Почему каталония отделяется. Кто и почему в каталонии "за", а кто "против" отделения от испании

За последние дни в Испании резко обострилась внутриполитическая ситуация. Буржуазные политики и масс-медиа пытаются свести дело к конфликту между автономным правительством Каталонии, вынесшим на референдум вопрос о независимости, и центральными властями Мадрида, которые объявили голосование незаконным и стали на путь применения силы. Мало кто знает, что данный конфликт, при всей его остроте, – лишь верхушка айсберга. Скрытая его часть – это переплетение застарелых общественно-классовых противоречий, которые и породили политическое землетрясение с последствиями, выходящими далеко за пределы страны.

Каталония – самый индустриально развитый регион Испании (1/3 ВВП), один из старейших очагов развития национальной культуры и классовой борьбы трудящихся. Еще в XV веке ее народ революционным путем добился ликвидации крепостничества, что сыграло решающую роль в объединении Испании с сохранением за каталонцами и басками старинных вольностей – «фуэрос». Традиционное самоуправление было уничтожено в XVIII-XIX вв. монархией Бурбонов в интересах господствующих классов кастильской нации, опасавшихся конкурентов и примера непокорности народа. Во всех шести испанских революциях 1808-1931 г. активно участвовала Каталония. В 1909 г. ее пролетариат восстал против монархо-клерикального режима, а в Национально-революционной войне 1936-39 гг. отстаивал республику, вновь предоставившую ей самоуправление. Много раз в истории результат борьбы в Каталонии предопределял ее исход во всей Испании; так случилось и в феврале 1939 г., когда падение красной Барселоны предрешило гибель Второй республики.

За поражением республиканцев последовали 36 лет диктатуры генерала Франсиско Франко, опиравшейся на поддержку сначала «оси» фашистских держав, а затем – американо-натовского империализма. «Каудильо» (испанский аналог немецкого слова «фюрер») лишил многонациональный народ всех прав, дойдя до запрета каталонского и баскского языков. Диктатор оставил Испанию, по его словам, «хорошо связанной», позаботившись о реставрации после себя монархии Бурбонов.

В 1978 г. буржуазные партии согласовали с лидерами социалистов и «еврокоммунистов» известный «пакт Монклоа», прикрыв фиговым листком монархической конституции режим типа латиноамериканской «диктабланды» – «мягкой диктатуры». Под нажимом франкистского командования вооруженных сил в конституцию было включено положение о «единой и неделимой Испании», исключившее любую форму национального самоопределения. Национальным регионам предложили ограниченную территориальную автономию; при этом каталонский этнос разделили на три области: собственно Каталонию, Валенсию и Балеарские острова.

На четыре десятилетия власть поделили две партии, названия которых далеки от их сущности: неофранкистская Народная партия (НП) и правореформистская Испанская социалистическая рабочая партия (ИСРП); младшими партнерами выступали буржуазные националисты Каталонии и Страны Басков, правившие в своих регионах. Безраздельное господство этого блока сопровождалось репрессиями против рабочих организаций, затяжным кровопролитием в Стране Басков, попыткой военно-фашистского переворота 1981 г. Все это не помешало приему «демократической» Испании в НАТО и Евросоюз. Со времен Франко в стране остаются военные базы США, выступающие гарантией «статус-кво».

В интересах ЕС и в целом транснационального капитала стране была навязана ликвидация многих отраслей индустрии и сельского хозяйства, что привело к рекордной в Европе безработице. Рабочее движение было надолго ослаблено. На страну повесили неоплатный внешний долг, превышающий годовой ВВП. Все структуры режима – королевский дом, армия и полиция, центральные и региональные «партии власти», реформистские профсоюзы – погрязли в коррупционных скандалах. Страна была втянута в интервенции НАТО далеко от своих рубежей и стала мишенью террористов.

Под влиянием латиноамериканского «левого поворота» в Испании с 2011 г. активизировались выступления молодежи. Возникшее в их ходе движение PODEMOS – «МЫ МОЖЕМ» – сблизилось с левой оппозицией, что позволило нарушить двухпартийную политическую монополию и завоевать ряд местных органов власти, в том числе в Барселоне и других городах Каталонии. Впервые за много десятилетий оживилось республиканское движение. Однако левым не удалось добиться власти. Большинство электората избегало перемен, страшась потрясений типа латиноамериканских, конфликта с ЕС, терроризма и гражданской войны. По этой же причине баскская герилья была вынуждена прекратить вооруженную борьбу.

Правительство НП во главе с М. Рахоем, удержавшись у власти с помощью других правых партий, приступило к новой волне неолиберальных мер, грозящих в первую очередь каталонской экономике. Столь же правому правительству каталонской автономии осталось одно – направить неизбежное недовольство в националистическое русло.

До последнего времени в сравнительно зажиточной Каталонии, где население, как в любом индустриальном крае, этнически смешанное, мало кто требовал отделения от Испании. Даже националисты добивались лишь расширения автономии, рассчитывая проводить те же «реформы», но в собственных интересах. Однако их автономный статут 2006 г., получив одобрение не только регионального, но и центрального парламента (!), был заблокирован судебной властью. То же произошло с последним их резервом – референдумом о самоопределении. Если бы Мадрид его разрешил, как британские консерваторы в 2014 г. – референдум в Шотландии, большинство проголосовало бы против отделения. Но команда М. Рахоя отвергла все компромиссы. Ее непримиримость, подкрепляемая полицейским насилием, склонила на сторону референдума многих из тех, кто стоял за единое, но демократическое государство. Не за отделение, но за право народа решать свою судьбу выступали под республиканскими и автономистскими флагами десятки тысяч людей в Каталонии, Валенсии, Балеарах, Стране Басков, Мадриде.

