Главная Ходатайство Оперативно поисковые подразделения мвд. Оперативно-поисковое управление мвд рф. Отрывок, характеризующий Оперативно-поисковое Управление МВД РФ

Оперативно поисковые подразделения мвд. Оперативно-поисковое управление мвд рф. Отрывок, характеризующий Оперативно-поисковое Управление МВД РФ

В памяти любого человека детство оставляет неизгладимый след, а воспоминания событий, приведших ребенка в храм, становятся канвой всей жизни. О своем жизненном пути, о судьбоносных встречах, о преданности Богу и любви к людям нам рассказывает опытный пастырь и интереснейший собеседник архиепископ Арсений Истринский, первый викарий Святейшего Патриарха Московского и всея Руси.

Владыка, Арсений, расскажите, пожалуйста, о своем детстве, родителях.

Для каждого ребенка родители — святые. Но, как бы мы их ни любили, к бабушкам и дедушкам мы относились с гораздо большей нежностью, они были нашими «главными» родителями. Так уж повелось, что в русских семьях детей воспитывали, в основном, они, а родителей мы видели только в вечернее время, когда они были уже уставшими, или в воскресные дни, суббота раньше была рабочей. Воспитание принимали от бабушек с дедушками, и уж, какие вышли — такие вышли, но Родину и Церковь любим.

Кем были Ваши родители?

Мама была почтовым работником на железной дороге и до своего замужества на почтовых вагонах развозила корреспонденцию. А после того, как вышла замуж и появился я, она перешла работать на Казанский вокзал и проработала там до пенсии. Получила знак почета за свой труд и сто тридцать два рубля пенсии, в то время как отец получал сто тридцать и никак не мог с этим смириться (смеется.) Мой отец служил в пограничных войсках в звании сержанта, а после увольнения профессионально играл в футбольной команде «Торпедо». Из-за травмы ноги ему пришлось уйти из спорта, надо сказать, что до конца дней в одном из ящиков шкафа лежали его гетры и бутсы. Во время футбольного матча он и умер. В 1993 году 23 мая греки играли с нашими, и мы им проигрывали. Отец так переживал, что ему стало плохо с сердцем. Случилось это на даче, вызвали поселковую скорую помощь, и приехавший фельдшер сказал отцу: «Я не могу ничего сделать, у вас закрывается сердечный клапан, вы скоро умрете». А отец отвечает: «А я не хочу умирать». Но через несколько минут на глазах у матери и фельдшера на восьмидесятом году жизни отец отошел в вечность.

Владыка Арсений, расскажите, как Вас воспитывала бабушка?

Ну, у бабушек талант! Они и разгон дадут, и помилуют, и накормят. По маминой линии бабушку звали Анна — это главный дирижер моей жизни. Она была строгой, поэтому особо было не побаловаться, но мы с двоюродной сестрой ее очень любили. Бабушка дала мне понятие Церкви, поста, религиозной литературы. Она была из рязанских крестьян, а когда вышла замуж, работала в Москве дворником. Дедушка тоже был из рязанских, жили в Сыромятническом переулке, у них в 1920-х годах было шесть коров. Вот объясните мне, как женщина могла управляться с двумя детьми, шестью коровами, работать и хлопотать по дому?! Это был удивительный пример женского трудолюбия! Мой отец пошел к ней в зятья. Мама и отец до женитьбы жили в одном поселке Востряково, сейчас он называется Взлетный. Отец жил ближе к речке Гнилуше, а мамина семья жила ближе к центру поселка. И отец рассказывал, что как-то увидел маму на платформе, приударил за ней, и вышла у них любовь.

Остались ли у Вас какие-то детские воспоминания от посещения храма?

Конечно, мне вам это не передать! Во-первых, это было очень интересно. Меня ставили у загородочки, которая отделяет солею. Помню, какая там была атмосфера. Еще мне почему-то запомнилось, что старшее поколение часто говорило об антихристе и ждало, что он не сегодня-завтра придет. Ну, а что я, трехлетний, мог понять? В храме, куда мы ходили, был такой чтец Евгений Иванович, у него был огромный рот, большое квадратное лицо и брови, как у Брежнева. И вот однажды он вышел читать Апостол, и надо мной раздался такой рык, что я подумал: «Наверное, это и есть антихрист». Я его очень боялся. А дома после службы повязывал мамин фартук — это была моя фелонь, брал из комода какую-нибудь самую затрепанную книгу и ходил с ней вокруг стола, произнося: «Вонмем» или «Премудрость», а каждение я совершал детским телефоном. Когда я учился в седьмом или восьмом классе, самостоятельно выучил церковно-славянский язык — настолько мне захотелось его понимать. У бабушки было Евангелие с русским и славянским текстами, по нему я и занимался. Но начал с акафиста святителю Николаю, читал церковно-славянские слова и додумывался, что они обозначают. И помню, однажды летом я был один дома и громко в голос начал читать акафист святителю Николаю, мне так захотелось.

С благодарностью вспоминаю учителей, которые добивались, чтобы их ученики хорошо понимали предмет. У меня туговато шел русский язык, так завуч школы Ольга Гавриловна приходила за час до уроков и «подтаскивала» нас по русскому языку. Какого учителя сейчас заставишь заниматься с детьми за «спасибо»?

Помню учительницу по литературе, мы звали ее «ЗИС» — Зоя Ивановна Смирнова, мы ее страшно не любили, считали ее злой, но принципиальной. И вот однажды она нам подала идею поставить спектакль по рассказу Тургенева «Бежин луг». Мы сдвинули столы, закрыли материей земляного цвета, в центре поставили лампочку, накрыв ее красной материей — это был костер, достали старые шаровары, лапти, разлеглись на этих столах и начали играть композицию «Бежина луга» о конце света. Это произведение я неоднократно вспоминал в своих проповедях в связи с начавшимися разговорами о конце света и прочих вещах подобного характера. Надо быть реалистами и помнить, что когда это будет, не знают даже Ангелы Божии. И вот в этом спектакле мы показывали комичность того, как люди в рассказе Тургенева ждали прихода антихриста.

Владыка, по Вашим рассказам чувствуется, что Вы не сторонник огульного осуждения советской власти?

Нет, не сторонник. Плохая сторона проявлялась в том, что если ты свою религиозность всем показывал, к тебе начинали приставать — это точно. Но если знали о том, что ты верующий, но подспудно, то тебя не трогали. В 1970 году в Великую Субботу учительница по химии Анастасия Дмитриевна Извольская, Царствие ей Небесное, говорит: «Тому, кто сегодня пойдет святить куличи, по химии за год поставлю двойку!» Сказала и смотрит на меня. Я это рассказал своей крестной. А она и говорит: «Да как же это? Она же дочка священника, записки мне на поминовение приносит». Но вот чем я был поражен: за год или два до кончины Извольская с другого конца деревни пришла в наш дом и говорит: «Я бы хотела найти Юру и извиниться перед ним». Представляете, учитель, которому девяносто с чем-то лет, уже чувствуя приближение своей кончины, по-видимому, вспомнила этот случай, изнемогая прошла через большую часть поселка и, не застав меня, передала извинения через мою сестру. Я был потрясен.

