Гордиться или стыдиться должны кряшены? О крещении инославных

После завоевания Казанского ханства войсками полоумного садиста Ивана, которого русская историческая пропаганда называет «Грозным», проходившего под флагом распространения христианства, началась кампания по насильственному крещению коренных народов Поволжья и Приуралья: татар, башкир, чувашей, мордвы, удмуртов, марийцев.

Впоследствии, немного поутихнув, эта кампания возобновилась с новой силой при Петре I, который своим указом подтвердил запрет дворянам-мусульманам держать крепостных-христиан, подкрепив это требованием либо отдать своих крепостных, либо самим креститься.

Период с 1738 по 1755 год считается, по оценке историка Александра Беннигсена, «самым трагическим периодом за все время их существования». Именно тогда наиболее сильно насаждалось христианство среди мордвы, чувашей и удмуртов. И тогда же немало крещеных появилось среди татар.

Собственно, основная тяжесть удара насильственной христианизации пришлась по татарам, как по народу, в недавнем прошлом доминировавшему в Волго-Уральском регионе, да и вообще в Восточной Европе, и лишь недавно (менее 200 лет назад) утратившим свою государственность.

В перечислении Петра патриарху Адриану: «…зловерцы - татары, мордва, черемисы и другие». Кроме того, надо отметить, что в плане идеологии язычество не шло ни в какое сравнение с исламом. Только во времена хромого карлика Луки Канашевича было разрушено большинство мечетей оккупированного русскими Казанского ханства. Очень красноречиво говорят об этом деятеле татарские предания: «в то время в Казани был один архиерей. Он хотел всех татар сделать русскими. На многих татар надел он черные русские чапаны и штаны, крестил многих мусульман».

Среди татар главной мишенью была аристократия, наравне с абызами и ишанами являвшаяся элитой нашего народа. Именно мурзы руководили организованным сопротивлением насильственному крещению, причем не только татар, но и черемисов (марийцев), остяков (хантов) и других народов.

Не помогло даже то, что татарские мурзы, воевали в русских войсках на стороне России. У них за отказ принимать чуждую веру отбирали крепостных и земли, которыми мурзы владели от своих отцов и дедов, включая собственные усадьбы.

Доля так называемых «татарских феодалов» и «служивых татар» среди народа была очень высока - в некоторых регионах страны из них состояло практически все мусульманское население исключительно (ярославские, романовские, кадомские, шацкие «служивые татары»). Весьма красноречивой иллюстрацией попыток принудительного крещения татарских мурз было указание всем мурзам Курмышского уезда креститься в срок до 25 февраля 1682 года, в противном случае их лишали имущества и переводили в податное сословие.

Миссионеры использовали метод «кнута и пряника»: в ход шли денежные выплаты и всевозможные льготы новокрещеным, заключение под стражу за нежелание креститься, освобождение от рекрутской повинности новокрещеных с переложением ее на «упорствующих», их выселение со своих земель, уплата налогов за новокрещеных теми, кто остался в своей прежней вере. В результате одни принимали христианство под страхом смерти, другие - чтобы сохранить поместья и крепостных.

Необходимо отметить, что, если в результате компании, предпринятой в первой половине XVIII века по массовому крещению «инородцев», окрестилась практически вся мордва, подавляющая часть чувашей и удмуртов (примечательно, что официально оставшиеся в язычестве чувашские и удмуртские села находятся в полностью татарском окружении), половина марийцев, то среди мусульман - татар и башкир - доля окрестившихся осталась сравнительно невысока (12 тысяч из 400 тысяч крещеных «инородцев» за время существования Новокрещенской конторы).

И хотя позже, при Елизавете (после подавления восстания Батырши) и Екатерине Второй (после подавления восстания Юлаева), и появились некоторые послабления для мусульман, но вернуться в ислам потомкам этих крещеных татар было уже запрещено. Подобный переход карался смертной казнью, а после некоторой либерализации законодательства - вечной ссылкой с конфискацией имущества и детей.

Созванная при Екатерине Второй комиссия по обсуждению законодательства нашла, что «Отступников из христиан в магометанство … как опаснейших гонителей христианства, более опасных, чем сами природные магометане».

Тем не менее, подобные возвраты были. Волн массового возвращения в ислам, а вернее сказать, подачи прошений об официальном возврате в ислам крещеных татар, было две: первая в 1866–1869 годах, а вторая - после царского манифеста о свободе совести 1905 года (в церковных документах этот процесс называется «отпадом»). В это время потомки ранее крещеных татар целыми деревнями подавали прошения о переводе их в ислам. Профессор Казанской Духовной Академии Машанов в своем докладе на миссионерском съезде называет цифру в 50 тысяч «отпавших» в течении XIX века.

Одной из самых ярких подобных историй является хроника семьи дворян Стулкиных из деревни Петряксы Курмышского уезда Симбирской губернии (ныне деревня Петряксы Пильненского района Нижегородской области) - того самого уезда, мурзам которого было предписано креститься в течение недели в 1682 году. В прилагаемом к прошению списке перечислены все 46 членов этого рода, включая жен и детей. Со времени подачи первого прошения Стулкиных (15 сентября 1905 года) до удовлетворения их просьбы прошло 3(!) года, и это несмотря на то, что согласно их уверениям, ни они сами, ни их предки никогда православными не были, а с рождения были мусульманами. В качестве первой реакции на просьбу узаконить их пребывание в качестве мусульман появляется резолюция:

«Произвести надлежащее расследование в том: действительно ли принадлежат к числу отпавших из православия и только числятся православными, а на самом деле исповедуют магометанскую религию, составить на просителей подробную ведомость»

В ответе полицейского исправника говорилось:

«Полицейское Управление доносит Губернскому Правлению, что все просители с их семьями со дня своего рождения исповедуют магометанскую религию и что обрядов православной веры они никогда не исполняли».

Но даже, несмотря на столь явный факт, получивший к тому же официальное подтверждение, в ответ на прошение Стулкиных, направленное на имя симбирского губернатора, их отправляли то в полицейское управление, то в духовную канцелярию, один ответ даже подписан ветеринарным инспектором. Их дело просто «клали под сукно», по-видимому, надеясь, что просители сами откажутся от своих требований. И, наконец, 21 сентября 1908 года, спустя три долгих года, просьба дворян Стулкиных была удовлетворена.

Удивителен сам факт, что мусульманин просит в письменном виде «узаконить его магометанство», но эта тема для отдельной статьи. Ред. К-Ц)

Религиозную политику своих предшественников на сегодняшний день продолжает Путин. А между тем Россия, подавляющая и преследующая мусульман, стала наблюдателем в Организации Исламской Конференции (ОИК)…!!!?

Пресс-секретарь НЧО ТОЦ

Идрисов Рустам

Татарстан, Набережные Челны

ИДЕИ БУРЖУАЗНЫХ НАЦИОНАЛИСТОВ

В СОВРЕМЕННЫХ ТРУДАХ ПО ИСТОРИИ ТАТАР

И ДИСКРИМИНАЦИЯ НАРОДНОСТИ КРЯШЕН

По истории татарского народа мы имеем две весьма солидные, обстоятельные, а также очень ценные работы, опубликованные почти в самое последнее время: «История Татарской АССР» в двух томах, из которых первый вышел в 1955, а второй – в 1960 годах, и «Татары Среднего Поволжья и Приуралья», изданную в 1967 году.

Признавая несомненные и большие достоинства этих трудов, нельзя не отметить наложение в обоих случаях некоторых исторических событий периода от присоединения Казани к Московскому государству и вплоть до революции в духе былых татарских буржуазных националистов, которые, прежде всего, стремились сеять рознь между татарским и русским народами, не гнушаясь при этом и извращением исторических фактов.

Обратимся сначала к вышедшей позднее из вышеупомянутых работ «Татары Среднего Поволжья и Приуралья» и рассмотрим оттуда несколько примеров, начав с предисловия, которое в каждой книге является основным разделом, дающим облик и направление дальнейшему изложению.

На с. 13 читаем: «В 1552 г. Казанское ханство перестало существовать. Край стал частью Русского государства, правительство которого не только присоединило его политически, но и стало быстро осваивать экономически и культурно с тем, чтобы сделать его базой для дальнейшего продвижения на Урал и Сибирь.

Кроме усиленной колонизации края русским населением , царское правительство начало вести русификаторскую политику посредством обращения в православие его коренного населения, особенно татар.

Колониальная и русификаторская политика царского прави-тельства, политика угнетения нерусских народов края способство-вали тому, что последние поддерживали организуемые феодалами восстания, которые жестоко подавлялись русскими войсками. Нерусских крестьян, особенно татар , сгоняли с населенных мест или вынуждали к бегству, лишая земель и средств к существованию».[i]

Сказанное, понимать надо, относится ко всему периоду существования «царского правительства», т.е. от времени присоединения Казани к Московскому государству и вплоть до Февральской революции 1917 года, хотя Иван IV стал «царем всея Руси» в 1547 году.

Форма изложения, внутренний смысл и идейная направленность приведенной выдержки полностью соответствует антирусской пропаганде татарских буржуазных националистов в свое время. К тому же следует отметить бесцеремонность в обращении с историческими фактами, а также неряшливость по отношению к хронологии.

Мы ничуть не собираемся оправдывать или защищать царское правительство, от которого страдали все народы России и, прежде всего, русский народ, но историк должен не тенденциозно, а правдиво, объективно, а также с марксистской точки зрения освещать исторические события. Начнем с «организуемых феодалами восстаний, которые поддерживали нерусские народы края».

Таким, пожалуй, можно с натяжкой считать единственное известное восстание, возникшее тотчас после покорения Казани при Иване IV (Грозном). Восстание продолжалось несколько лет и привело, естественно, к неисчислимым бедствиям населения края, включая выселение с насиженных мест и прочее. В дальнейшем при всех восстаниях против царского правительства татарские массы шли рука об руку с русскими, причем организаторами таких восстаний были не феодалы, а такие народные вожди, как Степан Разин, Емельян Пугачев, Иван Болотников и другие, о чем здесь умалчивается.

Теперь посмотрим, в какой мере здесь уместно слово «колонизация». По энциклопедическому словарю, в древние времена колонией называли поселение победителей в покоренной стране. Слово «колонизация» в нашем представлении теперь связывается с завоеванием какой-либо страны капиталистическим государством, часто сопровождающееся после этого жестокой эксплуатацией, вытеснением, истреблением местного населения. Пропаганда западных капиталистических стран по своим особым соображениям и теперь часто называет национальные республики и области Союза, а также Сибирь колониями СССР. В рассматриваемом случае слово «колонизация» может внести в голову читателя путаницу не только в историческом, но и в политическом отношении.

Далее: В те времена не могло потянуться во вновь присоединенный край ни большое, ни малое число свободных поселенцев. Это не верно. На полученные там земли могли переселить только бояре и дворяне, т.е. «феодалы», как сказано у автора, своих крепостных крестьян и челядь. Попутно о феодалах. В первой половине рассматриваемой выдержки говорится о русских феодалах, а во второй – о феодалах, организовавших восстания. Тут следовало бы добавить хотя бы одно слово «татарских», чтобы было ясно, что речь идет о разных феодалах. Лучше же всего было бы это слово, в нашем представлении связанное с западным средневековьем, сюда не притягивать, а просто сказать в первом случае «русские бояре и дворяне», а во втором – «татарские дворяне – эмиры, мурзы» и прочие.

