Рецензии на мемуары о Второй мировой войне. Восточный фронт. Все книги про: «мемуары немецких солдат… Лучшие мемуары о второй мировой войне

Но от себя добавлю, что в конце нулевых издательством "Яуза-пресс" была выпущена большая серия "Жизнь и смерть на Восточном фронте". Как правило, это книги, переведённые не с языка оригинала, а с английских изданий. Некоторые из них, поэтому, оказались довольно странными; говорят, имела практика самому редактору вставлять материал от себя. В основном же это вполне так произведения "окопной правды". А о тех, что несколько фантастичны, пропишу отдельно. Тот список, что сейчас, даю из того, что у меня; а так есть ещё.

Армин Шейдербауер. "Жизнь и смерть на Восточном фронте. Взгляд со стороны противника". Офицер, воевавший с 1942-го. Попал в плен в Данциге. Есть немного клюквы, но не критично. Примерно как у нас про финских "кукушек" и резиновые бункеры.

Иоганн Фосс. "Чёрные эдельвейсы СС". Интересное воспоминание от того, кто служил в этих не слишком широко известных элитных частях. Поучаствовать успел и в войне с СССР, и с Финляндией (Лапландская война).

Хендрик Фертен. "В огне Восточного фронта". Голландский доброволец СС, злобный и не раскаившийся) Тоже немного клюквы, но, как сказал бы фабрикант Алексеев: "Верю!"

Алоис Цвайгер. "Переживший безумие". Хельмут Нойенбуш. Юность на Восточном фронте. Эти книги, честно говоря не помню. Но они даже с иллюстрациями и фотографиями. И переведены вроде как с немецкого.

Пауль Борн. "Смертник Восточного фронта". Немолодой мужчина из Восточной Пруссии, призванный в последние дни войны. Дальше для начинается ад вначале советского, а затем польского плена. В итоге ему посчастливилось свалить из советской зоны оккупации; хотя была перспектива стать жителем будущей ГДР.

Генрих Метельман. "Сквозь ад за Гитлера". Вот здесь уже автора (или редактора англоязычного издания) можно подозревать в некотором приукрашивании. При том, что физически он явно существовал, и в книге полно его личных фотографий. После войны перебрался в Англию.

Хельмут Альтнер. "Берлинская "пляска смерти"". Одна из самых любимых. Перечитывал раза три. Мемуары семнадцатилетнего солдата, призванного в конце марта 1945-го, и участвовавшего в битве за Берлин. Несмотря на то, что иные описания кажутся слишком подозрительно "живописными", в Интернете сумел розыскать фотографии первого издания этой книги, сразу после войны, на немецком, выпущенного в Западной зоне оккупации. Даже вроде бы готическим шрифтом.

А теперь о том, что является откровенно художественными произведениями.

Гюнтер Фляйшман. "По колено в крови: Откровения эсэсовца". Вообще реальные мемуары не отличаются красочными сценами. Как правило, можно читать длинные описания как куда-то бегут и стреляют в движущиеся фигуры. Ну, и не слишком разнообразный солдатский быт. А этот суперсолдат сумел побывать и личным радистом Роммеля, и затем эсесевцом. Указанные географические пункты сразу вызвали подозрение. Потом он вдруг в одном месте меняет имя на Вернер фон. И массовые-то расстрелы он видел; и повешения; и охранником в концлагере (или для военнопленных) успел побывать; не раз был на волосок от смерти... Яркие описания, как разрывные пули "в двух шагах" убивают офицера; выпущенные кишки. Реактивные самолёты. И красноармеец. С гранатомётом. В1941-ом (!) И, как водится, все его лучшие друзья-товарищи остались в живых, и потом счастливо встретились в Барселоне. На форумах читал, что это вольная переделка книги, выпущенной британским издательством.

Ги Мумину, он же Зайер. Достаточно известный французский (наполовину немец) художник комиксов, написавший книгу о своей службе в "Великой Германии" - "Забытый солдат". Когда-то считалась вполне реалистичным произведением, и даже рекомендовалась солдатам США. В книге множество неточностей, как географических, так и временных (как и в вышеупомянутой). И СЛИШКОМ ярко-красочные картины. Ряд исследователей вообще сомневается, что он когда-либо был на Восточном фронте. Впрочем, её вроде и нет в этой серии.

Остальное же можно найти вот здесь:

Речь думаю о том, что сжатые и скучные мемуары ветеранов доводили до полноценной книги редактурой. Оттуда и клюква, и неточности и красочные описания. У нас есть мемуары Сукнева, тоже довольно много и разнообразно вспоминает о войне престарелый ветеран 60 лет спустя. Ещё более подозрительные мемуары снайпера дивизии НКВД Пилюшина, прям сериал можно снимать.