Владыка Арсений, как Вы выбрали свой жизненный путь?

Мне даже трудно объяснить, как это произошло. Это случилось в 1970 году в пасхальную ночь. Учитывая, что в то время административное давление было достаточно велико, особенно в Великую Субботу и пасхальную ночь, дружинники старались не допускать молодежь в церковь. И чтоб туда попасть, мы с бабушкой пошли в храм в четыре часа вечера, но не в Бирюлево, куда мы ездили по обыкновению, а в Ермолино, недалеко от города Видное, там есть церковь в честь святителя Николая. И вот мы приехали туда в шесть часов вечера и до пяти часов утра из церкви уже не выходили — боялись, что обратно в храм не пустят. На крестный ход я не пошел, чтобы не рисковать, и остался в церкви. А на этом приходе был такой обычай: они на крестном ходу помимо свечей зажигали еще бенгальские огни и пускали ракеты. И из окон было видно, как среди темной ночи загорается то синяя ракета, то зеленая, то красная, горят свечи, бенгальские огни, поют «Воскресение Твое, Христе Спасе». Было так красиво! Даже когда меня нарекали во епископа, я рассказал на исповеди о случае, который произошел со мной в ту ночь. Я сам не мог понять, что со мной случилось. Тогда на службе во время каждения я увидел, как из алтаря вылетел огненный шар и завис над открытыми Царскими Вратами, потом пошел вправо, как раз в мою сторону, дошел по амвону до угла и начал движение ко мне, подступил вплотную и вошел в меня. И внутри началось такое горение! Я не мог понять, что со мной происходит. После этого случая я не пропустил ни одной субботней всенощной и ни одной воскресной Литургии, и вот тогда началось мое открытое исповедание веры, меня невероятно тянуло на службу. Я прятал одежду для храма в малине, чтобы не увидел отец. Иной раз попадешься ему на глаза, и приходилось что-нибудь придумывать для отговорки, летом можно было сказать, что ушел гулять во двор, а зимой приходилось ждать, когда отец выйдет во двор покурить, и в этот момент я мигом одевался и убегал. Тогда мне было 15 лет. В 1971 году из-за этого мы с отцом серьезно «пошумели», но он успокоился. Потом им с мамой дали квартиру и они уехали в Люберцы, а мы остались жить с бабушкой. А вскоре меня забрали в армию, в Кантемировскую дивизию под Нарофоминском.

Владыка, расскажите, кто для Вас является духовным авторитетом и любимым святым?

Преподобный батюшка Серафим. У нас в поселке жила Вера Харламова, сухонькая такая старушка. У нее была еще дореволюционная книга с житием преподобного Серафима Саровского, и она дала нам с бабушкой ее почитать на две недели. Я тогда влюбился в это житие. А среди современников духовными авторитетами для меня были покойный протоиерей Василий Моисеев — настоятель Бирюлевского храма, и отец Алексий Майков. Среди мирян была Анна Ивановна Прибылова, Царствие ей Небесное, и Иван Васильевич Сосунов. Эти люди меня поражали своей религиозностью, начитанностью и пониманием. Анна Ивановна никогда не была замужем и производила на меня сильное впечатление тем, что не терпела, если в ее присутствии начинали о каком-то человеке говорить плохо. Она могла говорить на различные темы, но если начиналось осуждение, она просто вставала и уходила. Она не получала пенсию, ей помогал брат, держала козочек, а летом продавала ягоды.

А когда меня посвящали во епископы, я спросил у митрополита Алексия, с кого мне брать пример, и он назвал имя владыки Арсения Стогницкого.

Владыка Арсений, расскажите, пожалуйста, о своей первой встрече со Святейшим Патриархом Алексием II.

Это был 1978 год, Лазарева суббота, в Московских духовных школах искали студентика, которого можно было послать в Таллинн к митрополиту Алексию (будущему Патриарху) на иподиаконство. Ну, кого искали, того не нашли, а я на дороге попался, меня и схватили. Чтобы меня забрать, получили благословение у инспектора семинарии архимандрита Александра (Тимофеева). А я уже был отпущен на каникулы и сказал, что завтра уезжаю на свой приход и больше ничего не знаю. Но приехавшие за мной были настойчивы, никуда не деться. Ну, думаю: «Попал!» А старший иподиакон митрополита Алексия говорит: «Да мы тебя только на две службы берем. Вот отслужишь и поедешь обратно». Ну, я и согласился. Правда, я никогда не иподиаконствовал и ничего не знал.

Хорошо, что в библиотеке нашел машинопись монографии иподиаконских обязанностей. Я эту книгу изучил, переписал все, что мне нужно было знать. Настал назначенный день, мы встретились со старшим иподиаконом, доехали до Ленинградского вокзала, стоим на перроне, ждем. К нам подходят две женщины, по обличию церковные. Теперь эти две женщины — игумения Филарета и монахиня Питирима, матушки Пюхтицкого монастыря, тогда они несли послушание у митрополита Алексия в Московской резиденции. И вот таким составом сидим, ждем. А я то: куртка блестящая, ботинки лакированные, шляпа — вырядился. Через некоторое время подъезжает машина «Волга», оттуда выходит владыка в скуфье, в рясе с посохом, по боковой лесенке поднимается на платформу, матушки пошли брать благословение, а я не знаю, как себя и вести, одно дело — батюшка, а тут — митрополит. Он увидел мое замешательство, а тут еще ветер подул, и моя шляпа полетела, тут я совсем растерялся: не то к владыке бежать, не то за шляпой. И он мне говорит: «Лови, лови, лови!» Ну, я поймал шляпу и потом взял у владыки благословение. Сели в поезд и поехали. Митрополит Алексий ехал в одном купе, а мы все в другом. Потом матушки к нему ушли, старший иподиакон тоже, а владыка Алексий говорит: «Ну, мальчика-то позовите!» Ой! Я присел, но поза моя была настолько скованной, что он мне сказал: «Сядьте нормально, молодой человек». Какое там «нормально»?! У меня от страха ничего не двигается, не работает, шелохнуться не могу. Митрополит Алексий тогда приехал с какой-то международной конференции и начал показывать фотографии, но у меня было такое перенапряжение, что я их и не видел. После этого он стал меня о чем-то расспрашивать, и я, как мог, ему отвечал. Потом меня отпустили из купе — «Иди, посиди. Чай будем пить — придешь». И когда принесли чай, мы немного покушали и уже разговорились. Утром приехали в Таллинн, собрали необходимые облачения, отвезли их в кафедральный собор благоверного Александра Невского, потом немного прогулялись по городу перед службой, пообедали, отслужили службу. На утро отслужили Литургию, я, слава Богу, нигде не сбился, никого не расстроил. И вот, за обедом митрополит говорит: «Я вот в Пюхтицкий монастырь поеду. Буду постригать матушек, которые с нами ехали. Ты никогда там не был?» — «Нет», — говорю. И митрополит предложил поехать с ним в Пюхтицы, потом вернуться в Таллинн, послужить службу чтением двенадцати Евангелий, а потом уж ехать обратно. Я согласился. В четверг отслужили вечернее богослужение, а владыка опять мне говорит: «Ну, чего уж ты сегодня поедешь? Давай уж завтра Плащаницу вынесем, потом и поедешь». Ну, так я и остался до Христова Воскресения. После этого митрополит Алексий предложил мне иподиаконствовать у него во время его приездов в Москву. Но я сказал, что мне необходимо разрешение инспектора.