По существу, в Испании возник конституционный конфликт. Дело не только в том, что центральная власть сама не прочь поднять волну национализма, только великодержавного. Она связана по рукам и ногам институционально оформленной волей большинства господствующего класса, как испанского, так и международного.

В отличие от ряда других стран, в Испании конституция 1978 г. категорически запрещает вообще как-либо затрагивать ее «единство и неделимость». В свете этого становится понятнее, почему многоопытный правящий класс Британии, где монархи давно «царствуют, но не правят», предпочитает обходиться без писаной конституции – так, не связывая себе рук, гораздо удобнее выходить из затруднительных ситуаций.

В Испании же за идеологией «единой и неделимой» державы тянется длинный шлейф из прошлого. Века Реконкисты надолго закрепили на Пиренеях «военно-демократические» традиции строительства государственных институтов «снизу», на основе межобщинного согласия. Иерархию «республик» (в еще античном смысле «общего дела») возглавлял монарх, но он должен был постоянно учитывать волю всех подвластных земель, причем в средневековой Испании – не одной феодальной знати, но и рыцарей-идальго, горожан и свободных крестьян, представляемых старейшими в Европе сословно-представительными институтами. В этом контексте баски, галисийцы и каталонцы исторически вправе рассматривать себя наравне с кастильцами в качестве учредителей испанского государства. Однако с тех пор, как в 1714 г. волей французского «короля-солнца» Людовика XIV стране был навязан абсолютизм во главе с ветвью династии Бурбонов, царствующий дом основывал свою сомнительную легитимность на насильственной замене «республиканского» самоуправления бюрократическим централизмом. Затем буржуазные революции связали понятие «республика» с отрицанием самого института монархии. Неудивительно, что подавление обеих испанских республик (в современном смысле), установление франкистской диктатуры и реставрация ею бурбонской монархии всецело базировались на почти религиозном, под стать российскому «Белому делу», почитании догмы «неделимости».

В свете всего этого разрешить каталонцам референдум о самоопределении, независимо от его последующих результатов, значило бы дезавуировать конституцию 1978 г., признать сувереном многонациональный народ и лишить легитимности сам институт монархии – короче, обрушить всю обветшалую конструкцию постфранкистского режима. Неизбежно встал бы вопрос о республике, для буржуа и обывателей поныне остающейся синонимом то ли «коммунизма», то ли «анархии», то ли гражданской войны, а скорее, всего этого вместе. По иронии истории, когда каталонские правые в своих не признанных центром бюллетенях поставили вопрос о независимом государстве с республиканской формой правления, произошло то, о чем писал в свое время Ф. Энгельс: логика противостояния подвела ультраконсервативный режим к мерам по сути революционным.

Необходимо также иметь в виду, что серьезных перемен в Испании не желают в Брюсселе и Вашингтоне. Там не могут не понимать, что ни автономная или даже суверенная Республика Каталония, ни Федеративная Республика Испания не грозили бы сегодня пролетарской диктатурой. Но центры транснационального капитала не намерены терпеть никаких барьеров на пути демонтажа «социального государства», навязанного капитализму пролетарскими революциями прошлого века. Автономия, независимость, республика – да еще поддержанные массовыми демонстрациями, сопротивлением насилию полиции, наконец, всеобщей забастовкой, – какой пример для профсоюзов соседней Франции, бастующих против макроновских антирабочих декретов, для жителей ее же «заморских территорий», для Северной Ирландии и Пуэрто-Рико, палестинцев и курдов, да мало ли для кого!

Ситуация намеренно загоняется в опасный тупик. Хранители традиций каудильо, ранее во всем полагавшиеся на НП, теперь не только зигуют на митингах, но и избивают своих оппонентов. Если же власти введут чрезвычайное положение, то едва ли оно ограничится Испанией. Есть уже пример Турции, где чрезвычайные меры после прошлогодней попытки переворота вызвали в странах Евросоюза труднопреодолимый протест против ее приема. Но Испания давно в ЕС, и не в качестве пристяжной, а как один из ключевых членов. Значит, партнерам по Евросоюзу придется или образумить мадридских правых, побудить их к переговорам, не допустить чрезвычайщины, – или самим пойти по тому же пути.

К первому варианту, похоже, склоняются испанская ИСРП и другие социал-демократы. Только где они были, пока не клюнул «жареный петух»? Теперь, на фоне французских и иных событий, такой вариант пахнет «левым поворотом» во всей Европе. Могут ли это допустить власти той же Франции или Германии, где последние выборы ознаменовались крупной неудачей социал-демократии и общим сдвигом вправо, – вопрос риторический. Вот Евросоюз и отделывается ссылками на «внутренние дела» – много ли он о них вспоминал применительно к Украине или Греции? А Трамп, принимая Рахоя в Белом доме, о Каталонии говорил не очень внятно, зато не преминул добиваться совместных действий против Венесуэлы.

В происходящем есть и российский вектор. Все последние годы власти РФ, столкнувшись с давлением Запада по Крыму и Донбассу, упорно не желали принять протягиваемую им руку европейских левых и искали поддержки у правых националистов, даже с коричневым оттенком. Накануне последних испанских выборов, 22 июня (!) прошлого года, в Кремле принимали лидера НП Х.М. Аснара – того самого, кто в 2004 г. пытался свалить мадридский теракт на басков, а после разоблачения и бесславной отставки «курирует» кубинскую, венесуэльскую и прочую контру. Обмениваясь рукопожатиями с данным деятелем, давно не занимающим государственных постов, официальная Москва объективно способствовала созданию на Пиренеях нынешней ситуации. И теперь, не сделав как минимум приличествующей паузы, поспешает за западными партнерами, удостаиваясь благодарности «друзей» из Мадрида. Не останавливает даже то, что априорное отрицание легитимности референдума о самоопределении, назначенного автономной властью вопреки запрету центральной, подрывает международно-правовую базу возвращения Крыма, не говоря о правах республик Донбасса. И это – накануне столетнего юбилея Великого Октября, первым введшего в международное право принцип самоопределения наций. Видимо, антикоммунизм и антисоветизм «обязывают»!