Рассмотрим теперь, как в XVI веке были «созданы» крещеные татары – кряшены – и как впоследствии «новокрещенцы» вернулись к исламу. Автор не объясняет, что это за новокрещенцы, но позволяет предполагать, что были и «старокрещенцы». Выражение «создать», видимо, здесь не случайно. Нельзя же думать, что автор солидного труда принятие той или другой религии считает созданием народа или народности. Создание чего-то предполагает инертный материал и чью-то сознательную работу над ним. Автора надо понимать, видимо, так, что в XVI веке из полностью исповедующего ислам татарского народа, насильственно вырвав часть, возможно худшую, злая воля тех же русских миссионеров превратила в крещеных татар – кряшен . Одна же группа этой достойной сожаления части татар, называемых новокрещенцами, впоследствии, поняв свое заблуждение, при первой возможности возвратилась в свой родной ислам.

Один из ответственных редакторов рассматриваемой книги, Н.И.Воробьев, в другой своей работе («Кряшены и татары») пишет по данному вопросу вот что: «Старокряшены – это потомки групп, крещеных вскоре после завоевания края. Главным образом, в царствование Анны и Елизаветы (первая половина XVIII века) создается вторая группа кряшен, получивших наименование новокряшен . Начиная со второй половины XIX века кряшены, особенно новокряшены, массами воссоединяются со своей основной народностью, и к моменту революции новокрещен почти совсем не остается.

Старокряшены же, прожившие в христианстве целый ряд поколений, так и остались в нем, своеобразной культурой» .

«Вопрос о том, были ли старокряшены крещены из ислама, еще достаточно спорный. Наблюдая их современный быт и даже язык, можно со значительной долей вероятности сказать, что эти татары или совсем не были мусульманами или находились в исламе так мало, что он не проник в их быт».

«Мы не будем в этой статье приводить солидных доказательств того, что в эпоху русского завоевания не все татары были мусульманами, отложив это для другого времени и места, но наши данные дают нам в этом полную уверенность».

«Язык кряшен лингвисты считают более чистым, чем татарский, засоренный колоссальным количеством иногда даже ненужных варваризмов арабского, персидского и русского происхождения».

«…Кряшены сохранили свой древний быт почти целиком и могут до известной степени служить живым остатком того быта, который имели татарские массы до русского завоевания».

Итак: Старокряшены, прожившие в христианстве целый ряд поколений, так и остались в нем, создав как бы особую народность с татарским языком, но со своей своеобразной культурой .

Таким образом, в ходе истории и в течение ряда столетий из татарского народа образовались две народности с отличными друг от друга бытом и культурой, но общим языком: собственно татары, которые, кстати, охотнее в прежние времена называли себя мусульманами по причинам, изложенным выше, и кряшены, как они себя называют, или крещенцы по-русски и старокрещеные татары, как писалось в официальных бумагах в дореволюционные времена.

После Октябрьской революции в Народном комиссариате национальностей, наряду с представителями татарской и других национальностей были представители кряшенской народности. Потом уже, в период так называемой султангалеевщины, было приступлено в официальном приказном порядке к их обратному отатариванию, опираясь на «исторические данные», подобные рассматриваемым в нашем случае.

При поверхностном подходе к вопросу, конечно, можно рассуждать и так: любая религия есть заблуждение и учитывать это в наше время не приходится, а язык у народности кряшен общий с татарами, а потому и выделять их теперь из последних незачем. Оставив полностью без внимания бытовые, культурные и другие различия между современными татарами и кряшенами, выработанные в течение нескольких столетий, как ни странно это звучит, более 300000[v] советских граждан, не спрашивая их желания, вынудили отказаться от своего исторически установившегося названия, самобытности и народности.

Была аннулирована существовавшая более полстолетия письменность с русскими буквами у кряшен. Их заставили перейти на татарскую – с арабскими буквами и способом письма справа налево. Далее, вместе уже с татарами, они должны были заучивать латинский шрифт, чтобы, наконец, вместе с ними же вернуться назад к своей письменности с русскими буквами. Этот эксперимент продолжался более полутора десятилетия.

В этом отношении чувашскому, удмуртскому и другим народам, у которых письменность тоже на основе русских буквенных обозначений, повезло, и с ними подобных опытов не могли производить.

Историки же, как мы видим, продолжают до самого последнего времени почти по инерции объяснять в духе былых буржуазных татарских националистов события, имеющие касательство к кряшенам, причем, особенно подчеркивая при этом насильственное обращение их в христианство в былые времена будто бы из ислама, в котором уже тогда якобы татары все пребывали. На то или другое толкование исторических событий сравнительно далекого прошлого можно бы не обращать внимания, если бы, как в данном случае, они не служили основанием и оправданием насилия и дискриминации значительного количества советских кряшен, принадлежащих к народности кряшен , которых заставили отказаться от привычного самоназвания , исторически возникшего и утвердившегося в сознании масс, и вынуждают против их желания именоваться татарами. Такой «татарин» по паспорту, но с русским именем, отчеством и фамилией может только привести в удивление как татарина, так и русского, причем, если они к тому же не знают о существовании кряшен, даже вызвать подозрение.

Совершенно в том же духе и почти теми же словами говорится о насильственной русификации татар и других народностей края в первом томе «Истории Татарской АССР», но здесь уже упоминается о татаризации нерусских народностей без всякого принуждения, с помощью только проповедывания истин ислама. На с. 153 упомянутого труда читаем: «В первое время власти пытались склонить население к добровольному крещению путем предоставления ряда льгот». Потом на следующей, 154 с., сказано: «Фактически при крещении далеко не всегда применялись «кротость и любовь», а чаще – принуждение». Далее: «Новокрещеным предлагалось обратить в православие всех служащих у них некрещеных (татар), а за недостаточную «крепость» в христианском вероучении виновных сажали в тюрьмы, били батогами и заключали «в железа и чепи».

Здесь, хотя и без конкретных примеров, видимо, предположительно говорится об единичных случаях принуждения, что вполне допустимо, а не о массовых применениях жестоких мер для насильственной русификации путем обращения в христианство, как говорилось в ранее рассмотренном историческом труде.

Попутно отметим, что в трудах по истории других народностей СССР, в частности чувашей, мари, удмуртов, башкир, а также среднеазиатских и кавказских народов, о подобных попытках «насильственной» русификации или насаждении христианства «жестокими» мерами не упоминается. Так же, как нет и другой народности, кроме кряшен, которых в приказном порядке заставили бы перестать быть самими собой только по единственному признаку – по общности языка с другим народом.

Можно провести некоторую аналогию между судьбой кряшен, проживающих в Татарской АССР, и аджарцев, проживающих в Грузинской ССР, которых, кстати, по количеству почти вдвое меньше, чем первых. Аджарцы – грузины, но, находясь длительное время под владычеством турок (с Х VII века до последней трети Х I Х века), переняли от них ислам, что наложило отпечаток на их быт, отличающийся теперь от грузинского. Учитывая это, не только не отменили в приказном порядке самоназвание народности, предложив, например, именоваться грузинами, а создана и существует Аджарская Автономная Советская Социалистическая Республика в составе Грузинской ССР.

Если достаточно только одной общности языка, то почему бы, например, всех евреев Советского Союза не обратить в русских, так как почти поголовно теперь у них родной язык русский, а башкир не перевести в татары, потому что башкирский язык можно рассматривать как одно из самых близких наречий татарского. В многонациональном Советском Союзе возможность подобного «укрупнения» народов, конечно, этими только двумя примерами не исчерпывается. Наглядно видна из этих примеров и абсурдность подобного мероприятия.

Вспомним, что одной из основных задач татарских буржуазных националистов (милләтчеләр) в свое время именно было объединение татар и башкир в одном Идель-Уральском штате с официальным татарским языком и входящим в состав Российской буржуазной республики. Этому всему помешала Октябрьская революция. Планы же их в отношении кряшенского народа все же впоследствии удалось осуществить, т. е. удалось лишить кряшен права быть самими собой среди остальных равноправных народов и народностей Советского Союза.

Заключение

Конечно, объективность изложения и достоверность упоми-наемых событий в исторических трудах имеют исключительно большое значение, но главный вывод из всего вышеизложенного, прежде всего, должен быть таким:Следует восстановить справедливость в отношении кряшенского народа и возвратить ему право на существование в качестве отдельной самобытной народности, исторически сложившейся в течение ряда столетий с укоренившимся за это время в сознании народа привычным самоназванием «кряшены».Тем самым дать и этой народности возможность развиваться и далее естественным историческим путем, без искусственных преград, наравне и вместе с другими народами нашей общей Родины – Союза Советских Социалистических Республик.

К ВОПРОСУ О ПРОИСХОЖДЕНИИ КРЯШЕН ИЛИ КРЕЩЕНЫХ ТАТАР

В XVI - XIX вв. татарами стали называться многие, как тюркоязычные, так и некоторые иноязычные народности, живущие на окраинах Русского государства. Для некоторых из них перенятое от русских имя «татары» стало самоназванием. Последнее целиком относится и к нашим казанским татарам, о которых подробно говорилось в предыдущей работе автора. Доказывалось, что казанские татары не происходят от каких-то «древних» татар, а являются потомками разных местных народностей Поволжья, отатарившихся в результате мусульманизации. Распространение ислама среди этих народностей началось после покорения их прибывшими из Золотой Орды татарами-мусульманами в 1438 году, создания татарского Казанского ханства и разными темпами продолжалось вплоть до начала ХХ века.

Ислам полностью стирал былые национальные различия упомянутых народностей, и они вместе с религией целиком перенимали татарский язык и образ жизни, очевидцами чего могли быть еще отцы и деды наших современников.

По официальным данным численность казанских татар только в Татарской АССР около 1,5 млн. человек , из которых предположительно 10-15 процентов принадлежат к группе кряшен или крещеных татар, как официально их называли в дореволюционное время. В отличие от других они были не мусульманами, а христианами, т.е. последователями «русской» веры.

Подобно чувашам, удмуртам и марийцам кряшены только формально пребывали в христианстве, но продолжали жить по своим древним дохристианским обычаям, чего нельзя было сказать про последователей ислама, который у принявших его совершенно вытравливал из их жизни все признаки прежней народной самобытности.

В настоящее время кряшены от остальных казанских татар отличаются главным образом именами, которые у кряшен русские, а у остальных татар – арабско-мусульманские, что объясняется, надо думать, живучестью привычек и традиций.

На происхождение кряшен имеются весьма различные точки зрения, например:

а) «несмотря на жестокие меры православных миссионеров при обращении татар в православие результаты оказались весьма незначительными»;[x]

б) «ввиду того, что старые методы вроде насильственного крещения оказались неэффективными, ищутся новые пути. Этот новый путь к обрусению был предложен известным педагогом-обрусителем Н.И.Ильминским»;

г) «кряшены (искаженное – крещеные) – этнографическая группа казанских татар – потомки татар, принудительно обращенных в православие в XVI - XVIII вв.»;

е) «среди татар выделяются также кряшены. Это татары, принявшие христианство вскоре после присоединения Казанского ханства к России.

В материальной и духовной культуре, обычаях и обрядах у кряшен много самобытных черт, отличающих их от татар-мусульман»

«Под именем кряшен известно тюркское племя, принявшее крещение при Иоанне Грозном в половине XVI века и назвавшее себя так в отличие от татар, именующих себя «мосольман» (мусульмане)» .