Первая служба в Москве, на которой я иподиаконствовал у митрополита Алексия, была 1 мая на гробнице Святейшего Патриарха Тихона, после нее я стал иподиаконствовать часто. На Успение владыка митрополит взял меня в Пюхтицы, потом взял с собой на отдых на юг. Мы путешествовали на корабле, и он вспоминал, где еще священником бывал с родителями. Для меня это была знаменательная поездка. А 21 апреля 1978-го года меня назначили постоянным иподиаконом митрополита Алексия.

А как Вы стали епископом?

Митрополит Алексий ничего не говорил о своих планах в отношении меня. Мы приехали из Ленинграда в Москву, владыка был занят на Синоде, а я бегал в Совет по делам религий, получал визы, паспорта, потому что наша делегация должна была ехать в Сиэтл. После того, как получилось оформить документы в срок, я зашел в кинотеатр, где показывали религиозный фильм «За други своя». Там было много московского духовенства. В этом фильме я впервые услышал телеграмму святителя Луки (Войно-Ясенецкого), адресованную Сталину. Меня тогда потрясла эта телеграмма. После этого фильма мы с отцом Александром Дасаевым дошли до станции метро «Смоленская», проговорив всю дорогу, и после того, как мы расстались, я из автомата позвонил владыке с докладом о том, что все выполнено. А он мне в трубку: «Поздравляю тебя, владыка Ладожский!» Я опешил. А владыка повторяет: «Я тебе говорю, что ты владыка Ладожский». Я опять ничего не понимаю, он мне снова: «Я тебе говорю, что ты теперь викарным епископом будешь!» И вот тут у меня в голове что-то отключилось, владыка митрополит мне что-то говорит, а я сообразить не могу. После этого разговора я долго курсировал взад-вперед по Арбату — забыл, как домой ехать. В таком состоянии я был примерно два часа, и только потом с трудом вспомнил, что каким-то образом мне нужно попасть на Павелецкий вокзал. Домой я, конечно, приехал поздно. И бабушка на меня: «Вот носит тебя с твоим митрополитом!» В этот же вечер пришла моя крестная и говорит: «Ты архиереем-то скоро будешь или нет?» Я отвечаю: «А что, если стану?» Она говорит: «Ты не забудь мне сказать, я обязательно приеду на твою хиротонию». «Ну, хорошо, — говорю, — я тебя скоро извещу об этом». И по приезде в Америку владыка Климент Калужский, бывший там же, купил мне епископские кресты, а владыка Феодосий — отрез на облачение. Из него тогда сшили очень красивое серебристо-голубое облачение. Сам я купил себе черное, в мелкий крестик, потратил суточные, которые оставались. Это облачение я и сейчас иногда надеваю, оно мне особенно дорого.

Владыка, работая секретарем, Вы видели многих священников. Есть ли главные отличия советских священников от современных?

Для тех священников главное было — служение, о хлебе они не думали. Мы даже никогда не думали, что нам будут платить, главное было — служить, быть полезным Церкви и Христу. Но мы в свое время пришли в семинарию уже готовыми к деятельной жизни молодыми мужчинами, которые привыкли к дисциплине и порядку. После службы в армии. А сегодня в семинарию приходят прямо со школьной скамьи. И нередко это единственное чадо любящих родителей, их золотце, на которое они надышаться не могут. А в нем самолюбия столько, что не знаешь, как с ним быть. И нет привычки к дисциплине.

С чем, на Ваш взгляд, это связано?

Сейчас произошла реорганизация армии и сокращение воинских частей и теперь разрешено поступать в семинарию сразу после школы, то есть без всякого жизненного опыта. И это не всегда оправдывается. Порой молодые люди, закончившие обучение в двадцать с небольшим лет, не готовы еще служить, не готовы к семейной жизни, не принимают сан, а на должности псаломщика вознаграждение такое, что концы с концами не сведешь. Бывает, такие выпускники уходят в светскую жизнь.

В то же время, Господь не оставляет Свою Церковь. Последние десятилетия прошлого века и первые десятилетия нынешнего дали столько благочестивых мирян, которые, имея светское образование, все оставили и стали священно-служителями. Это настолько поражает! Я часто вспоминаю отца Андрея Горячева. Этот человек десять лет работал скальпелем, был хирургом. И когда стал священником, его благословили выучить сурдоперевод и заниматься с глухонемыми людьми. Отец Андрей настолько полюбил их, что отдает себя им полностью. Его просят приехать для того, чтобы просто поговорить с ним, со всех областей. И я вынужден был его ограничить в деятельности, потому что он попросту начал «таять». Кто бы мог подумать, что священниками станут известные спортсмены с мировым именем, ученые, врачи. Вот в Курской епархии священником стал депутат Верховного Совета, врач по образованию.

Возможно, духовная активность людей связана с приходской жизнью, проблемы в которой — одни из самых очевидных?

Понимаете, приходская жизнь везде строится по-разному. Все общество сразу религиозным не сделаешь. Человеку силком веру не навяжешь. Он привык выполнять обряд: окрестить, в лучшем случае, повенчаться, обязательно отпеть, свечку на канун поставить, помянуть о здравии. А большего мы от него требовать не можем.

Многие прихожане приходят в храм и после службы сразу расходятся, не знают друг друга. Часто на приходе нет никакого объединения.
Именно этот вопрос сейчас и стоит перед всем духовенством, а также перед всем активом приходов. Святейший требует, чтобы в многоштатных приходах были дежурные священники. Однако современные священнослужители очень заняты, кроме того, большинство из них — многодетные отцы, поэтому поставлен вопрос об активности мирян.

Владыка, какими качествами должны обладать современные священники?