Какова должна быть в этой ситуации позиция социалистического интернационализма? Полагаю, что мы не можем быть ни на стороне буржуазных национал-сепаратистов, способных поджечь мир в расчете изжарить себе яичницу; ни на стороне фашиствующих шовинистов, пытающихся склеить обломки империи кровью безоружного народа. При прочих равных условиях у крупного государства всегда будут объективные преимущества перед мелким, и мало кто захочет отделяться, если горе-власть сама не сделает совместную жизнь народов невыносимой. Но на чем мы должны настаивать всегда и при любых обстоятельствах – это на праве наций на самоопределение.

Право это предполагает как возможность отделения, так и возможность объединения – но и то и другое на последовательно демократической основе, волей большинства нации и не иначе. Под нацией в данном контексте следует понимать всех граждан, проживших на данной территории определенное время (какое – надо решать конкретно). Постановка вопроса кабинетом Рахоя – пусть на референдуме голосуют все подданные короля – несовместима с самоопределением не только в ленинско-советской, но и в нынешней британской трактовке, и ни к чему, кроме кровавого тупика, привести не может. Смешны и претензии к представительности референдума – чего ждать, если вы сами приказываете полиции конфисковывать бюллетени и закрывать участки? Да и вообще, правительство меньшинства не вправе навязывать стране необратимые решения и должно в подобном случае вновь подвергнуть себя суду избирателей.

Гражданам «титульной нации», желающим сохранить единую державу, мы скажем: понимаем ваши национальные чувства, если они не перерастают в человеконенавистничество; уважаем ваши законные права и будем их отстаивать при любом территориальном раскладе; но «удерживать» другую нацию против ее воли вы не имеете никакого права, а демократически прийти к согласию с ней сможете только одним путем – добившись такой власти и такой политики, при которых от вас не захотят отделяться. Кто-то не прочь стимулировать сепаратизм извне? Найдите, что этому противопоставить помимо полицейщины, – иначе добром не кончите.

В истории есть уже немалый опыт добровольного соединения самоопределившихся наций в демократическом федеративном союзе. Таким был Советский Союз и несколько входивших в его состав федераций. Такой была Вторая Испанская республика. Таковы сегодня Многонациональная Республика Боливия, сандинистская Никарагуа. Населяющие их нации не разбежались в разные стороны оттого, что их перестали сгонять в одно стадо полицейским кнутом. Непросто, не без конфликтов, но договариваются, как всем жить вместе. Даже правобуржуазный сепаратизм как-то купируют, не злоупотребляя силой и не давая повода интервентам. Есть с кого брать пример.

К этим непреходящим принципам надо добавить наше историческое братство с Испанской республикой. Мы навеки соединены кровью, пролитой интернационалистами в общей войне с фашизмом на испанской и советской земле. Для Испании принцип самоопределения и добровольного соединения наций есть часть республиканской традиции и поэтому для нас легитимен вдвойне. Напротив, монархия Бурбонов, трижды за триста лет навязанная Испании интервентами, пролившая реки крови многих народов и на заре XXI века будто следующая фамильным максимам «После нас – хоть потоп», «Ничего не забыли и ничему не научились», для нас столь же «легитимна», сколь самодержавие их ближайших родственников – Романовых-Гольштейн-Готторпов. Постфранкистский режим, подчеркнуто чтящий «традиции» испанского фашизма и в том числе «Голубой дивизии», в составе гитлеровских полчищ душившей голодом Ленинград, для нас не легитимнее украинской необандеровщины. Ни буква конституции, навязанной стране десятилетиями фашистского террора и угрозой военного переворота, ни решения судов, запятнавших себя политическими репрессиями и неспособностью противостоять коррупции, не должны ставиться выше международного права, утвержденного победой народов над фашизмом. Как показывают многие примеры, от соседней Португалии до Латинской Америки, подлинная демократия и ее правовые основы могут возникнуть только из бесповоротного разрыва с фашизмом, осуждения его преступлений, восстановления справедливости в отношении жертв и наказания палачей и наемных убийц, принятия свободно избранными представителями народа действительно легитимной конституции.

Но исторический опыт говорит и о другом. Для демократического решения конституционных вопросов и, в частности, для действительного самоопределения наций необходима революция или как минимум «левый поворот». И то и другое требует передовой роли класса, реально заинтересованного в последовательной демократии, а именно – сознательного и организованного пролетариата. Очевидно, что таких условий в Европе и, в частности, в Испании сейчас нет. За многие десятилетия рабочее движение срослось с завоеванными в долгой борьбе социальными институтами буржуазного государства, а те времена, когда ставило целью само стать властью, успело забыть. Когда же эти институты попадают под удар транснационального капитала, «класс в себе» раскалывается на тех, кто без особого успеха пытается их отстаивать, и тех, кто лелеет надежду найти себе местечко в очередном «новом порядке». Причем и те и другие больше всего боятся даже не потерь в зарплате и социальных правах в ходе неолиберальных «реформ», а перевода из страны транснациональных капиталов с неизбежной при этом потерей рабочих мест. Иначе как массовой боязнью любой нестабильности, способной отпугнуть инвесторов, не объяснить голосования рабочих окраин за откровенно правых – как будто пресловутая «стабильность» не нарушается и этим.

