справедливость”, и суд земной должен быть подобен ему …

Но обратимся собственно к запрету взяточничества. “Не бери мзду ” – даже чтоб судить справедливо (насчёт неправедного суда Тора уже высказывалась, а она зря слова не бросает). Взятка на иврите “шохад”, что расшифровывается как “ше хад”, “воедино”. Давший и взявший становятся как бы одним . И принявший мзду судья, даже желая быть беспристрастным, неосознанно склонится в пользу того, с кем “породнился”.

Талмуд в трактате Ктубот приводит множество историй, когда величайшие люди отказывались от участия в делах, где был малейший намёк на мзду . Одному мудрецу арендатор принёс арендную плату на день раньше обычного, поскольку он шёл на суд и заодно захватил её в город. “Ты сделал меня непригодным для твоего суда!” – воскликнул раввин. С другим вежливо поздоровались утром – тот же эффект. Ведь в сердце закралась симпатия...

Талмуд огорчается: «после разрушения Храма предвзятость на каждом». Очень трудно человеку отстраниться от своих интересов и привычных представлений . Но наша проблема много глубже и таинственней. “Шохад ” (взятка) – это и аббревиатура выражения “ше ло хадаш давар”, “что нет нового”. Взяточник как бы утверждает “вечность” мира и отвергает факт Б-жественного Творения. Он словно говорит: «мир движется и возник сам по себе, нет над ним справедливого судьи и надо просто суметь ловко на этой земле устроиться». Фактически, взяточник отвергает духовную основу мира .

А потому сам запрет взятки относится, как ни странно это звучит, не к области “мишпатим”, понятных социальных установлений,- но к “хуким”, законам, трудно уловимым для человеческого разума . Их называют: “приказы Великого Царя”.

Хазон Иш, духовный лидер еврейства Торы Израиля после 2-й Мировой, так это объясняет. Закон запрещает мзду именно в период судебного разбирательства . Дарить подарки, оказывать друг другу знаки внимания и благодарности в прочих ситуациях – никаких проблем! А если завтра тебе придётся его судить?! Ты уверен в объективности?

Однако ведь человек в некоторых случаях может даже свидетельствовать перед судьёй о себе самом,- где он наверняка необъективен! Например, отделены ли от его урожая доли левитов, коэнов и бедных? А судье в принципе разрешено судить и друга, и врага . Мы уверены, что с помощью Истинного Судьи еврей преодолеет предвзятость и не подозреваем его в стремлении исказить правосудие. Почему же с «улыбкой в конверте» дело настолько строже?

Традиция сообщает, что Всевышний изначально сотворил естественную симпатию и антипатию - родных, друзей, соотечественников. А также установил особую форму духовной нечистоты, связанную со взяткой . Мы ведь знаем, что Он – «Б-г ревнивый »... Вот Он и защищает своё право Верховного Судьи. Требует, чтобы весь суд в мире творился по Его законам. По справедливости. По совести.

И оттого взятка искажает зрение и усыпляет разум причастного к мздоимству намного больше, чем простая предвзятость. Это – наказание. И не только людям, замешанным в грехе непосредственно. Мудрецы образно говорят, что, увидев взятку, Творец тут же пересаживается с Трона милости на Трон суда и взыскивает с нас за усиливающиеся грабёж, наглость и недоверие между людьми...

Урок: отдаляйся как можешь от места или системы, осквернённых мздоимством. Будь уверен,цинизма и бесчеловечности в них куда больше, чем просто от искажённого судопроизводства...

Человек он был новой породы:

Исключительно честь понимал

И безгрешные даже доходы

Называл воровством, либерал!