Священник должен следить за тем, как развивается жизнь, и отвечать на ее проблематику. Конечно, законником быть легче всего: «Вот там написано — не делай», «вот там написано — не ешь». А как быть в ситуации, когда человек не может этого выполнить? Я вспоминаю такой случай. В 1970-е годы мы с отцом Александром Дасаевым пришли в дом к одной старушке, чтобы ее причастить. А старушку в эту ночь парализовало, она была одинокая и лежала в нечистотах, запах был не очень приятный. И он меня спрашивает: «Юр, что будем делать?» Я говорю: «Понимаешь, она готовилась к этому дню, и не ее вина, что с ней такое случилось. Но если ей не преподать Тело и Кровь Христовы даже в таком состоянии, завтра она уже, может, без напутствия отойдет в мир иной». И отец Александр исповедовал и причастил ее. Хотя по правилам нельзя было этого делать, пока ее не приведут в порядок, но с другой стороны, она ушла бы без напутствия, и все. Или возьмем такую ситуацию. Отец Андрей Шумилов из Пироговских клиник служит в туберкулезном диспансере. И вот он приходит ко мне и говорит: «Что мне делать, они брезгуют причащаться с одной лжицы?» И мы решили купить несколько маленьких Чаш, и теперь он причащает каждого из отдельной. Потом священник их замывает. Он каждый раз соприкасается с опасной болезнью, но с ним ничего не происходит. Просто он имеет силу веры. Мы даем им Тело и Кровь Христовы, исповедуем, беседуем, пытаемся возвратить в Церковь. И что — это преступление? Нет. Или, например, ко мне приходит человек и начинает исповедовать страшный грех. По закону, я должен отлучить его на много лет от Причастия. Да может он с собой долго-долго боролся для того, чтобы переступить порог церкви! А я ему скажу: «Знаешь, у нас так нельзя, и все». Нет! Вот когда он станет моим духовным чадом, я буду знать его жизнь, и он этот грех опять допустит, вот тогда я, может быть, закон и употреблю. И скажу ему: «Ты мое духовное чадо, ты об этом знал, но ты это совершил, вот тебе такое-то наказание». А если человек только пришел в Церковь, хочет узнать о Церкви, всего боится. Ему нельзя так сразу законом или правилом наотмашь. Нет, нельзя так подходить к человеку.

Владыка, сейчас семья, в особенности молодая, переживает жестокий кризис. В обществе развиваются тенденции к тому, чтобы семья была временным учреждением. И то, что Церковь разрешает разводы, не препятствует ли укреплению института семьи?

Во-первых, я могу сказать, что чем больше будут популяризовать артистический мир, который по семьдесят семь раз женится, тем больше это будет процветать в обществе. Во-вторых, как правило, сейчас браки заключаются не по решению взрослых людей, родителей, а по воле молодых. Тогда, когда играют роль очарование и страсть. А после того, как наступает реальность, молодые люди не выдерживают своих обстоятельств. Причина кроется еще и в том, что большинство семей состоит из мужа, жены и одного ребенка, который вырастает эгоистом. Он не приучен к терпению и снисхождению. В-третьих, молодые люди, создавая семью, ориентируются на богатство, престиж и высокую занимаемую должность. Еще немаловажную роль играют и родители. Вот молодые люди поженились, мало ли какие разногласия между ними могут быть, но тут появляется шептун — это мама: «Ах, он такой-сякой!», то же самое с другой стороны. Для меня было очень удивительно, когда один знакомый священник женился и сказал супруге: «Дорогая, наши родители очень хорошие люди, но они к нам приезжают только в гости, а мы с тобой живем одни, давай договоримся так». И у их родителей не было таких понятий, как «мой сын» и «моя дочь», а было понятие «дети». А еще один знакомый протодиакон давал такой совет: «Молодежь, жить, не имея никаких размолвок, практически невозможно, но о них никто, кроме вас, не должен знать. И если вы поссорились, поставьте на середину комнаты табуретку, разойдитесь в разные углы и выговорите в свой угол все плохое, что вы сейчас испытываете по отношению друг к другу. И когда все плохое уже будет высказано, и больше вспомнить будет нечего, начинайте вспоминать хорошее, и с каждым воспоминанием делайте шаг назад, в сторону табуретки, и кто из вас сядет на табурет первым, тому на колени сядет второй, тогда обниметесь, поцелуетесь, и все любовью покроется».

Владыка, зашел разговор о терпимости и умении уступать. Мы понимаем, что человек входит в традиции, не создавая их, а уже имея готовую культурную среду. Как нам относиться к тому, что исламская традиция сейчас так активно входит на каноническую территорию православной веры?

Не надо забывать, что мы воспитаны в Советском Союзе, где все народы были равны, все народы были друзьями и жили в мире. Я вырос в поселке, где жило много мусульман, и никогда не возникало никаких разногласий ни на национальной почве, ни на религиозной. У нас не было храма, у них не было мечети. Мулла жил напротив нашего дома, и мне было не зазорно попить у них чаю. Правда, моя семья запрещала мне прикасаться в их доме к мясному, а булки были очень вкусными. И если мулле, а они с супругой были уже пожилыми, привезут дров, то мы целой ватагой ребят их разгружали. Но проблема сейчас в том, что переселяясь сюда, мусульмане не хотят перенимать нашу культуру. Ведь меньшинство всегда принимает культуру и традиции большинства, модернизируя свои традиции. А они не хотят этого делать и живут так, как это принято у них. И ведут себя по этой причине некорректно. В этом вопросе должно быть разумение наших правящих властей.

Владыка Арсений, что бы Вы посоветовали читательницам журнала «Славянка»?

Если они читательницы православного журнала, то это уже добрый показатель. Значит, они не потеряли интерес к жизни, обладают чувством любви, снисхождения и сострадания. И второе, что я хочу сказать: как бы общество ни превозносило женщину, как бы оно ее ни величало, женщина должна помнить, что она женщина, и те качества и свойства, которыми она наделена, должны употребляться во благо семьи и общества, но не ради удовлетворения страстей. Женщина должна чувствовать, что она мать, а не скульптура, которой можно только любоваться.