Самая простая и не лишенная при первом взгляде логики точка зрения та, что кряшены суть татары-мусульмане, насильственно окрещенные после присоединения Казани к Москве. При более же внимательном рассмотрении такой взгляд на возникновение этой этнической группы оказывается не состоятельным и не выдерживающим критики.

Прежде всего, почему же сравнительно только небольшая часть татар поддалась насилию и перешла в «русскую» веру, а значительно большая – сумела остаться правоверными последователями Пророка. Кроме того, такое принуждение к перемене веры не коснулось татарских дворян и помещиков, сохранивших все свои былые привилегии и в Московском государстве. Казалось бы их надо было в первую очередь обратить в христианство, а они уже без большого труда вынудили бы переменить веру и своих крепостных крестьян и челядь. В действительности же нечто подобное предписывается только через 130 лет после присоединения Казани к Москве указом царя Федора Алексеевича от 16 мая 1681 года .

Относительно крещения, например, литовцев в летописи тех времен читаем: «Ягайло (в 1386 г.) принял веру латинскую в Кракове вместе с достоинством короля Польского и крестил свой народ вольно и невольно . Чтобы сократить обряд, литовцев ставили в ряд целыми полками. Священники кропили их водой и давали имена христианские: в одном полку называли всех людей Петрами, в другом Павлами, в третьем Иванами» .

В летописях и других документах прежних времен нет никаких записей о подобном же всенародном или групповом насилии над татарами или другими народностями Поволжья с целью обращения их в христианство, нет ничего об этом и в устных преданиях этих народов. Такое событие, если бы оно имело место, обязательно нашло бы отражение или в письменных документах или в устных преданиях.

Выше мы видели, что только через 130 почти лет после присоединения Казани Московское правительство сделало очень чувствительный нажим на оставшихся верными исламу дворян и состоятельные классы с целью побудить их перейти в христианскую веру. Посмотрим, как обстояло тогда дело с христианизацией простых «ясачных» людей бывшего Казанского ханства .

Судя по упомянутым указам, Московское правительство, чтобы побудить простой народ из бывших подданных Казанского ханства к принятию христианства, старалось использовать материальную заинтересованность, которая сводилась к освобождению в течение нескольких лет от податей и прочих поборов, а также от рекрутчины.

Большею частью этого, видимо, было достаточно, чтобы заманить в христианство язычников: чувашей, мордву, марийцев, удмуртов и прочих, которые, прибавив к своим еще одного «русского» бога дополнительно и согласившись иметь второе – христианское – имя, ничем не меняли свой быт и продолжали жить по-старине.

Ислам к тому времени давно уже был хорошо организованной религией с иерархией материального обеспечения духовенства, с богословской литературой, с мечетями и духовными учебными заведениями при них. Были давно выработаны также и строгие религиозные предписания, регулирующие жизнь и быт правоверного, которого его духовные наставники доводили до безрассудного религиозного фанатизма, как мы знаем еще из недавнего прошлого. При этих условиях на мусульманина не только посулы вышеупомянутых указов, но и большие соблазны и даже перспектива физического насилия скорее всего не оказали бы воздействия и не заставили его переменить веру.

Тем более это трудно допустить, если учесть, что привилегированные сословия казанских татар, как уже упоминалось, в течение еще очень долгого времени полностью сохраняли все свои социальные и экономические преимущества и в Московском государстве, так что любая попытка обратить в христианство крепостных помещика-мусульманина или ясачных, исповедующих ислам, не могла рассчитывать на успех в тех условиях.

Делаем вывод, что кряшены или «крещеные» татары не могли возникнуть в результате добровольного или принудительного обращения в христианство татар мусульман, и подобные несостоятельные утверждения являются, скорее всего, отзвуками антирусской пропаганды в свое время мусульманского духовенства, преуспевавшего тогда в распространении ислама среди темных масс поволжских народностей.

Каким же образом и откуда вскоре после присоединения Казани появились «крещеные» татары или кряшены, сохранившиеся до наших дней как своеобразная этническая группа татар?

Согласимся пока с точкой зрения большинства авторитетных тюркологов, утверждающих, что в Поволжье обитали с очень древних времен, причем гораздо раньше возникновения Казанского ханства, тюркские племена, говорящие на татарском или близком к нему языке .

Эти тюркские племена, несмотря на сходство и даже общность языков, ошибочно считать предками наших казанских татар, возникших в результате мусульманизации разных народностей и, прежде всего, чувашей. Конечно, в какой-то степени в этногенезе их участвовали и представители упомянутых тюркских племен, но только в той мере, в какой наряду с другими они принимали ислам и отатаривались, одновременно отказавшись подобно остальным от всех особенностей своей народной самобытности. В то же время можно привести ряд соображений в доказательство того, что, скорее всего, именно кряшены (крещеные» татары) могут оказаться потомками этих, обитавших в Поволжье древних тюркских племен из татарской языковой группы. Как уже упоминалось, в Татарской республике, на стыке ее с Чувашской АССР, имеются девять кряшенских селений. В двух из них, а именно в Старом Тябердине и Суринском, часть жителей вплоть до Октябрьской революции оставалась вне как христианства, так и мусульманства и продолжала жить по своим дедовским обычаям, хотя во всем остальном, включая весь быт и уклад жизни, они ничем не отличались от своих соседей кряшен, считавшихся формально христианами.

Эту, сохранившуюся от древних времен вплоть до наших дней горсточку потомков какого-то тюрко-язычного племени мы назвали условно «некрещеными кряшенами». Они почти в неприкосно-венности сохранили этнический облик своих предков, которые, возможно, являются предками и остальных кряшен.

Заметим, что в бывшем Тетюшском уезде Казанской губернии наряду с чувашскими было много кряшенских селений, окончательно перешедших в ислам только к концу XIX в. Это подтверждается помимо письменных документов также и тем, что там жителей многих теперь чисто татарских деревень окружающее, тоже татарское, население до последнего времени продолжало в быту называть кряшенами, т.е. бывшими кряшенами.

В то же время кряшен упомянутых девяти селений, затерявшихся на стыке Татарской и Чувашской республик, соседи, как татары, так и чуваши, а также они сами себя называют чувашами, что, видимо, является результатом очень давних бытовых и родственных связей этой группы с чувашами.

В настоящее время основная масса кряшен обитает в области Нижней Камы и прилегающей части левобережья Волги. Здесь уже не сохранились “некрещеные” кряшены, как, например, старо-тябердинские и суринские на западе республики, но тут кряшены, приняв когда-то христианство, также почти целиком сохранили образ жизни дохристианских времен подобно остальным народностям Поволжья.

Примерно в 40-50 км от Камы, в ее правобережьи, среди остальных кряшенских селений есть дер. Тямти и речка того же названия (Сабинский район Татарской республики). Такое сходство наименований древнего племени и современного селения наводит на мысль о том, что кряшены, возможно, являются потомками упомянутого племени тямтюза, а селение Тямти когда-то могло быть крупным населенным центром этого племени, достаточно многочисленного, если оказалось отмеченным в летописях тех времен. Прояснить этот вопрос можно бы путем археологических раскопок в тех местах.

Упомянем еще об одной точке зрения. Как уже установлено, в VI - VIII веках в области Нижней Камы и прилегающей части Волги обитало тюркское племя “именьковской культуры”. Известный ученый, тюрколог Н.Ф.Калинин утверждает, что потомков населения, оставившего многочисленные археологические памятники упомяну-той культуры, следует видеть в современных кряшенах . Заметим, что не в татарах вообще и не в казанских татарах в частности, а в кряшенах. Еще раз отметим, что тюркоязычные племена, обитавшие в разные исторические эпохи в Поволжье, не могут считаться предками наших казанских татар, возникших в результате мусульманизации разных народностей. Поэтому нельзя историю казанских татар считать в какой-то мере продолжением истории этих древних тюркоязычных народов.

История казанских татар начинается со времени покорения местных племен Поволжья татарами-мусульманами из Золотой Орды в середине XV в. (точнее в 1438 г.) и создания ими Казанского ханства, что положило начало распространению ислама и татаризации этих племен, т.е. возникновению народности казанских татар. Все то, что было в Среднем Поволжье до этого, не имеет прямого отношения к нашим казанским татарам, а составляет общую историю обитающих там разных народностей и племен.

Для иллюстрации к сказанному приводим в таблице результаты антропологических исследований по двум районам Татарской республики с указанием в процентах от общего числа объектов изучения, отдельно количества европеидных и монголоидных типов, как по татарам, так и по кряшенам .

Район	Светлые европеоидные типы в %	Монголоидные типы в %
	Кряшены татары

270 лет тому назад, 6 октября 1740 г. Святейший Правительствующий Синод рассмотрел указ императрицы Анны Иоанновны от 11 сентября того же года. Копии указа для его исполнения были направлены в Московское Синодальное правление, казанскому, вятскому, астраханскому, нижегородскому, рязанскому, воронежскому архиереям и архимандриту Свияжского Богородицкого монастыря Димитрию Сеченову.
Казалось бы, Синод ограничился выполнением обычной канцелярской работы, однако последствия принятых документов для татарского и для других иноверческих народов Российской империи оказались драматическими. Речь в этих документах шла о массовой христианизации народов Поволжья. Как российские, так и татарстанские средства массовой информации об этом историческом событии не сообщили ничего. На экранах телевидения, на страницах газет и журналов доминировали другие сюжеты. Ничего удивительного в этом нет, так как в истории России и русской православной церкви есть немало страниц, упоминание о которых является нежелательным.

К такого рода событиям и относится данный указ, сыгравший решающую роль в организации массовой христианизации иноверческих народов в середине XVIII века. К сожалению, современный читатель не только не знает содержание данного документа, а зачастую ставит под сомнение о возможности появления такого нормативного акта в Российской империи. Поэтому считаем уместным более подробно рассказать о содержании указа и о том, как данный законодательный акт был реализован в нашем крае на протяжении более чем 20 лет.

Хорошо известно, что после завоевания Казанского, других татарских ханств религиозная политика Российского государства была направлена на создание моноконфессионального православного государства. В целом можно заключить, что к 40 - вым годам XVIII века была завершена подготовка к этапу массовой христианизации иноверцев. Накопленный опыт реализации религиозной политики в Волго-Уральском регионе в предыдущие годы позволил ставить и решить более масштабные задачи.

В результате предыдущей миссионерской деятельности в Казанской губернии было крещено более 30 тысяч мусульман и язычников, из них мусульман 16 227 человек. Как представляется, эти статистические данные позволяли идеологам и исполнителям религиозной политики быть уверенными в том, что задача массового крещения как мусульман, так и языческих народов не утопия, что она будет решена в результате совместных действий церкви и государства за достаточно короткие сроки.

К тому же, во внимание был принят рост антимусульманских настроений в условиях русско-турецкой войны 1737-1739 гг. Такие настроения в обществе усилились и в ходе подавления восстаний 1735-1740 гг. на территории современного Башкортостана. Именно эти настроения позволили выработать и реализовать радикальные меры по массовому крещению иноверческих народов империи. Российское государство продолжало рассматривать ислам «как опухоль, как чуждое религиозное явление внутри империи, духовные центры которого находились за ее пределами, как противника, который должен быть уничтожен, а российских мусульман - как враги, подлежащих разоблачению».