В нынешнем кризисе испанского постфранкизма тоже не видно самостоятельной роли рабочего движения. Характерно, что всеобщая забастовка объявлена только в Каталонии и только по призыву буржуазно-националистического правительства. Левые оказались перед трудным выбором. Наиболее радикальная организация каталонских трудящихся – Кружки народного единства (CUP) – активно поддержала референдум и требование независимости. Коалиция PODEMOS и Объединенных левых (наследников прежней Компартии Испании) выступает за уважение демократических прав каталонцев, но опасается, что попытка отделения при любом исходе нанесет ущерб трудящимся. Серьезной инициативой представляется призыв Аны Колау, левого мэра Барселоны, к немедленной отставке кабинета Рахоя и переговорам между центральными и региональными властями. Но и эта взвешенная позиция не получила пока широкой поддержки. Нарастает угроза дальнейшего ослабления левых сил, их растворения в противостоящих друг другу националистических лагерях.

Так или иначе, постфранкистский период испанской истории близок к завершению. От того, что придет ему на смену – антифашистская демократическая федеративная республика, учитывающая право наций на самоопределение, или новый тип диктатуры транснационального капитала, – зависит ближайшее будущее народов не одной Испании, но во многом и всей Европы, всего мира.

История независимой Каталонии насчитывает практически столько же лет, сколько и история независимой Испании. Королевство Арагон, которое располагалось примерно на той же территории, что и сегодняшняя Каталония, появилось в XI веке — тогда же, когда и королевство Кастилия, из которого выросла современная Испания.

В 1516 году король Арагона и королева Кастилии вступили в брак и объединили свои земли, которые, однако, формально оставались разными государствами, хотя и с одной правящей династией.

• Антони Эструх Брос. Жнецы

Испанский язык Кастилии постепенно начал теснить каталонский, а со временем дело дошло до того, что испанские короли задумались об отмене каталонской автономии (которая предоставляла региону некоторые привилегии). В 1640 году это привело к восстанию, известному как Война жнецов, потому что в нём принимали активное участие крестьяне, использовавшие серпы в качестве оружия. Каталонская знать объявила о независимости от испанской короны и провозгласила республику.

Испанцы мятеж подавили, а в начале XVIII века окончательно ликвидировали автономию провинции, но Война жнецов стала первой попыткой национального самоопределения каталонцев, а «Песня жнецов», которая появилась в те годы, является гимном Каталонии и по сей день.

Сердце республики

В XIX веке Каталония стала промышленным сердцем Испании, и у каталонской интеллигенции и политиков всё чаще стали возникать мысли: а так ли уж нужна Испания каталонскому народу? К концу XIX века воспоминания о короткой, но утраченной независимости провинции стали популярной темой для обсуждения и в публицистике.

Звёздный час каталонской независимости пришёлся на время Второй республики, провозглашённой в стране в 1931 году после падения монархии. К тому времени в регионе уже существовало сильное сепаратистское движение, благодаря которому в 1932 году он получил автономный статус и было сформировано региональное правительство — женералитат.

• Торжества в Барселоне по случаю провозглашения Второй республики, 1931 год
• Bundesarchiv

Каталония стала одной из главных опор молодой республики. Каталонский национализм носил (и до сих пор носит) левый характер, поэтому женералитат легко нашёл общий язык с левым правительством, которое пришло к власти в Испании в 1936 году.

Ответом на победу левых стал правый мятеж генерала Франко. В стране началась гражданская война, в которой восставшего генерала поддержали гитлеровская Германия и фашистская Италия, а республике оказал поддержку Советский Союз.

Каталония оказывала особенно ожесточённое сопротивление франкистам и пала под ударами мятежников одной из последних.

Упорство каталонцев объяснялось двумя факторами: во-первых Франко считал, что каталонский язык не имеет права на существование, а автономия должна быть ликвидирована. Во-вторых, промышленная Каталония была пролетарским регионом — здесь насчитывалось огромное количество левых объединений, враждебных военной диктатуре Франко. Именно в каталонском анархистском ополчении воевал английский республиканский доброволец — писатель Джордж Оруэлл.

Но республика смогла продержаться лишь три года. В 1939 году Франко одержал победу.

Годы террора

В 1939 году, когда республика пала, каноник кастильской Саламанки кричал на проповеди: «Каталонские псы! Вы недостойны солнца, которое вам светит!» Началось массовое уничтожение политических противников Франсиско Франко.

Новые власти ликвидировали автономию, активисты бежали из страны или были арестованы, причём арест многим казался благом, потому что в первые годы убийства без суда и следствия были обычной практикой в стране, которой правил приятель Гитлера и Муссолини. Убивали и по суду: в октябре после пыток и трибунала, который длился лишь час, был расстрелян премьер республики Луис Компанис.

В 1940-е годы Испания была царством террора, но позже режим Франко несколько смягчился: после поражения Гитлера во Второй мировой войне диктатор не мог продолжать практику правых режимов первой половины XX столетия.

Испании требовались хорошие отношения с НАТО и европейскими соседями, а также экономический рост, потому что голодные подданные не бывают лояльными. К началу 1960-х годов на улицах перестали убивать, а зарплаты и уровень жизни испанцев существенно выросли.

Песни сопротивления

Но в культурном отношении каталонцам жить легче не стало. Каталонские культура и язык находились под строгим запретом. Разговоры на каталонском не допускались не только в публичных местах, но и в быту: за это грозил штраф, а в отдельных случаях — даже тюремное заключение. Любые проявления каталонского национализма строго подавлялись, запрещались даже надгробия на каталонском. Ситуация немного изменилась лишь во второй половине 1960-х годов, когда каталонский язык начали ограниченно использовать в некоторых региональных СМИ. Но в целом с такими гонениями каталонская культура и язык впервые столкнулись за всю свою историю.