Беседовал Сергей Тимченко

Чего греха таить, отношение к сотрудникам милиции в народе сложное. Двойственное отношение. С одной стороны, когда тебе настучали по чайнику в темном подъезде или ограбили твою хату, ты вопишь "Караул, милиция!" - и со всех ног мчишься в райотдел писать заявление (хотя и предполагаешь, что там тебя скорее всего "оттопырят").
С другой - менты сплошь и рядом бывают такие, что тоже... кричи караул. Канул в Лету Знаменский с усталыми и добрыми глазами. Нынче только и слышишь: там пьяный мент открыл стрельбу по абсолютно "левым" гражданам, сям - отделал какого-то бедолагу по полной мордобойной программе... Просто так, для собственного удовольствия.
Причем "беспредельщики" - у всех на виду. Они активно "срастаются" с преступным миром, кого-то "крышуют"... не стесняясь, ездят на "стрелки", торгуют информацией, "на заказ" возбуждают (или закрывают) уголовные дела... как перчатки меняют машины, "откисают" в дорогих кабаках (где пьют с "авторитетами")... возводят себе роскошные особняки - кто во что горазд. Иногда их называют "оборотнями в погонах" и ловят. Но чаще они делают успешную карьеру и до-олго - годами! - мозолят всем глаза, став частью общего криминально-бюрократического пейзажа. А вот те, кто честно тянет свою лямку, прямо скажем, не так заметны. А некоторые - и вообще засекречены. В связи с "особыми условиями службы".
...Существует в Калининградском УВД (как, впрочем, и в любом другом) оперативно-поисковое управление (ОПУ). В обиходе его чаще именуют "семеркой". Это - самое секретное подразделение. Его сотрудники по закону об оперативно-розыскной деятельности выполняют сложнейшие операции. Они ведут скрытое наружное наблюдение, вися у "объекта" на хвосте, осуществляют прослушку его телефонных разговоров, внедряются - под какой-либо маской - в преступные сообщества... При этом ни одна живая душа (кроме жены, непосредственного начальника и начальника УВД) не должна даже догадываться о том, что сотрудник ОПУ имеет отношение к правоохранительным органам.
У "разведчика" (а именно так называются должности работников этого подразделения: разведчик, старший разведчик... потом уже - оперуполномоченный, старший оперуполномоченный, заместитель начальника отдела, начальник) нет на руках служебного удостоверения, ему не выдают форму, он никогда не заходит в УВД (разве что по распоряжению своего начальника - единственного "гласника", т.е. человека, которому разрешены открытые контакты с коллегами и руководством)...
В общественном транспорте он ездит за свой счет (а потом, в конце месяца, терпеливо подклеивает в особую тетрадку все использованные билеты и пишет рапорт на возмещение затрат)...
У "разведчиков" существует тайное место дислокации: КК (конспиративная квартира), куда они приходят, чтобы получить задание, узнать свою "легенду" и взять сопроводительные документы. Иногда это может быть удостоверение сотрудника мэрии, ксива инженера, "корочка" журналиста, иногда - мандат соцработника... паспорт моряка (на вымышленную фамилию, разумеется), справка о недавнем освобождении из мест не столь отдаленных - да все что угодно.
С материалами и обстоятельствами уголовного дела, в рамках которого предстоит работать, "разведчиков" не знакомят: им достаточно знать конкретную задачу. Бывает, что "задача" ставится очень расплывчато: "Живет в этом доме человек, примерно таким образом выглядит.." - а "разведчик" должен, исходя из этого более чем скудного описания, "вывести" (т.е. вычислить) объект, отработать его связи, адреса, контакты.
Даже термин существует "таскать обезьяну" - это когда разведчик перепутает и ходит не за тем. (Серьезное, между прочим, дело: нарушение конституционных прав ни в чем не повинного гражданина. За это по шапке получили бы все, вплоть до начальника УВД, если бы... гражданин засек за собой наблюдение. Но... на то и существуют профи с их главным правилом: "Твоя рожа - твоя и маскировка".)
Стоять, ходить, лежать, залезть на чердак, прикинуться ветошью и не отсвечивать (днем - ночью, летом - зимой, в жару, дождь, стужу) - этими навыками разведчики владеют блестяще. А тот, кто дал маху, в ОПУ не задерживается: если имеется хотя бы смутное подозрение того, что человек расшифрован - он обязан тут же подать рапорт на увольнение. Перевестись в другое подразделение практически невозможно. Поступая на службу, "разведчики" подписывают особый контракт - кроме всего прочего, они дают органам ФСБ разрешение на прослушку своих телефонов, а после увольнения в течение пяти лет не имеют права на выезд за границу.
О такой "мелочи", как подписка о неразглашении государственной тайны, и говорить не приходится.
Можно только представить, ЧТО это за жизнь. Когда окружающие (даже собственные дети!) находятся в полном неведении относительно истинного места работы "разведчика"... когда он годами в буквальном смысле топчется по переднему краю, не подстрахованный ничем, кроме удачи и ловкости... а народ нынче ушлый, и у серьезного "объекта" вполне может быть служба собственной безопасности, организующая контрнаблюдение... А если "разведчика" засекут и припрут к стенке его же бывшие коллеги... или даже действующие менты, он обязан "блюсти легенду" до последнего, что бы с ним ни происходило...
Его могут избить, засунуть в камеру, уделать, как бог черепаху - а он должен держаться насмерть, как пуговица. И ни под каким соусом не кричать усердствующим коллегам: "Ребята, я свой!!!" И только уволившись, "разведчик" получит единственное документальное подтверждение того, что работал "Джеймс Бондом" в одном флаконе с Шараповым - запись в трудовой книжке о прохождении службы в УВД.
Что привлекает "разведчиков" в этой работе? Ну, во-первых, это интересно: наблюдать жизнь людей, которые даже не подозревают о том, что являются "застекольщиками". Во-вторых, для мужчины с авантюрным складом характера и способностью к лицедейству - это прекрасная возможность рискнуть, сыграть роль (покруче, чем в фильме). Один "разведчик", к примеру, специализировался на том, что внедрялся под видом богатого покупателя-иностранца к валютчикам (и приобретал фальшивые доллары)... к наркодельцам... к торговцам ворованным янтарем. Опасность была смертельной - но каков выброс адреналина?!
В-третьих (и это, пожалуй, главное) - сознание того, что твои действия, пусть даже очень ограниченные конкретной задачей, приводят к результатам, получить которые без тебя было бы невозможно. Вот всего один пример: в поселке Космодемьянского была убита маленькая девочка - ее изнасиловали, задушили, а труп в мешке бросили в озеро недалеко от Космы. Оперативники быстро вышли на подозреваемого, но... на допросах он ни в чем не сознавался, алиби - имелось, а улик, напротив, не было. Тогда к нему приставили "разведчиков". И те, фиксируя все его связи и перемещения, заметили, что периодически он подходит к тому самому озеру и подолгу смотрит на воду...
Когда в очередной раз подозреваемый подошел, уставился на воду и задумался, к нему подошли. "Ну что?!"