Указ об организации массовой христианизации императрица Анна Иоанновна подписала 11 сентября 1740 г. Он был назван «Об отправлении архимандрита с некоторым числом священнослужителей в разные губернии для обучения новокрещеных христианскому закону и о преимуществах, новокрещеным дарованных». По названию указа трудно представить, что речь идет об организации массовой христианизации российских иноверцев.

В преамбуле указа отмечалось, что в Казанской, Астраханской, Сибирской, Нижегородской и Воронежской губерниях имеется несколько тысяч домов иноверцев - магометан, идолопоклонников, необходимость крещения которых была обоснована еще Петром Великим, а несколько тысяч душ уже приняли православную веру, получили льготы. Однако многие новообращенные не соблюдают христианскую веру, живут вместе с некрещеными в одних деревнях и пребывают в заблуждении.

Организация крещения иноверцев была поручена Новокрещенской конторе во главе с архимандритом Свияжского Богородицкого монастыря Димитрием Сеченовым. Непосредственно процесс крещения должны были осуществить пять протопопов из Казанской епархии с необходимым числом солдат. При этом вся миссионерская деятельность Новокрещенской конторы должна была согласовываться с казанским епархиальным архиереем Лукою Канашевичем.

Далее следуют рекомендации по организации крещения иноверцев-мусульман и язычников. Указ не только определил начало активной миссионерской деятельности в масштабах нескольких губерний, но и содержал своего рода программу-минимум обучения крещеных основам христианской веры. Обучая и наставляя каждого новокрещеного, миссионеры должны были действовать «по образу апостольской проповеди со всяким смирением, тихостию и кротостию и без всякого кичения». Таким образом, предложенные меры при их последовательной реализации исключали насилие.

Для новокрещеных указ устанавливал правила посещения церквей «в дни недельные и в господские и в праздничные» и исповедания у своих приходских священников в дни великого поста. Под особым контролем православных миссионеров оказались крещеные татары. Тщательное повседневное наблюдение за новокрещеными поручалось русским, живущим вместе с ними. Обо всех случаях нарушения православных религиозных обрядов необходимо было сообщать Димитрию Сеченову, а виновных наказывать. Указ рекомендовал, чтобы по отношению к новокрещеным был проявлен максимум внимания и терпимости, чтобы «через такие ласковые к ним поступки и наставление иноверцам к восприятию христианского закона придать охоту».

Именно с целью утверждения новокрещеных в православной вере, им в качестве «восприемников», т. е. духовных наставников, определялись «старинные русские люди».
В этом же пункте указа подробно расписана политика русификации путем поощрения браков между новокрещеными и русскими. Рекомендовалось, чтобы русские люди выдавали своих дочерей замуж за новокрещеных, не требуя за них приданого. При этом брак между русскими и новокрещеными оказывался средством укрепления новокрещеных в православной вере, так как «имея в доме своем зятя или невестку русских, таких дел, которые христианскому закону противны, в домах своих чинить опасаться будут и прежнее свое заблуждение от времени до времени покидать и забывать станут». Законодательно закреплялось положение о том, что всякий переход иноверных в православие рассматривался как признак добровольного слияния с русским племенем.

Впервые этот указ регламентировал вопрос о переселении новокрещеных. Его авторы были убеждены, что крещеные и некрещеные не могут жить вместе, и они были абсолютно правы. Рекомендовалось новокрещеных иноверцев селить с новокрещеными или с русскими людьми. Решением всех вопросов переселения должен был заниматься специально выделенный человек - «надежная персона», который переселял бы по несколько семей в год, а не всех вдруг, «изыскивая к тому потребные способы». Жалованье ему определялось даже выше, чем руководителю Новокрещенской конторы с учетом того, чтобы он «ко взяткам и подаркам не касался».

Отказавшихся поселиться в русских и новокрещенских селениях, предполагалось разместить на свободные земли между Саратовым и Царицыным или в Ингерманландской губернии. В новых поселениях предусматривалось строительство по одной церкви на каждые 250 дворов, при этом штат священнослужителей должен был держать под постоянным наблюдением всех прихожан. В каждой церкви должны были служить два священника, дьякон и три церковника. Разрешение на переселение давала Новокрещенская контора, письмо священнику нового поселения подписывал архимандрит или его помощник. Новопоселенцу выделялось место для дома, пашенные и сенокосные угодья. Не пожелавшие переселиться новокрещеные имели право оставаться там, «где жили ранее».

Указ подтвердил ранее установленные льготы новокрещеным. Новокрещеные на три года освобождались от уплаты налогов, призыва в рекруты. При этом указ предусмотрел, чтобы все налоговые льготы должны были компенсировать те, кто не хотел креститься. Государство, переложив платежи крещеных на некрещеных, ставило приверженцев своей веры, в чрезвычайно сложное экономическое положение. Налоговый пресс в отношении татар-мусульман возрастал в зависимости от темпов крещения. Освобождение от рекрутской повинности новокрещеных также компенсировалось дополнительным набором рекрут среди не крестившихся.

Кроме того, правительство за принятие святого крещения предусмотрело различные подарки и денежное вознаграждение от 50 коп. до 1 руб. 50 коп. Богатый получал подарки более ценные, чем бедный, мужчина больше, чем женщина, дети меньше, чем взрослые. Ясачные татары-мусульмане в случае крещения получали медный крест, рубаху и порты, сермяжный кафтан, шапку, рукавицы, чирики с чулками, а татарские мурзы могли рассчитывать на серебряный крест и более ценные вещи и одежду.

Указ материально заинтересовывал миссионеров. На просветительскую деятельность предусматривалось выделение ежегодно по 10 тысяч рублей, значительная по тем временам сумма. Были назначены достаточно высокие для того времени жалованья: архимандриту - 300 руб., протопопам - 150, переводчикам - 100, комиссару - 120, канцеляристу - 84, копиистам - 60 руб. в год. Кроме того, все миссионеры, в зависимости от занимаемой должности, получали натуральные выплаты продуктами питания.

Следует заметить, что большинство предусмотренных мер было разработано и принято ранее Сенатом или Синодом. Однако рассматриваемый документ не только интегрировал в нечто целое ранее принятые решения по осуществлению религиозной политики и освящал эти решения именем императрицы. Это была попытка обеспечить комплексное решение задачи массовой христианизации нерусских народов России. Именно этот подробный указ от 11 сентября 1740 г. стал законодательной базой их обращения в православие как во время существования Новокрещенской конторы, так и в последующий период, вплоть до февральской революции 1917 года.

Реализация положений именного указа от 11 сентября 1740 г. происходила во время двадцатилетнего правления Елизаветы Петровны. Ее общим итогом стала массовая христианизация иноверческих народов. Именно в годы ее правления начался новый этап борьбы с приверженцами старообрядчества, в тайге запылали «гари» - самосожжения старообрядцев. В эти же годы услилилось преследование евреев как ненавистников имени Христа, которых было решено немедленно выселить из России и ни под каким видом в страну не пускать. На доклад, в котором говорилось о возможных экономических потерях России в случае осуществления этих мер, Елизавета Петровна наложила резолюцию: «От врагов Христовых не желаю интересной прибыли».

Организация массового крещения иноверческих народов в Волго-Уральском регионе началась под непосредственным руководством Димитрия Сеченова. Идейным и организационным центром этой кампании была Новокрещенская контора. Первым шагом стало укрепление штатов миссионерской организации. По просьбе архимандрита Д. Сеченова миссионерами назначены учителя Казанской духовной семинарии Вениамин Пуцек-Григорович, Сильвестр Гловацкий, Евмений Скаловский и находившийся в Москве священник Георгий Давидов из грузин.
Все они сразу включились в активную миссионерскую деятельность среди иноверцев Поволжья. В 1741 г. в Царевококшайском уезде 416 марийцев крестил Георгий Давидов; 475 марийцев и удмуртов Уржумского и Вятского уездов - Вениамин Пуцек-Григорович; 721 мордвина в Алаторском уезде - управитель Новокрещенской конторы Димитрий Сеченов; 114 мордвин Пензенского уезда - Стефан Давидов.

Совместные усилия государства и миссионеров стали давать свои результаты. Так, за 1741 г. и январь 1742 г. было крещено 143 мусульманина, 3 808 мордвы, 3 785 марийцев, 806 вотяков, 617 чувашей, всего 9 159 человек. Как показывают эти данные, среди принявших православие татар-мусульман было немного, особенно в сравнении с язычниками. Ситуация вызывала раздражение властей, и они предприняли радикальные меры, использовав опыт последней четверти XVI в.

Именно нежелание татар принять православие, а также противодействие политике христианизации мусульманского духовенства, его огромное влияние в татарском обществе привели к принятию решения о разрушении мусульманских мечетей. Дело не только в том, что мечети играли роль центров мусульманской общины, ее духовной и общественной жизни. Они рассматривались как опорные пункты агитации против русского господства, как центры сепаратизма. Ахун, мулла, абыз были и религиозными авторитетами, и судьями, учителями, нередко - врачами. По логике миссионеров, разрушение мечетей должно было привести к резкому ослаблению позиций мусульманского духовенства, следовательно, и ислама.

Еще 16 ноября 1741 г. в Синод обратился руководитель Новокрещенской конторы Д. Сеченов. Он просил сломать и вовсе упразднить нечестивые татарские мечети, так как от них «новокрещеным приходит соблазн». 10 мая 1742 года Синод предписал «имеющиеся в Казанской и прочих губерниях татарские мечети, которые построены после запретительных о том нестроении указов, где б оныя ни были, все сломать без всякого отлагательства и впредь строить не допущать и позволения в том не давать».

За короткий срок в ряде территорий России было снесено 545 мечетей, в том числе в Казанском уезде и Татарской слободе г. Казани было разрушено 418 мечетей из 536. Остальные - в Сибирской губернии (98 из 133), а также в Астраханской губернии (29 из 40).

Нам удалось обнаружить в Российском государственном архиве древних актов «Экстракт в правительствующий Сенат из Казанской губернии о татарских мечетях», в котором приведены полные данные о 536 разрушенных мечетях в различных селениях Казанского уезда и Татарской слободы города Казани. Итоговые данные свидетельствуют о том, что полностью были разрушены мечети: в Казанском уезде по Галицкой дороге - 17, по Алатской дороге - 91; по Зюрейской дороге не сломана одна мечеть, а разрушено 96. Больше всех - 52 и 65 мечетей - оставлено в селениях по Ногайской и Арской дорогам; здесь количество разрушенных мечетей было соответственно 83 и 127. Таким образом, этот документ позволяет уточнить время и географию разрушения мечетей.

Уже в ходе разрушительной кампании мусульмане стали обращаться с настоятельными просьбами о восстановлении разрушенных или о строительстве новых мечетей. В сентябре 1742 г. первым в Сенат обратился Сафер Умеров из Татарской слободы г. Казани. Он подчеркивал, что в мае 1742 г. прислан из Святейшего Правительствующего Синода в Казанскую губернскую канцелярию указ, по которому велено в Казанской и других губерниях татарские мечети, где б оные ни были, все сломать. Он напоминал, что в указе Синода об имеющихся в Казанской татарской слободе мечетях отдельно не говорится, новокрещеных и церквей в той слободе не имеется, а слобода расположена от русских жилищ отдельно. Тем не менее, в ней все четыре мечети были сломаны и «от неимения тех мечетей по нашему закону в молитве возымели мы немалую законную себе нужду». В заключение С. Умеров просил «от имени Императорского величества указ о восстановлении сломанных в Казанской татарской слободе четырех мечетей». Однако в условиях принятия кардинальных мер по христианизации татар-мусульман данная просьба сыграла негативную роль. Сенат принял новый указ от 19 ноября 1742г. о разрушении татарских мечетей. Указ требовал «все имеющиеся в Казанской губернии новопостроенные за запретительными указами мечети сломать и впредь строить не допущать».