В условиях диктатуры, когда попытки сопротивления могли закончиться смертью (последнего каталонца, который сопротивлялся с оружием в руках, убили в 1963 году), оппозиция уходила в культуру.

В 1968 году на конкурсе «Евровидение» Испанию представлял певец из Каталонии Жуан Мануэль Серрат. Он отказался петь на испанском языке и власти едва успели заменить исполнителя, чтобы он не выступил на главной музыкальной европейской площадке на ненавистном каталонском (позже Серрат был изгнан из страны). Среди каталонских музыкантов развилось целое движение «Новая песня» (Nova Canço), сторонники которого пели только на каталонском языке. А песня одного из композиторов «Новой песни» Льюиса Льяка «Столб» стала гимном протестных движений в разных странах мира.

Возвращение свободы

Престарелый диктатор Франко умер в 1975 году, его правление продолжалось почти 40 лет без перерыва. После его смерти начался процесс демонтажа диктатуры. Расстаться с прошлым особенно стремились в Каталонии — существует легенда, что в день смерти Франко в магазинах Барселоны раскупили всё шампанское.

В 1978 году новая Конституция Испании признала официальный статус всех языков, которые являются традиционными для народов, населяющих страну. Испания, согласно основному закону, была признана многонациональным государством. В 1979 году Каталония получила статус автономии в упрощённом порядке, так как уже обладала им в годы Второй республики, был восстановлен женералитат.

Однако каталонцы так и не получили самоуправления даже в том объёме, который был во времена Второй республики. В 2006 году каталонские политики попытались принять новый устав автономии, в котором, в частности, декларировалось существование каталонской нации (по испанскому законодательству все народы страны являются частью «испанской нации»), но его отменил Конституционный суд Испании. Это привело к многочисленным акциям протеста, а также к идее референдума, о чём сейчас и говорят на улицах Барселоны.

Правообладатель иллюстрации Getty Images Image caption Каталонские лидеры заявляют, что в референдуме о независимости приняли участие 42% избирателей

Политическая турбулентность в Испании из-за каталонского референдума о независимости дает повод вспомнить, что это за край, какова его история и почему каталонцы вообще считают, что занимают в Испании особое положение.

Древнейшими жителями Пиренейского полуострова были иберы, которых одни исследователи считают кельтами, другие - выходцами из Северной Африки.

Цивилизация шла в Иберию с востока и затрагивала сперва средиземноморское побережье.

• Лидер Каталонии: мы завоевали право на независимость
• "Испанская демократия не сработала": российское ТВ о Каталонии
• "Серьезный провал": что пишет испанская пресса о референдуме в Каталонии

История края, впоследствии ставшего Каталонией, началась в 575 году до н. э., когда греки создали на морском побережье колонию Эмпорион. Современные портовые города Аликанте и Картахена, лежащие южнее, возникли примерно в ту же пору.

Вслед за иберами и греками появились карфагеняне.

Кто основал Каталонию?

Легенда приписывает основание Барселоны Гераклу. На самом деле ее заложил в 237 году до н. э. карфагенский полководец Гамилькар, отец Ганнибала.

Гамилькара все знали под прозвищем Барка ("Молниеносный"), полученным им за стремительные переходы. Преданные своему предводителю воины якобы захотели назвать новый город в его честь Барсиной, а тот не стал возражать.

По итогам Второй Пунической войны 218-201 годов до н. э. Пиренейский полуостров стал римской провинцией. Ее самыми процветающими городами были Таррагона и Барселона.

Иберы реагировали на смену власти неоднозначно. Одни быстро романизировались, поскольку считали карфагенян угнетателями, а римские порядки более благоприятными. Другие не желали над собой никакой власти и сопротивлялись в горных районах еще около 200 лет.

В V веке, после Великого переселения народов и крушения Западной Римской империи, в благодатном краю побывали воинственные вестготы и аланы, предки современных осетин.

Свое королевство вестготы назвали Готаланией, откуда и пошло слово "Каталония".

Теоретически Каталонией могла бы зваться вся Испания, но верх одержало карфагенское слово "и-шпаним", означавшее "страна кроликов" (или "берег кроликов"). Римский географ Страбон упоминал адаптированное к латыни слово "Hispania".

Начало обособления

В 711 году арабы переправились через Гибралтар и за два года покорили весь Пиренейский полуостров, в том числе и Каталонию.

Центральная и южная часть современной Испании 700 лет находились под управлением кордовских и гранадских халифов и эмиров, а северо-восток менее чем через 100 лет был отвоеван франками и с тех пор испытывал не восточное, а французское влияние.

В 798 году Карл Великий пожаловал своего приближенного Сунифреда графом Барселонским. Под его властью находилась и часть южной Франции (Каркассон, Ним, Безье). Радикальные каталонские националисты называют французский департамент Восточные Пиренеи "Северной Каталонией".

Начал формироваться особый каталанский язык, который не вполне научно, но все же называют смесью испанского с французским (в русском языке различаются прилагательные "каталонский" - относящийся к провинции, и "каталанский" - относящийся к языку).

Три века независимости

В 985 году знаменитый кордовский халиф аль-Мансур (Альманзор) на короткое время захватил Барселону, но уже через три года арабы вновь были изгнаны, причем без всякой помощи переживавшей тогда не лучшие времена Франции. Граф Боррель II объявил свои владения независимым государством.

Сторонники каталонской независимости считают это событие "рождением Каталонии".