Н. А. Некрасов. «Маша» (1851)

Мы никогда не сможем правильно представить себе реалии русской жизни былых веков, если не истолкуем феномен «безгрешных доходов». Энциклопедии, словари и справочники безоговорочно трактуют «безгрешные доходы» как ироническое обозначение взятки, что огрубляет суть проблемы. Лишь самые отъявленные либералы могли неправомерно отождествлять «безгрешные доходы» с взятками. Общественное мнение было более терпимо. Репутацию чиновника могло безнадежно испортить только неприкрытое лихоимство, мздоимство же считалось в порядке вещей. Иными словами, общество делало различие между лихоимцем и мздоимцем. «Разница в поступках. Иные требуют у просителей и портят справедливые дела, если им не заплатят, другие исполняют долг свой, но если кто дает за дело - не отказываются», - писал один из добровольных информаторов III Отделения. Лихоимец вымогал взятки за то, что он обязан был и так делать по своей должности. Если ему не давали взятку, то он не только не помогал просителю, но и вредил ему. Мздоимец не отказывался от добровольных приношений просителя, благодарного чиновнику за быстрое и справедливое решение своего дела, но готов был исполнять свою должность и без дополнительного вознаграждения. Однако опытный проситель всегда считал нужным дать. «Сухая ложка рот дерет». «Не подмажешь - не поедешь». Лихоимец получал лихву - избыток, излишек. Лихва отличалась от мзды, которая трактовалась как справедливое вознаграждение за труды. Пословицы донесли до нас это тонкое различие. «Не ради мзды, а ради правды». «Мзда не лихва». «Всяк труд мзды своей достоин».

Стихийное правосознание военных и гражданских чиновников дореформенной России было весьма снисходительно к тем, кто заботился о пополнении собственного кармана больше, чем о сохранении целостности кармана государственного. Причины этого феномена очевидны и не требуют особых пояснений. Государево жалованье всегда было небольшим. Даже жалованье тех чиновников, через руки которых проходили миллионные суммы, было ничтожным: его едва хватало на скудное дневное пропитание. По точному замечанию Карамзина, «Россия никогда не славилась богатством - у нас служили по должности, из чести, из куска хлеба, не более!..» Но это не мешало властям предержащим требовать от своих подчиненных выполнения того, на что от казны не отпускалось никаких средств. Деятельность полковых командиров - тому подтверждение. Командиры полков, чтобы содержать свою часть в надлежащем порядке, были вынуждены постоянно прибегать к различным негласным оборотам и изворотам, которые не поддавались ни официальной отчетности, ни гласному контролю. «Весь порядок военного хозяйства был построен на таких основаниях, что действительная практика расходилась с законом... Высшие начальники должны были потворствовать хозяйничанию полковых командиров, требуя иногда от них того, на что отпусков от казны не полагалось. Многие такие неправильности в хозяйстве вызывались непомерным требованием внешней щеголеватости на смотрах. Само [Военное] министерство, так сказать, узаконяло негласные обороты в полковом хозяйстве, предоставляя командирам покрывать из „экономии“ расходы, не предусмотренные Положениями и табелями», - был вынужден признать генерал Милютин.

Должность полкового командира была сопряжена с обширной хозяйственной деятельностью. Командиры пехотных и особенно кавалерийских полков оперировали большими суммами наличных денег, получаемых из казны. Им приходилось оплачивать сукно, из которого, как тогда говорили, «строили» солдатские шинели и мундиры, полотно, из которого шили нижним чинам рубахи и панталоны, и кожу, которая шла на сапоги и краги. «Строя солдатам новые шинели, не забывай, чтоб они пили и ели», - сказано в «Сочинениях Козьмы Пруткова».

Командир кавалерийского полка должен был заботиться о регулярном обновлении конского состава вверенной его попечению части. Заготовка лошадей и пополнение ими полков по мере нужды называлась ремонтом, а откомандированный из полка офицер для закупки лошадей - ремонтером. Ремонтерами назначали опытных офицеров, прекрасно разбиравшихся в лошадях и располагавших сведениями о конских заводах и конъюнктуре в той губернии, куда они отправлялись за ремонтом. «Фуражировка и ремонтерство требуют сноровки и прозорства». «Для ремонтерства и фуражировки трудно обойтись без сноровки» («Сочинения Козьмы Пруткова»).