Мусульманское население не только обращалось с ходатайствами, но и весьма негативно реагировало на массовое разрушение мечетей. Это вызвало озабоченность верховной власти. 23 марта 1744 г. Сенат, «опасаясь озлобления», нашел возможным приостановить разрушение мечетей в Казанской, Астраханской, Сибирской и Воронежской губерниях. К этому времени значительная часть татарских мечетей в поименованных регионах уже была разрушена.
При первой возможности, часто даже вопреки имеющимся запретам, татары-мусульмане вместо разрушенных начинали возводить новые мечети. Так, они были построены в пяти деревнях Казанской епархии. Служилые татары одной из них, д. Алкиной Казанского уезда Ногайской дороги, писали, что мечеть у них была сломана в 1744 г. и просили разрешения построить новую. Проверка, проведенная властями по следам этой жалобы, показала, что татары, «не имея в том никакого воспрещения и страха, отваживаются так дерзновенно и бесстрашно, без всякой опасности, не только в татарских деревнях в отдаленности, но уже между русскими жительствами свои богомерзкие нечестивые мечети вновь умножать». Последовал указ, требующий «немедленно построенные мечети сломать, истребить и впредь таковых к построению в не подлежащих местах не допускать, а татар переселить в такие деревни, в которых русских и крещеных жителей не имеется».

Одновременно с разрушением мечетей, Новокрещенская контора приложила массу усилий для реализации программы строительства церквей для новокрещеных. К 1747 г. в селениях новокрещеных было построено или строились 147 церквей, в том числе в Казанской и Воронежской губерниях - 100, Нижегородской - 51, Вятской - 4. Всего за время массового крещения иноверцев в местах проживания новокрещеных, по нашим подсчетам, была построена 241 церковь. Строительство православных храмов продолжалось и в последующие годы.

По инициативе казанского епископа Луки Канашевича при возведении церквей и монастырей в качестве строительного материала нередко использовались надгробные камни старинных татарских кладбищ. Тем самым были уничтожены немые свидетели древних обычаев, языка и культуры булгар и татар. После посещения Болгар академик П.С. Паллас оставил следующую запись: «При Болгарах найдено много старинных надгробных камней с арапскими, а несколько с армянскими надписями, которые ныне отчасти употреблены в фундамент новой церкви Успенского монастыря, а отчасти лежат подле оной на земле». Об использовании надгробных камней при строительстве церквей писал и Ш. Марджани. Татарский историк привел слова муэдзина о том, что он в детстве при посещении деревни Атрач смотрел, как строители укладывают эти камни в основание церкви. Увидев это, мой отец плакал и говорил: «Вот, мой сын, надмогильные камни из нашей деревни кладут в фундамент церкви» (перевод наш - Ф.И.).
В миссионерских целях использовался комплекс других средств. 6 апреля 1742 г. указом «Об обращении полковым священникам в православную веру обретающихся в полках калмык, татар, мордву, чуваш, марийцев и других иноверцев» Синод обязал полковых священников крестить непросвещенных калмыков, татар, мордву, чувашей, марийцев и других иноверцев, обучить их молитвам, важнейшим христианским догматам, прилежно за каждым присматривать, наблюдать…». Таким образом, православные священники в российской армии становились миссионерами среди военнослужащих-иноверцев. Зная об этом, часть иноверческих рекрутов предпочитала принять крещение еще до призыва в армию. Эта мера стала одним из самых эффективных средств давления на иноверцев в целях понуждения их к принятию православия. Не случайным является тот факт, что среди крещеных татар мужчин было значительно больше, чем женщин. Так, в 1744 г. среди 139 крещеных татар было всего 14 женщин; в 1745г. это соотношение выглядело как 159 и 26, в 1746 г. - 184 и 37. И в дальнейшем такая тенденция сохранилась, хотя доля женщин среди крещеных татар несколько возросла. Так, в 1748 г. среди 1 173 принявших православие татар уже было 329 женщин, в 1751 г. среди 1 441 - 673 женщины.
Сам факт принятия крещения рекрутами вызывал новые коллизии. В июне 1749 г. был крещен и освободился от рекрутской повинности татарин М. Исаев. Однако отец его жены, татарин Ч. Умеров с сыном Муртазой, увезли дочь к себе домой. Чтобы вернуть жену, М. Исаев приехал с друзьями-новокрещеными в деревню Наратлы. Но Бакир Исламов, Муртаза со своим родственником жену ему не отдали, приехавших «били дубинами немилостиво», пронзили копьем руку новокрещеному Дмитрию, сняли крест, изломали, брося наземь, топтали ногами, ругались, обещали переколоть правую руку, чтоб не мог креститься. Новокрещеные, связав татар, привезли их в Казань. Ч. Умеров и Б. Исламов приняли крещение 9 ноября 1749 г. Изучение материалов, связанных с данным делом, показывает, что это произошло в результате использования мер насилия.

Следует подчеркнуть, что и в целом нередко происходили конфликты между новокрещеными и не принявшими православие. Жители деревни Мулкеевы Хазесяновской волости Свияжского уезда татары А. Иземиткин, К. Баюков, его отец Б. Аклычев, А. Еремкин, С. Левентьев, А. Замяткин, О. Токенеев избили новокрещеного из татар А. Иванова, сорвали с него крест, говорили ему, что он веры не христианской, а собачьей.

В целях стимулирования крещения активно использовались налоговое льготы крещеным и возложение дополнительных платежей на не переходящих в православие. Особенно в сложной ситуации оказывалось мусульманское население в тех районах, где темпы христианизации были высокими. Одним их них являлась Нижегородская епархия. Поэтому не случайно служилые мурзы и татары разных деревень Алаторской провинции жаловались на свое тяжелое экономическое положение. Их жалоба была рассмотрена в Сенате 14 мая 1746 г. Служилые мурзы и татары просили дополнительную плату за крещеных снять. В данном случае Сенат решил не взыскивать с татар Алаторской провинции доимочных и прибавочных подушных денег, рекрут и лошадей. Однако принятое решение имело локальный и единовременный характер. И в последующие годы такие дополнительные налоги за крещеных активно использовались для экономического принуждения к принятию православия.

Предметом особой заботы православной церкви, администрации уездов и провинций было недопущение возврата новокрещеных татар в исламскую веру. Малейшие признаки отхода новообращенных от православия вызывали немедленную реакцию властей и миссионеров. Характерна в этом отношении история, произошедшая с Павлом Яковлевым (Ахмедом Мусмановым). Он крестился «добровольно» в феврале 1741 г. После крещения поселился в русской деревне Кермень, затем уехал в Уфимский уезд, а там называл себя татарином, татарским именем, в постные дни ел мясо и молоко, не соблюдая христианские нормы. Все это каким-то образом стало известно миссионерам, которые и послали его в Раифскую пустынь. Здесь П. Яковлев содержался «под крепким караулом», а искусному иеромонаху было поручено в течение шести недель его исповедать.

В данном случае миссионеры ограничились только заключением в монастырь и духовным просвещением. Чаще наказание было более жестоким. В 1743 г., в разгар насильственного крещения, в ислам перешли 33 чуваша, а 26 чувашских женщин вышли замуж за татар и также приняли ислам. Узнав об этом, Казанская губернская канцелярия повелела «обрезанных чуваш» увещевать к крещению, а в случае отказа бить их нещадно плетьми при депутате от Новокрещенской конторы. Признанные основными виновниками перехода чувашей в ислам 16 татар-мусульман были сосланы навечно в Сибирь. Руководитель Новокрещенской конторы Сильвестр Гловацкий должен был призывать чувашей к крещению. В случае принятия христианства они освобождались от всякой ответственности за принятие ислама и не платили штраф. Дети, рожденные от татар, отбирались от родителей и раздавались на воспитание новокрещеным чувашам.

Реализация комплекса мер, направленных на обеспечение массовой христианизации иноверческих народов Волго-Уральского региона дала свои результаты. Всего за дватьцать лет этой кампании (1741-1761 гг.) было крещено 359570 человек5 из них татар 12649 человек.
Фактически до 1747 г. татары оставались в целом в рамках исламской религиозной идентичности: среди них число принявших православие с 1741 г. составляло 713 человек. Но с 1747 г., на волне пика крещения языческих народов Волго-Уральского региона, число крещеных среди татар начинает заметно расти, достигнув своеобразного максимума в 1749 г., когда было крещено более двух тысяч татар. Затем число крещеных татар также постепенно снижается, но остается достаточно большим. За 1748-1755 гг. было крещено 9 648 татар (в среднем более 1200 человек в год). С 1755 года число крещеных среди татар постепенно уменьшается.

Как свидетельствует анализ этнического состава крещеных, за рассматриваемый период в православие было обращено больше всего и чувашей (184677). Гораздо меньше крещеных было среди марийцев (63346), мордвы (41 497) и вотяков (47376). Основными уездами христианизации языческих народов стали Казанский, Алаторский, Симбирский, Вятский, Свияжский, Пензенский, Уфимский уезды.

История массовой христианизации нерусских народов неотделима от имен и деятельности руководителей Новокрещенской конторы Димитрия Сеченова, Сильвестра Гловацкого и Евмения Скаловского. Принятые по инициативе Д. Сеченова принципиально новые меры по обращению в православие иноверцев уже 1741 г. дали взрывное увеличение числа крещеных. Началась массовая христианизация народов Волго-Уральского региона. В сентябре 1742 г. Д. Сеченов был назначен главой Нижегородской епархии. Он и здесь продолжил активную миссионерскую деятельность. Ее результатом стало значительно возросшее количество крещеных. Появились даже целые волости, в которых, кроме татар, некрещеных иноверцев не было. Так, в октябре 1744 г. в Ардатовской волости, состоявшей из 84 деревень, «все до сущего младенца крестились, и некрещеной мордвы уже ни одного человека не осталось». Через два года в Нижегородской епархии насчитывалось 50 430 новокрещеных, и для них было построено 74 церкви.

Несколько неожиданно в 1748 г., в разгар массовой христианизации, нижегородский архиепископ Д. Сеченов отправляется на покой в Раифскую пустынь вблизи Казани, где монашествует до 1752 г. В Нижегородской епархии его сменил В. Пуцек-Григорович. Находясь в монастыре, Д. Сеченов часто встречался с Лукой Канашевичем и активно влиял на ход массового крещения народов Волго-Уральского региона.

Время Сильвестра Гловацкого, ставшего третьим управителем Новокрещенской конторы и архимандритом Свияжского Богородицкого монастыря, для хода миссионерского дела было самым успешным.

К концу 40-х гг. XVIII столетия миссионерами была крещена значительная часть иноверческих народов Волго-Уральского региона, кроме татар-мусульман. И архимандрит Сильвестр Гловацкий 8 июля 1749 г. получил новое назначение, став тобольским митрополитом. Данное назначение можно считать стремлением государства и православной церкви усилить миссионерскую деятельность на Урале и в Сибири, особенно среди татар, башкир и языческих народов Сибири.