В 1164 году Барселонское графство через династический брак вошло в состав Арагонского королевства, которое в XIII-XV столетиях было мощной державой и контролировало, помимо значительной части средиземноморского побережья Испании, еще и Неаполь, Сицилию, Сардинию и Мальорку.

С 1359 года в Арагоне существовал парламент (кортесы), что делало его по меркам того времени одним из наиболее демократических государств в Европе.

В 1469 году молодой арагонский король Фердинанд женился на единственной наследнице престола Кастилии Изабелле.

Супруги, известные как "католические монархи", создали единую Испанию, существующую доныне - с точки зрения Мадрида, исполнили вековую мечту народа, но в Барселоне так думают не все.

Фердинанд и Изабелла остались в истории, с одной стороны, благодаря поддержке экспедиций Колумба, с другой - гонениями на евреев и мусульман и учреждением инквизиции.

Старые обиды

Единое государство с самого начала создавалось не на принципах паритета. Речь шла фактически не об объединении двух равноправных субъектов, а о включении Арагона в состав Кастилии.

Арагонское королевство формально существовало до 1714 года, когда в результате всеевропейской Войны за испанское наследство королем Испании под именем Филиппа V стал внук Людовика XIV. Его потомки занимают престол Испании и поныне.

Арагонцы и каталонцы в той войне в основном поддерживали другого претендента, Карла Австрийского, и, по оценкам некоторых историков, оказались из-за этого своего рода подданными второго сорта.

С 1869 года, когда в Испании была принята либеральная конституция и сторонники каталонской независимости смогли публично заявить о себе, эта идея то приобретала актуальность, то уходила на второй план, но не умирала.

Особенно усилил эти настроения режим генерала Франко, из-за которого в глазах части жителей испанских провинций Мадрид стал ассоциироваться с подавлением, а отделение - со свободой.

Хотя испанские левые сепаратизма тоже не приветствовали. Когда 6 октября 1934 года каталонский парламент проголосовал за независимость, республиканское правительство Испании объявило это изменой и ответило арестами.

Тем не менее в начавшейся спустя два года гражданской войне каталонские националисты поддержали республиканцев, полагая, что военная диктатура еще хуже. Их лидер Луис Компанис был расстрелян франкистами, существовавшая с начала XX века каталонская автономия упразднена, язык запрещен к употреблению в публичной сфере.

После перехода Испании к демократии в 1979 году автономию восстановили, а каталанский язык получил официальный статус.

В 2006 году центральное правительство значительно расширило права местного самоуправления и предоставило Каталонии право распоряжаться всеми местными налогами и половиной центральных налогов, собранных в провинции.

Тем не менее часть каталонских граждан и политиков полагает, что этого недостаточно.

В референдуме 1 октября 2017 года, как сообщают каталонские власти, приняли участие 2,2 млн человек (всего было зарегистрировано 5,3 млн избирателей). Более 90% голосовавших высказались за независимость.

1. Краткое описание

Этнополитический конфликт между народом Каталонии и правительством Испании, основывающийся на борьбе за равноправие каталонцев и испанцев с ярко выраженными сепаратистскими настроениями.

2. История конфликта

Каталония (лат. Catalonia; катал. Catalunya; исп. Cataluna) – историческая область и автономное сообщество на северо-востоке Испании, между средиземноморским побережьем и Пиренеями. Включает в себя провинции Барселона, Жирона, Льейда, Террагона. Так же каталонцы считают частью исторической территории Каталонии прилегающие земли Франции (департамент Французские Пиренеи), так называемую Северную Каталонию. Население Каталонии насчитывает 7,2 миллионов человек. Около 65 % из них этнические каталонцы . В свою очередь, каталонцы – западно-романский народ, формирование которого ученые относят к средневековому периоду Испанской марки.

В настоящее время 988 год считается датой основания Каталонии, потому как в этот год граф Барселоны отказывается давать присягу на верность монарху Гуго Капету, под чьим покровительством находились эти земли. В течение нескольких последующих столетий Каталония становится одним из главнейших регионов в Европе. В 16 веке Кастильское и Арагонское королевства формально объединяются в Королевство Испания посредством династического союза. Это ощутимо уменьшает экономическую и политическую важность Каталонии. Во время правления Филиппа II начинают возникать первые конфликты между монархией и желающим самостоятельности королевством. В 1659 году, по окончании продолжительной войны между Испанией и Францией, во владение последней перешли каталонские территории Руссильон , Конфлан , Вальеспир , Капсир , а также северная частьГрафства Серданьи . До сегодняшнего дня эта территория находится в составе Французской республики и административно входит в состав департамента Восточные Пиренеи , как уже упоминалось выше.

Война за испанское наследство (1705—1714 гг.) привела к отмене каталонской автономии и привилегий. Битва при Барселоне 11 сентября 1714 года стала решающей для каталонцев так как ознаменовала национальное поражение, впрочем, именно этот день является Национальным днем Каталонии. Это один из наглядных примеров избранной травмы, на которой каталонцы строят свою идентичность. После падения Барселоны была отменена каталонская конституция, закрыты каталонские университеты и запрещено использование каталанского языка в делопроизводстве в течении двух с половиной столетий. Язык было запрещено преподавать даже в начальных и средних школах.

В начале XX века, в результате неудачных реформ правительства консерваторов во главе с А. Маурой при монаршестве Альфонса XIII наблюдается рост радикальных националистических настроений и терроризма в крупнейших городах Каталонии. После подавления массовых выступлений в Барселоне правительство положило начало репрессиям. Один из организаторов уличных манифестаций - умеренный каталонский националист Ф. Феррер — был казнен, что спровоцировало новую волну общественного возмущения по всей стране и в конечном итоге вынудило короля Альфонса XIII принять решение об отставке правительства консерваторов.