Рецензия на книгу Николая Литвина "800 дней на Восточном фронте" (800 Days on the Eastern Front)

Время действия - июнь 1944 г.: Красная Армия ведет наступление против германского вермахта на территории советской республики Белоруссии, примерно в 200 милях к востоку от нынешней границы с Польшей. Ближе к вечеру 29 июня передовой русский батальон выходит к окраине Бобруйска у Минского шоссе - там попали в "мешок" тысячи немцев, обороняющих город. Единственный путь к спасению для них - перейти шоссе и добраться до ближайшего леса, но для этого надо преодолеть большое поле нескошенной ржи, простреливаемое советскими пулеметными точками.

За одним из пулеметов лежит красноармеец Николай Литвин (тогда ему был 21 год, сегодня - 84): об этом эпизоде он рассказывает в своих воспоминаниях "800 дней на Восточном фронте". Его мемуары служат для всех, чье внимание по понятным причинам приковано к высадке в Нормандии и боям на севере Франции, ярким напоминанием о жестоких сражениях, разыгравшихся на другом конце Европы в ходе последнего этапа Второй мировой войны.

В тот июньский день интенсивная перестрелка становится сигналом о начале боя. Литвин выглядывает из окопа и видит массу немецких солдат, "наверно, тысяч десять", выходящих из деревни и продвигающихся к шоссе. "Они маршировали колонной, как на параде". Когда волна атакующих бросается вперед, советские пулеметы начинают свою смертоносную работу. "Немцы шли таким плотным строем, и их было так много, что промахнуться было просто невозможно". Для поддержки пехоты выдвигается советская противотанковая батарея: 12 орудий открывают огонь. Жестокий бой длится до темноты; возможно, половина немцев остается лежать на поле.

"Наутро мы проснулись и увидели место побоища, - вспоминает Литвин. - Было тихо. Никто не стрелял. Ржаное поле приобрело мышиный цвет - столько на нем было мертвых немцев в серых мундирах. Трупы лежали грудами, друг на друге. День был жаркий. Наш пулемет был по-прежнему нацелен в сторону деревни, куда отступили остатки окруженной немецкой части. Часам к 11 воздух начал наполняться зловоньем".

Затем мы становимся свидетелями исхода этой бойни - Литвин и его товарищи входят в деревню, где повсюду неподвижно сидят немецкие солдаты, глядя на них с усталой отрешенностью. Перед нами разворачиваются жестокие сцены - в том числе зверское убийство немецкого солдата жаждущими мести жителями деревни, и показательная казнь советского коллаборациониста. Литвин, уже потрясенный увиденным на ржаном поле, вспоминает, как потом его "мучили эти жестокие и кровавые сцены насилия". Но крови ему предстояло увидеть еще немало.

Позднее Литвину с однополчанином приказали отконвоировать шестерых немецких пленных в штаб корпуса, хотя командир дивизии намеком разрешил их расстрелять. По дороге Литвин - по его словам, поддавшись назойливым уговорам товарища - убедил себя: "шестью пленными больше, или меньше - какая разница, да еще на такой жестокой войне". Они ведут обреченных немцев - это были мобилизованные резервисты - в сторону от дороги, и те начинают осознавать, что их ждет. "Они показывали нам свои мозолистые руки". Вероятно до войны эти люди, как и отец Литвина, были рабочими-металлистами, и ему становится их жалко. Некоторые из пленных молят о пощаде. Конвоиры поднимают автоматы. Первым стреляет однополчанин, потом и Литвин нажимает на спуск. Он на мгновение теряет сознание, а придя в себя обнаруживает, что выпустил несколько патронов. Несколько дней то, что он увидел и совершил, не дает Литвину покоя. "Меня тошнило от этой войны", - пишет он. Его воспоминания вряд ли можно назвать пацифистскими, но их самые сильные эпизоды несомненно представляют собой неприкрашенный рассказ очевидца об ужасах войны.

Литвин родился в 1923 г. в Сибири, в крестьянской семье; на фронт он попал в феврале 1943 г., когда в войне уже наступил переломный момент. Летом того же года он участвовал в Курской битве, закончившейся вторым после Сталинграда поражением немцев на советской земле, а затем в наступлении на Запад - через Польшу и север Германии. В разное время Литвин был артиллеристом противотанкового орудия, пулеметчиком, шофером, получил три боевых ранения.

Г-н Литвин - сегодня он живет в Краснодаре, у черноморского побережья - закончил свои мемуары в 1962 г., во времена хрущевской "оттепели", но политические заморозки наступили раньше, чем он смог отдать книгу в издательство. В результате "800 дней на Восточном фронте", переведенные на английский Стюартом Бриттоном, сегодня публикуются впервые. Бриттон снабдил рукопись текстуальными примечаниями, картами, отрывками из собственных интервью с автором и пояснительными сносками.