Вспомним «Войну и мир». Граф Николай Ростов, после Островненского дела награжденный Георгиевским крестом и получивший под свое командование батальон гусаров Павлоградского гусарского полка, накануне Бородинской битвы был отправлен в Воронеж за ремонтом. По долгу службы он представился губернатору. «Губернатор был маленький живой человек, весьма ласковый и простой. Он указал Николаю на те заводы, в которых он мог достать лошадей, рекомендовал ему барышника в городе и помещика за двадцать верст от города, у которых были лучшие лошади, и обещал всякое содействие [...] Помещик, к которому приехал Николай, был старый кавалерист-холостяк, лошадиный знаток, охотник, владетель коверной, столетней запеканки, старого венгерского и чудных лошадей. Николай в два слова купил за шесть тысяч семнадцать жеребцов на подбор (как он говорил) для казового конца своего ремонта». Так несколькими верно положенными мазками Толстой нарисовал картину, по которой можно судить о механизме извлечения «безгрешных доходов». Каждый из этих отборных жеребцов обошелся графу Ростову в среднем чуть более 350 рублей. Именно эти жеребцы предназначались для показа начальству, остальные лошади «ремонта» были много проще, а потому дешевле. Но деньги на приобретение «ремонта» выдавались ремонтеру, исходя из средних «справочных» - официальных - цен, которые были выше цен фактических. Разница, учитывая размер всего ремонта, была весьма значительной и почти целиком шла в карман полковому командиру.

Полковые командиры наживались ремонтерством, а на долю ремонтера не доставалось ничего. Его прибыток заключался в ином. Офицер, продолжая числиться на воинской службе и пользуясь всеми преимуществами воинского звания, на весьма продолжительный срок покидал свою часть, оказывался свободен от всех стеснений воинской дисциплины, тягот и лишений и получал возможность с удвоенной энергией насладиться всеми доступными радостями мирной жизни. В любое время, а особенно во время войны, подобная командировка воспринималась как самая настоящая удача. Толстой пишет, что Николай Ростов принял это назначение «с величайшим удовольствием, которое он не скрывал и которое весьма хорошо понимали его товарищи». В губернском городе Воронеже и во всей губернии Николай Ростов мгновенно занял положение всеобщего любимца. «Дам было много, было несколько московских знакомых Николая; но мужчин не было никого, кто бы сколько-нибудь мог соперничать с георгиевским кавалером, ремонтером-гусаром и вместе с тем добродушным и благовоспитанным графом Ростовым».

Хорошая кавалерийская лошадь стоила дорого, но ремонтер покупал оптом и платил наличными, поэтому ему всегда делали большую скидку и охотно подписывали квитанции, из которых следовало, что лошади куплены им за большую цену, чем та, что реально была уплачена. Весь ремонт поступал в распоряжение полкового командира, а тот, в свою очередь, нескольких лучших лошадей оставлял у себя - в надежде выгодно сбыть их офицерам полка. Ни сам командир, ни офицеры не видели в этом ничего зазорного. Купить хорошую лошадь, годную для службы в кавалерии, всегда было большой проблемой. Во время войны, когда потери конского состава значительно превосходили как его пополнение, так и падеж лошадей в мирное время, решить такую проблему было очень сложно. Уважающий себя кавалерийский офицер не мог обойтись одной лошадью и старался обязательно купить запасную. Вспомним, что еще в бытность юнкером, Николай Ростов, не успевший своевременно обзавестись всем необходимым и догонявший свой полк во время похода против неприятеля, после прибытия к месту службы был вынужден купить верховую лошадь у офицера своего эскадрона поручика Телянина. Толстой вскользь упоминает, что эта лошадь по кличке Грачик была подъездок. Нам это мало что говорит, а так называли молодую или запасную лошадь, которая иногда, на перемену, ходила под седлом. Злополучный Грачик вскоре после покупки стал припадать на левую переднюю ногу: «Лошадь эта, купленная им за семьсот рублей, не стоила и половины этой цены». За лошадь со скрытым изъяном неискушенный юнкер Ростов заплатил не только ровно в два раза больше ее фактической стоимости, но и в два раза больше той суммы, в которую впоследствии тому же Ростову, но уже видавшему виды ремонтеру, в среднем обошлись лучшие жеребцы его ремонта.