Он "поплыл" тут же. И написал признание. А если бы не это - бог весть, не прибавилась бы к одной убитой девочке другая... третья, четвертая?..
Однако есть и еще один нюанс. Как мы уже говорили, "разведчик" не знакомится со всем уголовным делом. Он собирает информацию, которой можно воспользоваться по прямому назначению - для отработки той или иной версии. Но ее же можно "употребить" и в качестве компромата.
Допустим, объект - солидный бизнесмен, уважаемый человек, образцово-показательный муж молодой и красивой жены - каждый вечер, как по графику, отправляется на Московский проспект и снимает там проститутку... Наверное, такую информацию легко будет продать - и самому "объекту" (шантаж - понятие весьма обтекаемое), и его конкурентам...
И это еще цветочки. "Разведчики" становятся подчас носителями самых грязных и взрывоопасных тайн - а значит, и сами они, и их непосредственное руководство должны быть чище и непорочнее ангелов. В незапятнанных белых одеждах. А чем в нашей стране отличается кристально честный мент от продажного? Правильно: уровнем благосостояния. Это тот самый случай, когда машина, квартира... даже ботинки на ногах... красноречиво свидетельствуют о том, сколько стоит имярек - или же он бесценен, потому что не продается.
...Алексей Иванов (имя и фамилия изменены - чтобы человека, верой и правдой прослужившего в ОПУ четырнадцать с половиной лет, не прихватили за нарушение "особых условий службы") - классический "мент непродажный". Можно сказать, последний из могикан. Новое поколение как-то вот... гм... предприимчивее. Вчерашние студенты идут в ментовку не из идейных соображений... типа там, искоренить преступников как класс - напротив, преступники им нужны как источник дохода. Даже на самом низовом уровне можно "крутиться" - того прижать, этого пугануть, третьему - создать режим наибольшего благоприятствования. А чем успешнее подъем по служебной лестнице, тем шире полномочия, а значит, и перспектива "торговли". Вот и ездят мальчики - новоиспеченные следователи и опера - в навороченных иномарках и блестят "рыжьем" на пальцах... и волнуют их две вещи на свете: процент раскрываемости (чтобы "сверху" по башке не стучали) - и прейскурант на "юридические услуги".
А Иванов - "разведчик" с двадцатью годами выслуги - имеет "в активе" лишь гипертонию да остеохондроз. От родного ведомства он не получил ничего - даже садика для детей. Впрочем, по порядку...
Жизнь его начиналась неплохо: родился и вырос на юге Киргизии, окончил школу и ПТУ... призвали в армию - служил у нас в области под Переславским, водителем в роте материального обеспечения. Познакомился с девушкой, влюбился, женился... поначалу хотел забрать жену к себе, но Средняя Азия ее не впечатлила. Тогда Алексей перебрался в Калининград, начал подыскивать работу. А тесть его в то время преподавал в школе милиции (еще средней). Тесть и предложил: "Давай поступай к нам!" И, как водится, рассказал коллегам о зяте. А один из коллег имел отношение к ОПУ.
И вот однажды - было это в мае - домой к Алексею подъехали двое, вызвали на улицу, кивнули: мол, сядем в машину. И состоялся судьбоносный для него разговор.
- Говорят, ты собираешься поступать в школу милиции... Есть возможность сразу стать офицером, никуда не поступая. Вот, заполни анкету, - и вкратце обрисовали суть. Естественно, звучало все очень заманчиво: и перспектива быстрого получения офицерского звания, и специфика будущей службы...
Алексей согласился. В июле он был уже младшим лейтенантом. А дальше... работа шла своим чередом. За четырнадцать с половиной лет Алексей дослужился до майорских звезд на погонах (если б у него эти погоны были, конечно. Пока что звезды - виртуальные). В семье появились дети: 1991-го и 1998-го годов рождения.
Поскольку молодая семья проживала в двухкомнатной квартире тестя и тещи, еще в 1990 году Алексея поставили в очередь нуждающихся в жилье. В 1995 году он в этой очереди стал первым. Но... квартиры не выделялись. Вернее, в 1999-м ему предложили однокомнатную. Но жена Алексея, муниципальная служащая, получила к тому времени служебную однокомнатную, а детей было уже двое... и менять шило на мыло Алексей отказался. Решили еще подождать: время до пенсии еще было.
И вот - в 2004 году стало известно, что в строящемся на пересечении улиц Горького и Озерной доме для ОПУ УВД выделяется трехкомнатная квартира. Алексей пошел к начальнику ОПУ полковнику Э. Скуратову (эта фамилия не засекречена) узнать, что да как. Эдуард Олегович ответил: "Я не в курсе".
Иванов отправился к председателю центральной жилищно-бытовой комиссии УВД Логвиненко - тот пожал плечами. Мол, ничего еще неизвестно. А через некоторое время случайно выяснилось, что эта квартира... выделена полковнику Скуратову. Кстати, жильем (в сравнении с подчиненным) более-менее обеспеченному и в очереди нуждающихся стоящему за Ивановым.
Алексей возмутился. Он уже готовился к выходу на пенсию по выслуге лет, оформлял документы - поэтому отправился в УВД, к начальнику криминальной милиции полковнику Ю. Декасову (генерал Кириченко был в отпуске). Тот его отфутболил: "Я опер, не хозяйственник, эти вопросы не решаю, обратись к зам по тылу".
А зам по тылу, в свой черед, заявил, что квартира якобы выделялась не ОПУ УВД, а из фонда аппарата управления, т.е. досталась Скуратову не как сотруднику, а как руководителю.
- Начальник не является сотрудником? - резонно осведомился Иванов. И написал на имя председателя ЦЖБК Логвиненко рапорт с просьбой выдать ему, Иванову, копию протокола того заседания комиссии, где принималось решение распределить единственную за последние девять лет муниципальную 3-комнатную квартиру Скуратову, а не первоочереднику.
Скуратов, узнав о "телодвижениях" своего подчиненного, вызвал Иванова к себе: "Садись, пиши объяснительную, почему ты ходишь по УВД и представляешься сотрудником милиции!"
- Я что, дурак - писать сам на себя?! - Иванов вышел из кабинета, хлопнув дверью. У секретного сотрудника на почве этого конфликта обострилось заболевание позвоночника, подскочило давление. Он взял больничный. И решил с руководством судиться - понимая, что иначе его уволят по статье, без предоставления законного жилья.
Из суда Центрального района Калининграда его иск перекинули в Ленинградский райсуд. На первую беседу Скуратов и представитель УВД (юрист) пришли без необходимых документов... И вот дело тянется уже несколько месяцев. Скуратов тем временем подал встречный иск - за клевету (?!), которая, по мнению полковника, содержится в заявлении Иванова в суд, а также в его жалобе, поступившей на имя министра внутренних дел.
...Когда 27 октября Алексей пришел на процедуры, его пригласили в кабинет главврача, срочно собрали консилиум, закрыли больничный, признав пациента полностью трудоспособным. И сообщив при этом вполголоса, что из-за его "длительного пребывания на больничном" им всем твердо обещали выговора. Вечером Иванову стало плохо.
Жена вызвала "скорую", мужу сделали укол... Через несколько часов - новый приступ, еще хуже...