На новом месте С. Гловацкий широко использовал опыт организации миссионерской деятельности, апробированный в Поволжье. Несмотря на значительные усилия со стороны митрополита по крещению иноверческих народов Сибири, особых успехов он здесь не снискал. Всего с 1750 по 1756 гг. в Тобольске и Тобольском подгородном ведомстве было крещено немногим более 420 татар, башкир и бухарцев.

7 февраля 1750 г. новым управителем Новокрещенской конторы и архимандритом Свияжского Богородицкого монастыря был назначен Евмений Скаловский. Он стал последним руководителем конторы, занимая этот пост более 14 лет. Полномочия архимандрита Е. Скаловского, по сравнению с предшественниками, были значительно урезаны.

Основную инициативу по христианизации иноверческих народов взял в свои руки казанский епископ Лука Канашевич, известный в татарской народной памяти как «Аксак Каратун» - «Хромой Черноризец». Официально он не являлся руководителем Новокрещенской конторы, но сыграл ведущую роль в реализации политики массовой христианизации иноверцев. Профессор Казанской духовной академии, известный историк русской церкви П.В. Знаменский так охарактеризовал деятельность Луки: «Особенно сильно поднялась миссионерская деятельность в Казанском крае с 1738 г., когда казанским архиереем сделался наиболее памятный в христианском просвещении этого края Лука Конашевич. В своей ревности к обращению инородцев он доходил даже до крайностей, насильно брал инородческих детей в свои школы, устроил в татарской слободе в Казани две церкви и завел там крестные ходы; в село Болгарах сломал остатки древних зданий, считавшихся у мусульман священными, и сильно раздражал против себя всех некрещеных татар».

Трудно объяснить, почему значительные усилия Луки Канашевича по распространению православия среди народов Волго-Уральского региона Синод оставил без соответствующей оценки. В то время, как Д. Сеченов, В. Пуцек-Григорович, С. Гловацкий были повышены в должности и стали руководителями епархий, Лука Канашевич оставался в чине епископа. Не помог и «глас народа» - ходатайство настоятелей всех церквей и монастырей Казанской епархии от 22 июля 1749 г., которые просили дать епископу Луке если не титула митрополита, то хотя бы архиепископа.

Наиболее насильственный этап христианизации татар и башкир был прерван в 1755 году восстанием мусульман под руководством муллы Батырши Алеева. Батырша, пытаясь придать организованный характер стихийному возмущению народа, за несколько месяцев подготовил «Воззвание» призывающее начать открытое вооруженное выступление. Этот документ был широко распространен среди татар и башкир в Уфимском, Кунгурском и Казанском уездах, Исетской провинции его шакирдами и ближайшими сторонниками и сыграл главную мобилизующую роль в организации бунта.

Восстание началось в Бурзянской волости Уфимского уезда в середине мая 1755 г. и продолжалось с перерывами до октября 1755 г. В результате принятия комплекса мер восстание было подавлено, а организатор мулла Батырша Алиев через год был пойман. После тщательного расследования Батырша был признан виновным в сочинении пасквильного письма и организации бунта. Его наказали кнутом, вырезали ноздри и пожизненно заключили в Шлиссельбургскую крепость. Батырша погиб 24 июля 1762 г. в крепости в неравной схватке со своей охраной.

Под влиянием бунта правительство пошло на некоторые уступки в отношении тех слоев нерусских народов края, которые сохранили прежнюю религиозную идентичность. Уже 3 сентября 1755 г. императрица Елизавета Петровна отменила переселение некрещеных татар, живущих с крещеными в одних деревнях, а жалобы новокрещеных на татар повелела разбирать в Казанской губернской канцелярии вместе с духовными персонами. Были отменены дополнительные налоги и рекрутские наборы за крещеных, а наиболее одиозные миссионеры Лука Канашевич и Сильвестр Гловацкий быи сняты с постов руководителей епархий. Это были первые реальные шаги на пути изменения религиозной политики Российского государства в сторону ее либерализации.

На наш взгляд, основная причина сохранения большинством мусульман региона традиционной религиозной идентичности состояла в том, что для него исламские ценности оказались непреходящими, в силу чего христианизаторская политика Российского государства порождала стойкое сопротивление. К тому же, привилегии, которые полагались крещеным, вызывали у мусульман не только отрицательные эмоции, но, по существу, сформировали негативное отношение к крещеным соплеменникам как к людям, не только изменившим вере, а ущербным, имеющим незаслуженные преимущества.

Мало результативными во многих случаях оказывались усилия по приобщению крестившихся к догматам православной веры. Позднее идеолог просвещенного миссионерства среди татар-мусульман Н.И. Ильминский отметит, что «большинство татар упорно остается в мусульманских заблуждениях; малая часть приняла св. крещение, но и та или бессознательно и равнодушно хранит церковную обрядность, не проникая в смысл и существо христианской веры, или даже в слепой заботливости о своем спасении тайно и явно отпадает от истины ко лжи».

Таким образом, к началу 60-х гг. XVIII в. процесс массовой христианизации иноверцев Волго-Уральского региона объективно подошел к своему завершению. Об этом свидетельствовали нисходящая динамика темпов и численности обращенных в православие и решение о закрытии Новокрещенской конторы. Однако сам процесс христианизации продолжался, освободившись от наиболее одиозных проявлений и приняв новые формы.

Этнокультурные результаты и последствия реализации указа от 11 сентября 1740 г. были неоднозначными. Действительно, массовая христианизация целого ряда языческих народов Волго-Уральского региона решала задачу их интеграции в социокультурное пространство России, правда, на основе духовной унификации. Тем самым объективно расширялись основы формирования именно российской цивилизации, прежде всего за счет этнического разнообразия. Расширению этих основ, но уже за счет религиозного разнообразия, служило и сохранение большинством мусульман региона прежней веры. Для самих мусульманских народов, прежде всего татар, христианизация обернулась социокультурным расколом, последствия который заметны и в наше время.

М ногие историки подчеркивали влияние на восточных славян суровой континентальной природы и бескрайней равнины, открытой для опустошительных вражеских набегов. Отсюда - стойкость и терпение, умение смиряться с потерями, склонность к знаменитому "авось", русская широта и размах вплоть до крайностей, - но и стремление к центральной власти, которую диктует инстинкт самосохранения. Такое сочетание вольницы и национального инстинкта создает феномен русского казачества, раздвинувшего границы Руси до Тихого океана.

Однако напрасно было бы искать смысл русской цивилизации в евразийских теориях, родившихся из завороженности российским пространством. Наоборот: огромное пространство России - следствие ее особого духовного призвания. И оно может быть осознано только в масштабе православной историософии. Поэтому мы не будем затрагивать малоизученное, полное тайн и смутных догадок, прошлое нашего народа в древнем русле арийской цивилизации. Ограничимся местом Руси в христианской эпохе, в которой только и раскрываются ответы на загадки истории, как осознаваемые нами, так и неведомые, но подспудно повлиявшие на наше всемирное призвание.

История крещения Руси, описанная в русских летописях, выглядит чудесным стечением целой цепи промыслительных событий: посещение апостолом Андреем в I в. славянских земель и его предсказание о величии будущего православного града Киева; чудесная защита Божией Матерью Константинополя от набега русских витязей Аскольда и Дира в 860 г. и их последующее крещение (первое крещение Руси) с отправкой из Царьграда на Русь первого епископа; обретение трудами свв. Кирилла и Мефодия Евангелия на родном славянском языке; крещение Великой Княгини Ольги в 946 г.; освобождение Руси в 960-е гг. от ига иудейской Хазарии...

Хазария была интереснейшим историософским явлением: искусственным бастионом «тайны беззакония», который покорил Русь в начале IX в. и натравливал ее на православную Византию, но в конечном счете это промыслительно послужило тому, что Русь видела в иудеях своего главного врага, что отражено в народных былинах, и не приняла их религию.

Летопись описывает сознательный выбор веры княжескими послами, пораженными неземной красотой православного богослужения; излечение Великого Князя Владимира от слепоты при крещении в Крыму и его нравственное преображение, оказавшее огромное впечатление на народ; массовое добровольное крещение народа в 988 году... (В ту же эпоху в западной «Римской империи» чаще всего крестили «огнем и мечом».)

Видимо, Православие потому столь естественно и глубоко вошло в душу наших предков, что уже их язычество было более предрасположено к этому. В отличие от римлян и греков, чья развитая философия оказала сопротивление новой религии, Русь была в этом отношении по-детски чиста - и восприняла Православие как очевидную, гармоничную и всеохватывающую Истину о смысле бытия, с которой примитивные языческие верования не могли конкурировать.

В весьма солидных современных трудах по истории татар 1) утверждается, хотя и не приведя каких-либо фактических доказа­тельств, что после покорения Казанского ханства, Русское прави­тельство начало проводить и проводило насильственную руссификацию Поволжеских народов, особенно татар, путем обращения их в христианство с применением жестоких мер .

Такое, несоответствующее истине, утверждение в части “жесто­ких мер”, является отголоском политической борьбы в свое время татарских националистов с царским правительством, причем не без влияния Султанистской Турции и в интересах последней. Распростра­нение подобных измышлений может бросить тень на братские отношения народов и в настоящее время, не говоря о довольно гру­бом извращении исторической правды.

Далее, ничуть не имеется в виду искать оправдание тому или другому мероприятию какого-либо правительства той прошедшей эпохи или, тем более, обсуждать религиозные распри тех времен, а ставится цель - только доказать на основании исторических документов ошибочность и вредность вышеупомянутого утверждения о жестоких мерах.

В те времена религия была объединяющей народ идеологией и действительным инструментом управления народом в руках любого правительства, так что обращение в “Русскую веру”, т.е. в христианство всех народностей, населяющих государство, вполне могло быть целью Московского, а потом и Русского правительства.

Вопрос только в том, какими мерами это пытались осуществить, а также в какой степени и в каких случаях следует считать эти меры “жестокими”.

Вот, что мы находим по этому вопросу в работе А.Можаровского “Изложение хода миссионерского дела по просвещению казанских инородцев”, Москва, 1880 г.

Царь Иван IV-й (Грозный) отправляя в Казань в 1555 г. с миссионерскими целями архиепископа Гурия в Казань, дал ему “наказную грамоту”, в которой повелевает: “крестити только тех татар, которые добровольно изъявляют согласие креститься (стр. 15) ...приводить их любовью ко крещению, а страхом их ко крещению никак не приводить” (стр. 11).

Наверняка одной любви оказалось недостаточно и какие-то поощрения, льготы, надо полагать, применялись с самого начала. В некоторых случаях возможно не обошлось при обращении в “ис­тинную веру” и без какого-то принуждения к тому. Так или иначе, но уже в первые же десятилетия после присоединения Казани к Москве, среди “татар”, а особенно среди других народностей этого края, появилось значительное количество принявших “русс­кую веру”, т.е. христианство. Несомненно, было также много христиан, являющихся потомками русских, угнанных в “полон” татарами, при постоянных набегах на окраины Московского государства и христиан местных, перенявших эту религию от русских соседей, в результате постоянных сношений, еще задолго до возникновения Казанского царства... Все эти христиане русскими в дальнейшем стали называться “старо-крещеными татарами”. Появилось к тому времени, видимо, немало и таких новокрещенцев, которые решили возвратиться назад к своей старой вере.