Кавалерийские офицеры покупали строевых лошадей за свои деньги, вот почему службу даже в армейской кавалерии, не говоря уже о гвардейской, могли позволить себе только очень богатые люди. (Служба Николая Ростова в армейских гусарах обходилась его семье в десять тысяч рублей ежегодно. И после злополучного проигрыша в карты, который в корне подорвал благосостояние семьи Ростовых, Николай не смог продолжить службу в гусарах, живя одним только жалованьем, - и вместо ежегодных десяти тысяч решил впредь брать из дому всего-навсего две. И этот жест благородства воспринимался им как искупление своего проигрыша. Николай Ростов, проигравший Долохову сорок две тысячи, которые были безотлагательно уплачены старым графом Ростовым, решил за счет этой разницы в восемь тысяч погасить свой долг семье в течение пяти лет. Анатоль Курагин, служивший в гвардейской кавалерии, где цена одной верховой лошади нередко превышала тысячу рублей, стоил князю Василию сорок тысяч. Хотя Анатоль был сыном вельможи, который занимал министерский пост, сам князь Василий приходил в непритворное отчаяние, думая о том, что останется от его состояния после пяти лет таких непомерных трат.)

Офицеры были вынуждены покупать не просто верховых лошадей, а строевых лошадей определенной масти, и, дабы избежать нареканий, они предпочитали делать это в своей части: покупка лошади из конюшни полкового командира не только страховала офицера от подобных неприятностей, но и обращала на него лестное внимание начальства. Разумеется, покупали такую лошадь много дороже той суммы, что была заплачена за нее ремонтером. Барыш, извлеченный командиром, не только он сам, но и офицеры полка не считали грехом, и потому доходы полкового командира именовались «безгрешными». Так продолжалось десятилетиями. «Будь расторопен - и от году до году полк принесет тебе боле доходу». (К этому военному афоризму в «Сочинениях Козьмы Пруткова» рукою полкового командира сделано примечание: «Да, когда справочные цены высоки».) Самую крупную статью дохода командира кавалерийского полка составлял фураж: лошади нуждались в ежедневном сухом корме, а справочные цены на овес всегда были высокими.

Лошади были не только в кавалерии. Долгое время вся полевая артиллерия была на конной тяге, что позволяло и батарейным командирам иметь немалые доходы. Известный кораблестроитель академик Алексей Николаевич Крылов вспоминал о службе своего отца, который в конце 1850 года был выпущен прапорщиком в артиллерию: «Батарейным командиром был старый кавказский воин, георгиевский кавалер, полковник Прокопович. Службой он офицеров весною и летом не утруждал, а заботился больше о „безгрешных доходах“ от своей батареи. Снимал у Фальц-Фейна громадный участок степи, на котором табуном паслись батарейные лошади и, начиная с середины июня, заготовляли сено для корма зимою лошадей, овес же заготовлялся только по книгам по справочным ценам - это и составляло „безгрешный доход“ батарейного». Различные, хотя и более скромные, возможности получения «безгрешных доходов» были у командиров пехотных рот и у командиров кавалерийских эскадронов, но их доходы не шли ни в какое сравнение с доходами полкового командира.

Общественное мнение дореформенной России до чрезвычайности терпимо взирало на сам казус «безгрешных доходов», разнообразные способы их извлечения и на тех военных и гражданских чиновников, которые такие доходы выуживали. Однако уже в конце николаевского царствования стали раздаваться протестующие голоса, впрочем, пока что довольно робкие.

В пореформенной России ситуация изменилась. «Безгрешные доходы» утратили моральную санкцию общественного мнения, стали ассоциироваться с отошедшей в прошлое эпохой крепостничества и начали отождествляться с взятками и воровством. Генерал-лейтенант Дмитрий Алексеевич Милютин, через три месяца после отмены крепостного права в России назначенный управляющим Военным министерством, решил покончить с «безгрешными доходами».

На закате жизни граф Милютин, в течение двух десятилетий возглавлявший Военное министерство Российской империи, вспоминал, что с первых же шагов своей деятельности на этом посту он старался «добиться того, чтобы казенные отпуски по табелям и положениям соответствовали действительным нуждам войска, так чтобы можно было прекратить произвольное хозяйничанье полковых командиров и так называемые законные их доходы от полка. Это и было первою задачей, за которую я принялся с жаром».