Утром Иванов обратился в другую поликлинику, где больничный ему открыли без разговоров. А со службы майору уже названивали: "Выходи на работу немедленно! Тебя уволят по статье!.." Потом домой к нему наведались сотрудники отдела собственной безопасности ОПУ. Дверь он им не открыл. А когда пошли угрозы, набрал "02" и сообщил о происходящем... Непрошеные гости ретировались.
Назавтра приехали ребята из службы собственной безопасности УВД. Топтались на лестничной клетке, требовали впустить их в квартиру и сказать, в какой поликлинике открыт новый больничный... Ломать дверь, правда, не стали. Алексей теперь сидит дома. Выходит осторожно - и только к врачу. Друзья его уже предупреждали: "Смотри! Ты куда полез? У Скуратова широкие полномочия и почти не ограниченные ресурсы. А ты для него сейчас - фигура неудобная. Как бы чего не вышло... Будь аккуратней".
Но обратного пути у Иванова нет. Он оставил на службе здоровье (в свои тридцать шесть выглядит на "глубоко за сорок"), его дети находятся на учете в туберкулезном диспансере, болеют ОРВИ по восемь-десять раз в год (а старший сын, кроме того, страдает еще и аллергией), на каждого члена семьи в их сырой и промозглой квартире приходится всего по 4,4 квадратных метра, а купить себе другое жилье Иванов не в состоянии: он работал, а не продавался. И получал все эти годы только зарплату, на которую в нашей стране, как известно, не разбежишься.
(Кстати, Иванов юридический институт закончить не смог. По закону он, сотрудник ОПУ, не имел права учиться по месту жительства, должен был ездить в Питер - а в семье только появился второй ребенок, жена - в декрете, денег нет... а в Питер ему предложили ездить за свой счет - с последующей когда-нибудь компенсацией. Он прикинул стоимость билетов, проживания - и понял, что высшее образование ему не "светит".)
А полковник Скуратов? При данном раскладе важно все: и то, что Эдуард Олегович, закончивший Калининградское военное авиационно-техническое училище (КВАТУ), а потом - Калининградский юридический институт (бывшую школу милиции), был кадровиком, а не опером. Живой работы не нюхал, на смену не выходил... зато умением "обкладываться бумагами" владеет виртуозно. Обойти на "бумажной дорожке" не искушенного в таких делах подчиненного - что плюнуть.
Кстати, Эдуард Олегович наведался в редакцию "НК", чтобы привести свои доводы. По его словам (а все документы, касающиеся данного подразделения, помечены грифом "секретно" и могут быть представлены только суду), квартира эта действительно дана ему как руководителю. На ОПУ она не выделялась. А если бы она предназначалась именно ОПУ, ее получил бы не Иванов, а другой сотрудник-внеочередник, проживающий в общежитии с двумя детьми, один из которых - инвалид.
Скуратов утверждает, что его подчиненный Иванов вообще должен быть вычеркнут из списка очередников, т.к. в 1990 году, при постановке на очередь, супруга Иванова, работавшая тогда в ЖЭКе, предоставила "липовую" справку: реально площадь квартиры родителей, где они с мужем и ребенком были прописаны, составляла 27,3 кв.м, а она якобы написала 23,7 кв.м. Правда, через год у Ивановых родился второй ребенок - и основания для внесения в очередь появились железные.
- Но это ведь уголовное преступление! - возмущается Скуратов. - И потом, этот сотрудник много раз совершал дисциплинарные проступки, за что его периодически понижали в должности. Незадолго до всей этой истории он на дежурстве находился в состоянии опьянения. Его тогда пожалели - до пенсии всего-ничего. Ему много раз шли навстречу, а он теперь бегает, жалуется. А мне квартира была обещана еще в 1992 году - меня на этих условиях и оформлял на службу тогдашний начальник УВД генерал Бычков. Но... Бычков мне жилья не дал, генерал Петров - тоже. Вот... Кириченко выделил. А так я прописан у родителей в однокомнатной квартире, а реально я с женой и ее ребенком жилье снимаю.
Вот так. Но... два момента несколько настораживают. Бывший кадровик почему-то так и не смог внятно ответить на очень простой вопрос: так в какой очереди он числится последнее время - в ОПУ или в УВД? (Не сказал он ничего определенного и насчет метража обещанной ему "хаты" - обмолвился лишь, что 10 дополнительных квадратных метров положены ему за полковничье звание. В любом случае, вряд ли площадь трехкомнатной квартиры в новом доме меньше 50 кв.м. Т.е. на себя, жену и ребенка г-н Скуратов получит по 16-17 кв.м. Побольше, чем по "четыре с хвостиком", не правда ли?) Не ответил он и на вопрос: кто из 26 человек в его управлении, нуждающихся в улучшении жилищных условий, мог бы претендовать на первую строчку в списке вместо Иванова. Зато согласился, что, раскапывая неблаговидные факты из биографии своего подчиненного (типа той успевшей пожелтеть справки - не сильно, в общем-то меняющей картину), он проявил личную заинтересованность.
...Конечно разобраться во всем должен суд, но судебное разбирательство затягивается. И неспроста: Скуратов должен успеть получить ордер. А Иванов - проколоться на чем-нибудь, и тогда его действительно уволят по статье. И вычеркнут из очереди на "законных" основаниях.
Но еще важнее, что Иванова "обошли" за его спиной.
- Я что, должен отдать эту квартиру?!! - возмущается Скуратов.
Отдать квартиру, конечно, сложно. Тем более, когда государство и тебя водило не один десяток лет как бычка на веревочке, и вполне возможно, что в ближайшие...дцать лет милицейская очередь не продвинется. Но... если есть хотя бы доля сомнения в том, что руководитель ОПУ, от которого (повторяем!) требуется кристальная честность (чтобы информация не становилась предметом торга, а закон не превращался в кистень), неразборчив в средствах... использует служебное положение... можно ли быть уверенным в том, что его ведомство, его секретное подразделение, работает исключительно в рамках закона?
Навешать собак на подчиненного - проще пареной репы. Гораздо трудней объяснить, почему - если он такой плохой - его все эти годы держали на службе и почему в секретном подразделении, где любую "липу" за версту должны распознавать на вкус и запах - четырнадцатиь лет сходили за подлинные все представленные им, как очередником, документы на право быть "номером первым" среди многих страждущих?!
Сейчас систему МВД России вновь реформируют. Из тридцати семи главков делают пятнадцать департаментов и т.д. и т.п. Как будто количество "оборотней в погонах" зависит от этого! Ведь, если по уму, ради дела, то Система - ничто, а человек - все. И если на глазах молодых сотрудников руководство ТАК поступает с человеком, которого не упрекнешь ни в отсутствии профессионализма (не "сгорел" же он за эти годы?), ни, тем паче, в продажности - какой вывод сделают "новобранцы"? Что честно служить - сугубо вредно для здоровья? И что порядочный мент заведомо будет в проигрыше по сравнению с готовым "обернуться" коллегой?.. И что в нашей жизни всегда есть место подвигу - и главное: это место суметь аккуратненько обойти?.. Печальная, знаете ли, перспектива. Не слишком ли дорого - в этом контексте - будет стоить для общества квартира полковника Скуратова?..
Д. Якшина