В 1923г. При молчаливой поддержке короля в стране произошел переворот, и вся полнота власти оказалась в руках генерала Примо де Риверы. В идеологическом плане диктаторский режим проводил курс на поощрение «государственного национализма», идейная платформа которого должна была сплотить граждан страны на основе общенациональных ценностей. Эта политика была направлена против региональных националистов, прежде всего в Каталонии. Первоначально большинство каталонских националистов поддержали меры диктатора по борьбе с коррупцией и засильем партийных олигархов. Однако после введения запрета на деятельность административного органа регионального самоуправления «Каталонское единство» и ряда других националистических объединений в Каталонии стало шириться противодействие жесткой региональной политике, проводимой М. Примо де Риверой. В ответ диктаторский режим усилил политику национального притеснения. Директория объявила агитацию за автономию Каталонии «изменой». В школах снова было запрещено преподавание на каталанском языке. В результате этих насильственных мер сепаратистское движение в Каталонии набирало силу, а республиканские идеи все более притягивали к себе каталонцев.

Обострение этнонациональных проблем, прежде всего в отношениях между центром и Каталонией, стало одной из решающих причин падения диктатуры Примо де Риверы

Апрельская Республика, провозглашенная в 1931 году, даровала Каталонии автономию в сентябре 1932г. Которая, впрочем, была отнята при установлении диктатуры Франко. Конфликт между центром и периферией (более того - конфликт Мадрида и Барселоны) стал определяющим моментом в истории франкистской диктатуры. Любые проявления национальных чувств, отличных от кастильских (испанских), подавлялись. И опять Каталонии было запрещено не только использовать родной язык в деловой и общественной жизни (всё делопроизводство велось на испанском, равно как и газеты, радио, телевидение, книгоиздательство, обучение в школе и вузах), но и говорить на нём.

Принятие Конституции 1978 года стало поистине революционным шагом для страны, почти 40 лет находившейся под гнетом франкистского режима. Конституция не только признает существование в стране разных национальностей и их право на автономию, но и посвящает теме автономий целый раздел 8 «О территориальном устройстве государства» (16 статей).

Первой восстановила свои прежние автономные права Каталония. После всеобщих демократических выборов 1977 года 5 король издает специальный декрет о возобновлении деятельности Женералитата. А 25 октября 1979 года каталонцы голосуют за новый автономный статут, в котором Каталония определена как национальность, а каталонский — как официальный национальный язык автономии. На первых автономных выборах 20 марта 1980 года победу одержала националистическая партия «Единство и союз» (Convergencia i Unio), продержавшаяся у власти 23 года. За прошедшие с тех пор 27 лет автономные права Каталонии значительно расширились (в середине 1990 ‑ х проводилась реформа автономных статутов). Каталония

— самая промышленно развитая часть страны. Она обладает широчайшими полномочиями, включая вопросы местного самоуправления, предпринимательства, транспорта, связи, общественной безопасности (в Каталонии, как и в Стране Басков, своя полиция, не подчиняющаяся Мадриду), а также вопросы образования, культуры, языковой политики, охраны окружающей среды и частично правосудия (здесь действует свой гражданский кодекс, хотя в большинстве вопросов система правосудия Каталонии подчиняется центральной власти).

С приходом к власти в Испании социалистов в марте 2004 года дискуссия о расширении полномочий автономий, которая ведется в испанском обществе с середины 1990 ‑ х, возобновилась. В октябре состоялась встреча лидеров всех автономий с председателем правительства Хосе Луисом Родригесом Сапатеро, на которой обсуждалась возможность — и готовность правящей партии — провести реформу

системы автономий. Активнее всех включилась в этот процесс Каталония. Еще в декабре 2003 года только что ставший президентом Каталонии Паскуаль Марагалл, пообещал каталонцам провести реформу автономного статута. В феврале 2004 года парламент сформировал комиссию, которая взялась за составление нового текста закона об автономном статусе Каталонии. Через год, 30 сентября 2005 ‑ го, автономный парламент большинством голосов одобрил проект текста нового статута. 2 ноября документ был передан в Мадрид, где проекту предстоял долгий путь прохождения через конституционную комиссию Конгресса, обсуждения и одобрения в Генеральных кортесах.

Российская пропагандистская машина поддержала воскресный референдум в Каталонии, а МИД Украины осудил его, назвав «нелегитимным». На это есть веские причины. Ситуация в Каталонии схожа с тем, что произошло в 2014 году в Крыму, и сбросить со счетов эти схожие черты не так легко, как может показаться сторонникам независимости Каталонии.

Для того чтобы обсудить эти схожие черты, для начала следует разобраться с одним явным отличием. В марте 2014 года украинский полуостров Крым был заполнен российскими войсками — военные были в форме, но были и такие, кто был одет «не по форме». Спустя несколько дней после того, как в результате революции на Украине было свергнуто правительство президента Виктора Януковича, местный крымский парламент захватили российские «зеленые человечки» (так называли российских солдат без опознавательных знаков), и премьер-министром Крыма был назначен местный пророссийский политик Сергей Аксенов.

Украина утверждает, что референдум 16 марта 2014 года, на котором Крым проголосовал за выход из состава Украины и присоединение к России, состоялся под дулами автоматов. Это, однако, не соответствует действительности. Во время голосования ни «зеленых человечков», ни российских военнослужащих в униформе на избирательных участках не было. Никакого вооруженного давления на крымчан — и даже на коренных крымских татар, которые не поддержали отделение полуострова и в основном воздержались от голосования — не было. Никто не принуждал людей являться на участки или заполнять бюллетени определенным образом. Присутствие российских войск сыграло свою роль (подробнее обсудим это позже), но референдум был признан нелегитимным не по этой причине.