Итак, военная реформа в армии, одна из самых важных среди всех преобразований эпохи великих реформ, началась с искоренения «безгрешных доходов». Негласные доходы командиров составляли «вреднейшую нравственную язву нашей армии». Энергичный военный министр принялся за решение этой задачи со столь сильным жаром, что должность полкового командира на некоторое время потеряла свою былую привлекательность, хотя командирам в возмещение их прежних доходов и было назначено добавочное содержание. Гвардейские офицеры, отягощенные долгами, нажитыми в столице, для поправления своих дел уже не столь охотно стремились к получению должности армейского полкового командира.

Однако вскоре промотавшиеся гвардейцы нашли выход. Отныне они стали стремиться к получению должности командира не армейского полка, а губернского гарнизонного батальона. Эти команды внутренней стражи вообще не числились в полевых войсках, и служба в них никогда не была престижной. С одной стороны, в гарнизонные батальоны направлялись служить солдаты и офицеры, из-за ран или болезней непригодные к службе в действующей армии. С другой - перевод в гарнизонный батальон нередко был весьма распространенной формой дисциплинарного взыскания. Таким образом, в одной части вместе служили инвалиды войны и проштрафившиеся воины, калеки и буяны, увечные и задиры. Боеготовность таких частей значительно уступала боеготовности полевых войск, а сам внешний вид гарнизонных служителей нередко вызывал либо жалость, либо усмешку. Недаром гоголевский Городничий, узнав о том, что к нему в город едет ревизор, среди прочих распоряжений отдал и такое: «Да не выпускать солдат на улицу безо всего: эта дрянная гарниза наденет только сверх рубашки мундир, а внизу ничего нет». Тех, кто служил в гарнизонных батальонах, укоризненно называли «гарниза» или «гарнизонщина»: «Гарниза пузатая!», «Гарнизонный пуп!» Почему же щеголеватые гвардейцы не только не гнушались служить вместе с этим сбродом, но и всячески интриговали, чтобы принять под свое командование губернский гарнизонный батальон? И все это происходило в самом начале эпохи великих реформ?!

Василий Дементьевич Новицкий, с 1867 по 1871 год служивший в штабах местных войск Харьковского военного округа, оставил колоритное воспоминание о следственном деле командира курского гарнизонного батальона полковника Лаппы. Злоупотребления, допущенные батальонным командиром, были вопиющими. Полковник за деньги отпускал нижних чинов батальона в длительные домашние отпуска, по-прежнему получая от казны на их содержание приварочные деньги, денежное и имущественное довольствие. Довольствие получалось полковником даже на умерших солдат - и эти мертвые души в течение нескольких лет приносили батальонному командиру неплохой доход. У батальона были большие казармы, на ремонт которых казна ежегодно ассигновала значительные суммы, исправно поступавшие в карман командира. Так действовали почти все батальонные командиры почти во всех губернских городах. Вот почему лучший частный дом в столице губернии принадлежал командиру гарнизонного батальона, а роскошные приемы, которые устраивались в этом доме, вызывали всеобщее удивление, восхищение и зависть. Внешнее великолепие образа жизни батальонного командира и его неизвестно откуда взявшееся богатство, заставлявшее вспомнить графа Монте-Кристо, будоражили воображение обывателей и долгое время не интересовали начальство. Полковник Лаппа, ранее служивший в гвардии, за счет различных махинаций незаконно получил несколько сот тысяч рублей, нажил громадное состояние, которое укрыл от следствия, и благополучно скончался до суда. «Это дело, по ознакомлении с ним, ввело меня в область таких познаний по части злоупотреблений того времени, каковые не могли даже в голову прийти... Полковник Лаппа в этом деле представлял из себя действительно лапу, но только железную, которою награбливались деньги и русское золото из государственного казначейства и из рук рекрут и их родственников...»

Однако дошла очередь и до гарнизонных батальонов. В 1864 году Отдельный корпус внутренней стражи, состоявший из этих батальонов, был расформирован.

Как видим, в течение десятилетий законы отставали от жизни и умение ловких военных и гражданских чиновников использовать в своих интересах несовершенства в государственном устройстве Российской империи не осуждалось ни обществом, ни властью. В нашем законодательстве и сегодня немало прорех, и сегодня очевидно стремление использовать эти прорехи для извлечения мзды, лихвы или «безгрешных доходов», для которых придуман надежный синоним «откат». В том, как не на словах, а на деле относятся к этому власть и общество, во многом зависит судьба реформ в нынешней - пореформенной - России.