Сегодня Мосгорсуд планирует вынести приговор по скандальному делу группировки бывших сотрудников секретного Оперативно-поискового бюро (ОПБ) МВД, которые занимались нелегальной прослушкой и слежкой за людьми. Все, кто мог себе позволить заплатить им несколько тысяч евро в день, могли получить полный компромат о жизни своего делового партнера или любовницы. Ранее коллегия присяжных уже признала руководителя «черных» сыщиков Павла Аленовского и одного из его бывших подчиненных виновными в нарушении неприкосновенности частной жизни, еще один их сообщник был оправдан.

Осенью 2009 года оперативники департамента собственной безопасности (ДСБ) МВД России выяснили, что группа бывших сотрудников Оперативно-поискового бюро (ОПБ) организовала в Москве теневой бизнес по прослушке граждан и слежке за ними. ОПБ - одно из самых секретных подразделений МВД, которое специализируется на подобных спецоперациях. У "разведчиков" нет ни удостоверений, ни оружия, а их родственники даже не знают, где они служат. По данным оперативников, любой желающий мог заказать у бывших оперов полный компромат на любого человека.

Милицейским контрразведчикам удалось выйти на одного крупного столичного бизнесмена, который заказал у сыщиков слежку за своей женой. Олигарх подозревал, что девушка ему изменяет. Бизнесмен согласился сотрудничать с ДСБ. Он рассказал, что посредники познакомили его с неким Павлом Аленовским, который некогда служил в ОБП. Встреча проходила в столичном ресторане

Аленовский сказал, что действительно оказывает полный спектр особых услуг: слежку, наблюдение, установку прослушки, сбор информации, пробивку по базам данных, отслеживание междугородних передвижений, - рассказал «Известиям» источник в следствии. - Оплата за услуги была почасовой: один час наблюдения за одним объектом стоил €200, за двумя - €350, прослушка - €4 тыс. в сутки.

Бизнесмен согласился и передал Аленовскому данные своей супруги, фото, а также аванс в 12 тыс. рублей для покупки рации.

Несколько дней группа Аленовского из 15 элитных профессионалов следила за женщиной, скурпулезно собирая о ней всю информацию. Оперативники не только шли по ее пятам, прослушивали телефоны, делали скрытую фото- и видеосъемку, выясняли информацию о купленных ею железнодорожных билетах, но даже собирали в аптеках и магазинах чеки, которые она там оставляла после покупок. Сыщики получили в паспортном столе полную информацию обо всех родственниках девушки, данные их документов.

Аленовский также установил сторожевой контроль за женой бизнесмена, который позволял отследить покупку билетов на самолеты и поезда. Стоила эта услуга 60 тыс. рублей в месяц.

«Черные» сыщики подтвердили подозрения заказчика: его жена встречалась с молодым сотрудником одной из столичных налоговых инспекций. Согласно отчетам, молодые люди вместе посещали дорогие рестораны и надолго уединялись в квартирах. Заказчик получил полные данные и фото любовника своей жены. Однажды Аленовский даже предупредил бизнесмена, чтобы тот хотя бы какое-то время не избивал и не убивал соперника, потому что это могло вывести следствие на человека из МВД, который помогал собирать информацию об объекте.

Оперативники работали по следующей схеме: они собирались утром в условленном месте, где Аленовский проводил инструктаж, ставил задачи, после чего они разъезжались на операции, - поясняет источник «Известий» в СКР. - Вечером Аленовский собирал отчеты на компакт-дисках, передавал их заказчику, а полученный гонорар затем делил между подчиненными.

Перед Новым годом Аленовский сделал бизнесмену своеобразный подарок: передал ему полную информацию обо всех поездках девушки по России и за границу за последние 10 лет, а также о людях, которые сопровождали ее в этих поездках, и их документах.

В общей сложности, бизнесмен заплатил группе Аленовского за несколько дней слежки за своей женой, ее любовником и компромат около 1 млн рублей.

Все это время оперативники ДСБ, в свою очередь, следили за «черными» сыщиками. 2 февраля 2010 года прошла масштабная спецоперация по задержанию группы Аленовского. Во время очередного утреннего «совещания», спецназ ФСБ повязал 16 человек.

Среди них оказалось пять действующих офицеров ОПБ, а остальные - их бывшие сослуживцы в отставке. В машинах сыщиков оперативники нашли ноутбуки с отчетами, бинокли, фотоаппараты, видеокамеры, специальные сканеры, а также мобильные телефоны и рации. Вся информация о клиентах и объектах была засекречена. Например, были записи с пометками «Актриса», «Пятый».

Когда следователи проверили, каким образом в рабочее время сотрудники ОПБ занимаются теневым бизнесом, выяснилось, что в эти дни у них были оформлены больничные или отгулы. Оперативникам так и не удалось выяснить, каким образом и через кого бывшие «топтуны» (так в МВД между собой называют оперативников ОПБ) получали данные о телефонных переговорах людей, их поездках и другую информацию, однако в следствии подозревают, что делали они это через своих действующих коллег. Как выяснилось, отставные элитные милиционеры в свое время открыли в Москве детективное агентство «Верум», однако после финансового кризиса 2008 года оно было закрыто.

После этого громкого скандала, тогдашний президент Дмитрий Медведев отправил начальника ОБП МВД генерал-полковника Ивана Балбашова в отставку.

Управление Следственного комитета по Москве предъявило всем «черным» сыщикам обвинения по редкой статье 137 УК России «Нарушение неприкосновенности частной жизни».

Жена олигарха была признана потерпевшей стороной. Она простила 12 оперативников, поэтому обвинения с них были сняты за примирением сторон. Среди обвиняемых остались только Аленовский, а также его коллеги Денис Сипин и Владимир Глазьев.

Дело бывших оперативников ОБП поступило в Мосгорсуд под грифом «Совершенно секретно»и рассматривалось коллегией присяжных. Аленовский и Глазьев были признаны виновными в нарушении неприкосновенности частной жизни, а Сипин - оправдан. Однако, в любом случае виновные за решетку уже не сядут - срок давности по их преступлению уже истек.

Дата принятия: 1934 г.

Ранее именовалось ОПУ - оперативно-поисковое управление.
Также используется аббревиатура ОПП - оперативно-поисковые подразделения.

Эмблемы Оперативно-поискового бюро МВД России

Большая эмблема:
В фигурном червленом щите (установленной формы для территориальных подразделений МВД) поверх лазоревого столба серебряный кинжал с золотой рукоятью за серебряным плащом с белой геральдической розой. Под щитом на развивающейся лазоревой девизной ленте надпись: «НЕЗРИМЫМ ЩИТОМ НА СТРАЖЕ ЗАКОНА».

Нагрудный знак:
Вокруг щита большой эмблемы по форме треугольного конусного щита выложена синяя лента с золотистой надписью: «НЕЗРИМЫМ ЩИТОМ НА СТРАЖЕ ЗАКОНА". Сверху лента увенчана геральдическим знаком МВД России золотистого цвета.
Размер знака 46х30 мм

Нагрудный знак ОПБ МВД России до 2012 г.

Эмблема утверждена для Оперативно-поискового управления МВД России и тогда фигуры размещались на щите формы, установленной для управлений Центрального аппарата МВД России.

До 2012 г. на девизной ленте большой эмблемы писался предыдущий девиз МВД России «СЛУЖА ЗАКОНУ - СЛУЖИМ НАРОДУ», а на ленте на нагрудном знаке - наименование подразделения («ОПБ МВД РОССИИ»).