Конечно, бедный Крым был частью советской Украины только с 1954 года, а богатая Каталония была частью Испании не одно столетие. Тем не менее, зоркие каталонцы увидели в крымском референдуме луч надежды. Энрике — или Энрик по-каталански — Равелло (Enrique Ravello), каталонский политик, придерживающийся правых взглядов, который был на крымском референдуме «наблюдателем», сказал тогда в интервью изданию The New York Times, что «для нас в Каталонии Крым является примером того, что хотели бы сделать мы». Согласно украинской конституции, как и испанской, отделение территорий запрещено. Эти страны не являются федеративными или союзными государствами, наподобие бывшей унии Швеции и Норвегии, расторгнутой в 1905 году, или бывшей Чехословакии, распавшейся в 1993 году, или бывшего Советского Союза, конституция которого давала входившим в его состав республикам право на самоопределение, или нынешнего Соединенного Королевства. Украинские власти закрыли сепаратистскому правительству Аксенова доступ к спискам избирателей. Так что оно попросту использовало старые или неполные списки, которые удалось найти. Если кого-то не было в списке, лица, проводившие подсчет голосов, просто записывали их фамилии и выдавали им бюллетени. Поэтому восторженные участники референдума моги опускать в урны по несколько бюллетеней.

Испанское правительство тоже отказало каталонцам в доступе к спискам избирателей. Поэтому каталонские чиновники-сепаратисты сказали избирателям распечатать бюллетени дома и опускать их там, где есть возможность. Бюллетени даже раздавали на митингах перед референдумом.

В Крыму 95,6% проголосовавших на референдуме поддержали присоединение к России. В Каталонии, по данным местных властей, (за выход из состава Испании) проголосовали 90% участников референдума. В Крыму официальная явка превысила 83%, а в Каталонии она достигла примерно половины этого. Но эти цифры в одинаковой степени бессмысленны, поскольку возможности удостовериться в том, что голосование проводилось по каким-либо разумным правилам, не было. И в Крыму, и в Каталонии те, кто поддержал отделение, проявили бешеный энтузиазм. Те же, кто был против, предпочли помалкивать и сидеть дома, возможно, опасаясь, что энтузиасты могут не понять их позицию.

В любом случае это не имело значения. В Крыму к моменту проведения референдума местные сепаратистские власти уже приняли «декларацию независимости». В Каталонии правительство Карлеса Пучдемона (Carles Puigdemont) также знало результат заранее. Оно собирается провозгласить независимость в ближайшие дни.

Это самое важное сходство между двумя референдумами. Для тех, кто их организовал, не имеет значения, каков на самом деле был расклад общественного мнения. У них была цель, и любые внешние эффекты, театральность и пафос, которые помогали им добиться этой цели, воспринимались с одобрением. В случае с Крымом примером подобной «театральности и показухи» была публичная демонстрация русского патриотизма (поверх украинских флагов на автомобильных номерных знаках люди прикрепляли российские). В Каталонии основными «темами» было сопротивление попыткам властей Испании запретить референдум и любые признаки насилия со стороны испанских властей.

Главное отличие Испании-2017 от Украины-2014, безусловно, заключается в том, что украинское правительство попросту не было достаточно сильным, чтобы потребовать соблюдения своих законов в Крыму. Последующие события на востоке страны, когда Киев фактически попытался удержать сепаратистские регионы силой, подтвердили, что он не смог бы предотвратить отделение полуострова.

В Испании премьер-министр Мариано Рахой (Mariano Rajoy) возглавляет правительство меньшинства, но в данном случае речь идет не о наспех созданном временном кабинете и не о слабой стране, недавно пережившей революцию. Под контролем правительства находится правоохранительный аппарат и армия, и в «каталонском вопросе» оно пользуется поддержкой своих главных политических противников и испанского короля. Правительство Испании обладает достаточной силой и могло бы превратить сепаратистский референдум в карикатуру, запугав его организаторов и сорвав «голосование». И у него будет достаточно сил, чтобы подвергнуть преследованию сепаратистских лидеров, если те будут и дальше стремиться к провозглашению независимости. Правительство Испании также достаточно сильно, чтобы отказаться от международного посредничества. Принять это посредничество было бы ошибкой, проявлением слабости в отношении более слабых противников.

Украина хочет вернуть Крым — и мир признает ее право вернуть его обратно. Испания не отпустит Каталонию мирным путем по той же причине. И, несмотря на все стенания по поводу того, что Рахой обращается к тактике применения силы (которая, правда, пока еще не предполагает по-настоящему жестких мер и реального закручивания гаек), международной поддержки независимости Каталонии на основании результатов «референдума» нет.

И вот теперь пришло время сказать о военном присутствии России в Крыму. Россия обеспечила там превосходство в силе, благодаря которому отделение Крыма стало возможным в практическом плане. Не референдум, а угроза силы создали условия для того, чтобы Крым сегодня существовал фактически как часть России. Пучдемон рассчитывает только на себя, у него нет войск, силы, которая может бороться за выход из состава страны. Даже если бы он пользовался поддержкой большинства населения Каталонии (о чем по результатам «референдума» заявить он не может), в этом противостоянии он бы проиграл. Именно поэтому его ждет поражение, и каталонским сепаратистам в конечном итоге придется все начинать сначала. Если они способны думать, они начнут работать над подготовкой долгосрочной кампании по изменению испанской конституции и превращению страны в федеративное государство. Чтобы в перспективе можно было обсуждать вопрос о самоопределении.

Подпишитесь на нас