Вот о таких-то и была направлена в Казань особая грамота царя Федора Иоановича от 18 июня 159З г., в которой предписывалось:

“...а которые новокрещены христианские веры крепко держати и поучения митрополита и отцов духовных слушати не учтут, тех смиряти, в тюрьму сажати и бити и в железо и чепи сажати.” (стр. 37)

Таким образом, в отношении сначала добровольно окрещенных, но потом не пожелавших соблюдать правила новой веры, царской грамотой, предписывается применять весьма крутые меры.

В уложении же царя Алексея Михайловича (1628 г.) упоминает­ся действительно о жестоких мерах, но только в отношении совра­щающих русского человека в басурманскую веру. Там сказано:

“А будет кого басурман какими нибудь мерами, насильством или обманом русского человека к своей басурманской вере принудит и по своей басурманской вере “обрежет” и сыщется то до пряма и того басурмана по сыску казнить, сжечь огнем без всякого милосердия” (стр. 33).

Попутно можно отметить, что в те времена видимо не были редкостью и случаи перехода русских в “басурманскую” веру с обрезанием, если пришлось об этом так написать в своде законов. Уложение имеет в виду только русских людей и не касается перехода в “бусурманскую” веру представителей других народностей.

Указ царя Федора Алексеевича от 16 мая 1681 года касается состоятельных слоев татарского народа и чтобы побудить их к при­нятию христианства предписывает: “Низовых городов у мурз, и у татар, и у татарских жен, и у вдов и недорослей и у девок поместия их и вотчины с крестьянами и бобыли, отписать на себя великого государя”, причем дается срок до 25 февраля 1682 г. (стр. 35)

Другим указом того же царя Федора Алексеевича от 24 мая 1681 г. повелевалось вотчины и поместия татарских помещиков, не поже­лавших креститься и оставшихся, в своей вере, передавать их род­ственникам, перешедшим в христианство.

После упомянутых указов мурзы и состоятельные татары наперебой один перед другим старались окреститься, чтобы сохранить за собой поместия и вотчины или же получить поместия и вотчины своих, не пожелавших креститься, родственников, с прибавкой “государева денежного жалования” за восприятие крещения.

Тем же Указом от 16 мая 1681 г. повелевалось сказать мордве, чтобы: “они, поискав благочестивыя христианския веры греческого закона, крестились все, а как они крестятся и им во всяких по­датях дано будет льготы на шесть лет; и буде они креститься не похотят, и им сказать, что они отданы будут в поместия и вот­чины некрещенным мурзам и татарам”.

В принятом согласно Указу Петра I 1 сентября 1720 г. решению правительствующего Сената говорилось: “которые некрещенные разных народов люди, восприняли православную греческого закона веру, или которые впредь воспримут всем двором, сколько они же не обретаются, тем во всяких государственных сборах и в изделиях давать льготы на три года, дабы тем придать к восприятию веры греческого закона лучшую охоту”. По сравнению с указом царя Федора Иоановича от 16 мая 1681 г., теперь срок льгот для перешедших в христианскую веру сокращен ровно вдвое.

По данному ровно через двадцать лет после упомянутого реше­ния правительтвующего Сената, указу, царицы Анны Иоановны от 11 сентября 1740 года повелевалось “ приходящих ко крещению награждать крестами, нижним и верхним платьем разного достоин­ства и некоторым количеством денег”.

Подтверждались ранее данные льготы для перешедших в христианство иноверцев, повелевалось не требовать с них в течение трех лет подушных денег и других поборов, освобождать от работы на казенных заводах и не спрашивать с них рекрут, ни денег на “рек-. рутские складки”". В указе также говорилось: “не желающим крещения принуждения к крещению не чинить и им за то ничем не угрожать”. (стр. 61)

В 1763 году определением правительствующего Сената снова была подтверждена для новокрещенцев трехлетняя льгота от по­датей и дано освобождение от рекрутства в три набора со времени крещения.

В 1787 г. по указу Екатерины II было уже налажено в России печатание Корана , а в 1801 году выпускается первая книга на татар­ском языке “хафтиак”, что никак нельзя уже называть мерой на­сильственной руссификации.

Таким образом, из рассмотрения правительственных распоряжений за два столетия, относительно обращения в христианство народов Поволжия, включая татар, видно:

1) После присоединения Казани к Москве, русское правительство прилагало непрерывно старание, чтобы обратить в христианство Поволжские народности, включая и татар.

2) Так как одной кроткой миссионерской проповеди видимо было не­достаточно, то Правительство, дабы побудить к массовому принятию “новой веры”, применяло главным образом материальную заинтересованность, сводившуюся для многочисленного простого люда к осво­бождению в течение нескольких лет от податей и прочих поборов, а также от рекрутства.

3) В отношении же татарских дворян (мурз) и помещиков применялись на первых порах более крутые меры: при отказе перейти в христиан­ство их имения и вотчины со всей челядью и крепостными крестья­нами отбиралось или в “государево владение” (по современному - конфисковались) или передавалось их родственникам, перешедшим в христианство.

4) Весьма строгие меры предписывались на первых порах в от­ношении тех, которые сначала как будто по доброй воле крестились, а потом прекращали соблюдать правила новой веры. Таких следовало “в торьму сажати и бити, в железа и чепи сажати”.

5) По уложению царя Алексея Михайловича предписывались действительно жестокие меры только в том случае, если кто рус­ского человека “обратит в свою басурманскую веру” и по той вере его “обрежет”. Такого следовало: “по сыску казнить и жечь огнем без всякого милосердия”.

6) Русский народ не отказывался от своего исторического прошлого и многие государственные деятели, полководцы и дея­тели прошлых времен глубоко почитаются и теперь. Обвинение Русского Правительства давних времен в жестоком преследовании “покоренных” или присоединенных народов - есть в то же время и клевета на русский народ, который всегда отличался большой терпимостью к чужому. Возможно, это является одной из причин, подготовивших дух той дружбы и братства всех народов СССР друг к другу в настоящее время.

7) Подобные рассмотренным выше наносные идеи, вкрапленные в солидные исторические труды, перейдя в учебники и учебные пособия, будут прививать татарской молодежи ложные взгляды и инстинктивную неприязнь к русскому народу.

Стоило ли вытаскивать из арсенала татарских буржуазных националистов понятия и слова относительно “руссификации пу­тем обращения в православие”, причем “особенно татар”, когда подвергавшиеся будто бы насильственной руссификации народы, не говоря уже о татарах, а например чуваши, удмурты, марийцы в течение почти четырех столетий не только не обрусели, но да­же не научились в массе говорить по русски, хотя были обращены в “православие”. Точно также, как “Крещение Руси” в свое время и многие другие исторические события может быть и “обращение в православие” упомянутых народов и части “татар” (кряшенов), происходившее без потери национальной самобытности, следует считать прогрессивным явлением в тех исторических условиях.

Во всяком случае не следует склонять так усердно в наше время слова “руссификация”, “насильственная руссификация”, путем обращения в ”православие”, причем “особенно татар” и т.д., переняв их без всякой критики от былых “пантюркистов”, “панисламистов” и прочих татарских буржуазных националистов, когда-то бывших, а возможно и теперь где-то существующих.

Если говорить по правде, то в рассматриваемый исторический период происходило не “обрусение”, путем насильственного обращения в “православие”, а массовое и продолжавшееся до самого последнего времени “отатаривание” чуваш, марийцев, удмуртов, путем перехода в “ислам”, что сопровождалось всегда полным отказом от своей народности, о чем ранее уже упоминалось.

В одном, вышедшем сравнительно недавно солидном труде по истории татарского народа читаем: 2)

“Более серьезные изменения в быту и культуре татар стали происходить в конце ХVIII и первой половине XIX столетия”

“Одновременно татарские социальные верхи делают ставку на усиление проникновения в сознание народных масс ислама”...

“Несмотря на жестокие меры православных миссионеров при обращении татар в православие, результаты, оказались весьма незначительными”.

“Если в ХVI веке миссионерам удалось создать довольно большую группу крещеных среди татар, то в последствии все новокрещенцы быстро вернулись обратно к исламу”.

При объективном отношении к вопросу следовало не ограничи­ваться только общими выражениями, а конкретно указать, что если еще и оставались в быту татар до этого какие-то характерные древние черты, то в конце ХVIII и первой половине XIX века они целиком исчезли и быт татар стал полностью исламистским, а духовная жизнь народа оказалась целиком подчиненной, застывшей со времен средневековья, арабско-мусульманской культуре.

Усиленная пропаганда социальными верхами панисламизма и пантюркизма, являющихся по существу в то время идейным оружием Султанистской Турции в борьбе с царской Россией, вместе со свой­ственной исламу нетерпимостью ко всему чужому, воспитывали у татарского народа неприязнь к русскому народу и его культуре.

Возникший при этих условиях татарский литературный язык с громадным количеством арабских, персидских, турецких слов и оборотов, был почти непонятен простому народу.

Все это создало непроходимый барьер к проникновению в массы татарского народа достижений науки и культуры того времени и они были обречены и в дальнейшем пребывать в темноте и невежестве.

Одновременно шла усиленная и, как уже упоминалось, довольно успешная пропаганда ислама среди отсталых в те времена других народов Поволжья.

Вот как следовало расшифоватъ рассматриваемые выдержки из книги, при объективном отношении к вопросу.

Теперь еще несколько слов надо сказать о “жестоких” мерах миссионеров при обращении татар в православие.

Принятие другой религии простым народом почти всегда не обходилось без какого-либо принуждения, и “Крещение Руси” тоже не проходило добровольно. Известны из истории также действительно жестокие меры распространения религии. Например, ислам, в первые века своего возникновения, распространялся в результате военных завоеваний арабов и поголовного уничтожения тех, кто отказывал­ся его принять. Есть такие характерные слова одного из арабских полководцев про жителей покоренного города: “Они верны Пророку до тех пор, пока видят острие меча, готового отрубить им голову”.

Безусловно нечто подобное же происходило при распространении христианства рыцарями-крестоносцами среди прибалтийских народов: литовцев, латышей и эстонцев. Эти примеры в истории, конечно, далеко не единичны, но сейчас разговор идет не о распространении религий, вообще, а о будто-бы массовых жестокостях при попытках насадить христианство среди татар и других народов Повожья, после присоединения его к России.

Ни в истории, ни в народных преданиях татар, чуваш, марийцев и удмуртов не сохранились конкретные примеры массового применения действительно жестоких мер при обращении их в христианство.

Да и надобности в этом, видно, тоже не было в то время. Скорее всего достаточно было сравнительно небольшого соблазна, выгоды, а возможно иногда и некоторого принуждения, чтобы назваться христианином, добавить к многочисленным старым богам еще одного столь же непонятного христианского, а продолжать жить и молиться по старому.

Еще автор этих строк хорошо, помнит как в детстве, ходил со своим дедом в старокряшенский т.е. христианской деревне Урясь-Баш, на “языческое” моление всей деревней о дожде, происходившее в поле. Были сварены в больших котлах мясо, для этого случая зарезанных баранов, и каша. Несколько старух, взяв в деревянных мисках немного того и другого, встали лицом к солнцу и пробормотали какие-то молитвы. После этого присутствовавшие, преимущественно пожилые люди, с приставшими к ним, подобно мне, в некоторых случаях, внуками детского возраста, расселись прямо на зеленой траве небольшими группами. Разнесли мясо и кашу в больших деревянных мисках. Народ, не торопясь, все поел, пользуясь прихваченными из дома, ложками, а потом разошелся. Все это происходило буквально за несколько лет до революции 1917 г.

Повидимому также преобладали старые верования и обычаи и у татар, хотя формально они были последователями Магомета, пока не начали появляться, особенно начиная с ХVIII века, “просветители”, получившие образование в Султанистской Турции, и не вытравили из сознания татарских народных масс старые обычаи, заменив их “исламистскими”, причем одновременно усиленно занимаясь, бесцеремонно извращая исторические факты, антирусской пропагандой, плоды которой продолжают проявляться, как видим, в солидных трудах по истории татарского народа даже в настоящее время.

Лишь во второй половине ХIХ-го века против насилующих сознание татарских масс, проповедников “панисламизма”, “пантюркизма” и “антируссизма” раздался голос действительного просветителя та­тарского народа Каюма Насырова, который сказал: “Нам незачем ездить учиться в Бухару и Египет, для нас вполне достаточно образования, имеющегося в России”.

В другом фундаментальном труде по истории татар 3) совершенно в том же духе и почти теми же словами говорится о насильственной руссификации татар и др. народностей края, но здесь уже весьма кратко упоминается также относительно отатаривания нерусских народностей, которое происходило добровольно, без всякого принужде­ния, с помощью только проповедования “истин” ислама.

Относительно “отатаривания” на стр. 207 читаем: “Не ограничиваясь укреплением в исламе татарского населения, мусульманское духовен­ство начинает усиленно проповедовать его и среди других нерусских народностей”.

Отметим, что в одном случае принуждение “крутыми мерами”, а в другом - “кроткая проповедь”. Ни слова не говорится о том был ли прогрессивным или нет такой переход части чувашского, удмуртского и марийского народов в ислам, с полным отказом от своей самобыт­ности, кто и почему “проповедовал” им ислам, в чьих это было инте­ресах и пр. Ислам указанную часть нерусских народов, как и самих татар, отбрасывая к культурному уровню средневековья и приводил к отчуждению от русского народа.

“Проповедниками” же было мусульманское духовенство, получив­шее богословское и политическое воспитание в Султанистской Турции. Особенно усилилась их деятельность в ХVIII и первой половине XIX веков, когда шла борьба России с Турцией за выход к Черному морю. В этот же период возникли и насаждались среди татарского народа теми же “проповедниками”, завезенные из Турции и служившие политическим целям этого, а может быть еще какого и другого иностранного государства, идеи “панисламизма” и “пантюркизма”, имея целью сеять рознь между татарским и русским народами.

На стр. 136, I тома “Истории Татарской АССР”, повествуя, о попытках присоединения Казани к Московскому государству мирным путем, что тогда почти увенчалось было успехом, сказано:

“...но когда Свияжский воевода кн. Семен Микулинский, назначенный наместником в Казань, уже подъезжал к городу... в городе вспыхнул мятеж, инспирированный турецкими агентами ”.

Для того времени это возможно было единичным случаем, но в последующие эпохи, а особенно в ХVIII и XIХ веках, среди казанских татар, турецкие резиденты в самом шириком масштабе и не безуспешно вели антирусскую работу.

Посеянные ими идеи, как видим, находят отражение в солидных трудах по истории татар даже в наше время, проникая туда или по инерции, или по заблуждению, а возможно и сознательно. Здесь дело, конечно, не в христианстве или исламе и даже в “руссификации” или “отатаривании”, а в достоверности и объективности повествования об исторических событиях, так как они имеют значение и влияют, как видим, на дела сегодняшнего дня.

За исключением, приведенного выше случая, когда турецкие агенты сорвали мирное присоединение Казани к Московскому государству, чем ввергли татарский народ в неисчислимые бедствия жестокой войны, современные татарские историки ничего не гово­рят прямо о том, что агентура Султанистской Турции в течение ряда последующих столетий, под видом распространения и укреп­ления “ислама”, успешно сеяла рознь между татарским и русским народами, культивировала у татар фанатичный национализм и шовинизм, изуродовав, можно сказать, до неузнаваемости духовный облик народа.

Султан Турецкой империи считался религиозной главой всех мусульман мира (Шейх-уль-Ислам) и татарское духовенство, полу­чавшее, как уже упоминалось, богословскую, а заодно и политическую подготовку главным образом в Турции, сознательно, а иногда возможно и без понимания этого, служило политическим целям Тур­ции, поддерживая в народе невежество и запрещая ему сближение с русскими под страхом якобы “обрусения”.

Вот, что об этом пишет проф. Н.И.Ильминский 4) , на которого один раз была уже ссылка ранее: “Между тем, с течением времени, в татарском населении укрепилось магометанство с выработанном вероучением, с целой организацией духовного сословия и школ при мечетях; стал усиливаться дух фанатичной пропаганды, под влиянием связей и сношений с Среднеазиатскими центрами ислама. Начались массовые отпадения старокрещеных татар. Вслед за та­тарами пропаганда свои действия перенесла и на других инородцев - на чувашей, на черемис, на мордву. Массовые отпадения угрожали уже опасностью - поглотить все население края в мусульманской культуре и татарской национальности”.

“Чуваши, как и некоторые другие народы Поволжия, продолжали придерживаться языческих обрядов, но под сильным влиянием татарских мулл, стали принимать магометанскую веру. В противоположность русским попам-миссионерам, действовавшим очень грубо, та­тарские муллы запросто заходили к чувашам в дом, доказывали преимущество магометанства перед христианством. В результате чуваши целыми деревнями переходили в мусульманство, перенимали татарский язык и в конце концов отатаривались. Конечно, этому способствовало и то обстоятельство, что чувашский и татарский языки имеют много общего”. 5)

В документе по народному образованию, относящемуся к концу XIХ в. читаем: 6)

“По сведениям Казанского губерн. статистического комитета за 1893-94 г., всего населения в Казанской губ. 2180350 и в том числе 125766 собственно в Казани; в общем числе жителей губернии 652180 татар мухаммедян, чуждающихся русских училищ ”.

Далее: “По сведениям полиции, в г.Казани жителей 125766, в том числе татар 11713. Исключив татар, совершенно чуждающихся русских учебных заведений, найдем, что в населении должно быть около 16000 детей школьного возраста”.

Таковы были “блестящие” результаты продолжительной и систе­матической деятельности среди татар и других народностей Поволжия, “учителей”, получавших богословское образование в Турции или религиозных центрах Средней Азии, где преподавателями были мусульманские священнослужители, обучившиеся в турецких религиозных учебных заведениях.

Следует отметить, что современные татарские историки очень глухо говорят об активной и, скажем, довольно удачной миссионерской деятельности мусульманского духовенства в те времена среди темных масс Поволжеских народностей, но зато много и подчеркнуто пишут, в духе былых татарских буржуазных националистов, о руссификации татар и других народностей, путем обращения их в христианство жестокими насильственными мерами. 7)

Только случайно проскальзывает в редких случаях о получении татарским духовенством (преподавателями школ) образования в Султанистской Турции и уже почти ничего не говорится о роли этого духовенства в укреплении у татарских народных масс религиозного фанатизма и неприязни к русскому народу.

Например, в работе Я.И.Ханбикова: “Общественно-политическая деятельность и педагогические взгляды Галимжана Ибрагимова” 8) читаем:

“В кадимистической (старометодической) медресе Г.Ибрагимов проявлял свободомыслие, протестовал против беспорядков, спорил с реакционными преподавателями, многие из которых получили образование в Турции ” (стр. 76).

В произведении “Наши дни” он (т.е. Г.Ибрагимов) разоблачает деятельность учителя Карима Гайфи, который учился в Турции, во время реакционного султана Хамида, стремился внедрить идеи пантюр­кизма в татарском медресе. (стр. 91)

“Г.Ибрагимов выступал против сторонников тюркофильства, пос­ледователей газеты “Таржеман” и Гаспринского, который под флагом “Тюркител” мечтал объединить все тюркские народы под властью Турции . (стр. 93)

В работе А.Б.Рустямова “Ишбобинская женская школа и подготовка учительниц из татар” читаем: 9)

“Братья Абдулла и Губайдулла Абдулгаллямовичи Бубинские получили высшее образование в универси­тете г.Бейруте (Сирия). В конце XIX в. они приехали в дер. Ишбобы и открыли там мужское медресе и женский мектеб” (стр. 149).

Большая часть применяемых учебников были из Константинополя и Бейрута... Например, учебник по арабскому языку был из Бейрута, а по истории из Константинополя. (стр. 151)

Таких сторонников русского образования как Г.Ибрагимов, а осо­бенно Каюм Насыров, который говорил, что незачем татарам ездить учиться в Египет и знаний имеющихся в России вполне для них доста­точно, были в те времена считанные единицы среди татар, а “учите­лей”, точнее, мулл, получивших образование в Турции было множест­во и они держали татарский народ в невежестве, в религиозном фана­тизме и отчужденности от всего русского, а своей проповеднической деятельностью остальные темные народности Поволжия поставили на краю полного исчезновения с исторической сцены в результате отатаривания.

Почему бы в солидных трудах не разобрать подробно вопрос об упомянутой “удачной” миссионерской деятельности мусульманского духовенства в недалеком прошлом, а проходить только по внешнему фасаду события, не вскрывая сущности, а также повторять только бесчисленное количество раз, перенятое от буржуазных националис­тов, слова “насильственная руссификация”, “принуждать к христианству путем жестоких мер” и пр. 3) “История Татарской АССР”, Казань, 1955-60 г.г., т.I. 9) Под ред. доц. Я.И.Ханбикова “Из истории педагогики в Татарии”, Казань, 1967 г. Копия: Москва, Пушкинская пл. 5

Глубокоуважаемый Иван Георгиевич.

По просьбе редакции газеты “Известия” отвечаю на Ваше письмо относительно термина “кряшен”, присланное в редакцию газеты.

Вы правильно отмечаете, что эта своеобразная группа татар-кряшен возникла после завоевания в 1552 г. Казани и присоединения Среднего Поволжья к Московскому государству в результате обращения части татар в христианство. Именно это обстоятельство стало этнодиференцирующим признаком для выделения группы кряшен, у которых затем постепенно сложились и некоторые диалектные и культурно-бытовые различия. Действительно, главным критерием разграничения кряшен от остальной массы татарского населения являлась религиозная принадлежность (первые-православные, вторые-мусульмане). Именно поэтому крещенными татарами интересовались в свое время миссионеры, заботясь о функционировании целой системы по поддержанию среди них соответствующей религиозности и обрядности (храмы, учебные заведения, печатные издания, изготовление утвари, свеч и т.п).

Кряшен в Татарской АССР по переписи 1920 г., которая выделяла их среди татар-мусульман, было около 100 тыс. чел., расселенных по всей республике. В настоящее время, с утратой в нашей стране былой роли религии (как ислама, так и православия) в жизни народа необходимость практического выделения и поддержания такого выделения кряшен от остальной массы татар путем определенных религиозно-организационных мероприятий отпала. Все это обусловило и отми­рание термина кряшен в быту без каких-либо правительственных актов. В переписях населения сейчас все татары представлены в целом без выделения отдельных групп, что несомненно свиде­тельствует об интенсивности консолидационных процессов среди татар на современном этапе. Поэтому определить сегодня даже сколько-нибудь точные цифры количества татар-кряшен, хотя бы по происхождению, вообще не представляется возможным, а термин “кряшен” сохраняется только в историко-этнографической литературе и в качестве самоназвания не употребляется.

Старший научный сотрудник

Института истории СССР АН СССР

/подпись/ /Ш.Ф.Мухамедъяров/.