Временами сдержанный стиль изложения подкупает, но порой, в эпизодах, не связанных с боевыми действиями, кажется утомительным. Так, Литвин то и дело возвращается к своей героической борьбе с вечно ломающимся "виллисом", полученным от американцев по ленд-лизу, и его рассказ тонет в технических деталях. Когда же автор оказывается в Польше и видит богатство тамошних крестьян, опровергающих мифы кремлевской пропаганды о "загнивающем капитализме", повествование разочаровывает своей лаконичностью. Краткое описание зажиточных польских ферм, и "духа индивидуализма" выглядит не подлинными, а "внушенными" воспоминаниями. Из научных трудов мы знаем, что последний этап войны на Восточном фронте был отмечен массовыми грабежами, изнасилованиями и убийствами - русские словно стремились расквитаться за агрессию 1941 г. и нацистскую оккупацию. Об этих аспектах войны Литвин упоминает кратко, и - это чувствуется - явно против воли. Впрочем, в книге есть сцена изнасилования - в советских военных мемуарах такое встречается очень редко.

Жажду мести в русских долго воспламеняло необычайно популярное стихотворение Константина Симонова "Убей его!", и широко известная фраза Ильи Эренбурга: "Если ты убил одного немца, убей другого - нет для нас ничего веселее немецких трупов". Литвин без колебания убивал врагов в бою, но из его воспоминаний ясно, что в трупах пленных он ничего веселого не находил. "В конце концов, - говорит он другому ветерану, недовольному, что немцам разрешили поставить памятник своим погибшим в Сталинграде, - они были просто солдатами, такими же, как мы".

Г-н Патенод - научный сотрудник Гуверовского института (Hoover Institution)

_________________________________

("Time", США)

("Eesti Paevaleht", Эстония)

("The Sunday Times", Великобритания)

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

Дневник Гельмута Пабста повествует о трех зимних и двух летних периодах жестоких боев группы армий «Центр», продвигавшейся на восток в направлении Белосток – Минск – Смоленск – Москва. Вы узнаете, как воспринималась война не только солдатом, исполняющим свой долг, но человеком искренне симпатизировавшим русским и проявившим полное отвращение к нацистской идеологии.

Военные мемуары - Единство 1942-1944 Шарль Голль

Во втором томе мемуаров де Голля значительное место уделяется взаимоотношениям Французского комитета национального освобождения с союзниками по антигитлеровской коалиции - СССР, США и Англией. В книге представлен обширный фактический и документальный материал, представляющий большой интерес для интересующихся политической историей Франции в период Второй мировой войны. Благодаря усилиям де Голля поверженная Франция вошла в число стран-победительниц во Второй мировой войне и стала одной из пяти великих держав в послевоенном мире. Де Голль…

Смерть сквозь оптический прицел. Новые мемуары… Гюнтер Бауэр

Эта книга - жестокие и циничные откровения профессионального убийцы, прошедшего через самые страшные сражения Второй мировой войны, знающего подлинную цену солдатской жизни на передовой, сто раз видевшего смерть через оптический прицел своей снайперской винтовки. После Польского похода 1939 года, где Гюнтер Бауэр проявил себя как исключительно меткий стрелок, он был переведен в элитные парашютные войска Люфтваффе, превратившись из простого Feldgrau (пехотинца) в профессионального Scharfschutze (снайпера), и в первые часы Французской кампании, в составе…

Последнее наступление Гитлера. Разгром танковой… Андрей Васильченко

В начале 1945 года Гитлер предпринял последнюю попытку переломить ход войны и избежать окончательной катастрофы на Восточном фронте, приказав провести в Западной Венгрии крупномасштабное наступление с целью выбить части Красной Армии за Дунай, стабилизировать линию фронта и удержать венгерские нефтяные прииски. К началу марта германское командование сосредоточило в районе озера Балатон практически всю броневую элиту Третьего Рейха: танковые дивизии СС «Лейбштандарт», «Рейх», «Мертвая голова», «Викинг», «Гогенштауфен» и др. - в общей сложности…

Солдаты, которых предали Гельмут Вельц

Автор – бывший офицер Вермахта, командир саперного батальона майор Гельмут Вельц, делится своими воспоминаниями об ожесточенных боях за Сталинград, в которых он участвовал, и о судьбе немецких солдат, брошенных Гитлером на произвол судьбы ради своих военно-политических интересов и амбиций.

Последний солдат Третьего рейха Ги Сайер

Немецкий солдат (француз по отцу) Ги Сайер рассказывает в этой книге о сражениях Второй мировой войны на советско-германском фронте в России в 1943–1945 гг. Перед читателем предстает картина страшных испытаний солдата, который все время находился на волосок от смерти. Пожалуй, впервые события Великой Отечественной войны даются глазами немецкого солдата. Ему пришлось пережить многое: позорное отступление, беспрерывные бомбежки, гибель товарищей, разрушение городов Германии. Сайер не понимает только одного: что ни его, ни его друзей никто в Россию…

Военная Россия Яков Кротов

Военное государство отличается от обычного не военными, а штатскими. Военное государство не признаёт автономности личности, право (пусть даже в виде идеи полицейского государства), согласно лишь на приказ как абсолютный произвол. Россию часто характеризовали как страну рабов и господ. К сожалению, реально это страна генералов и солдат. Никакого рабства в России не было и нет. Рабом сочли военного. Ошибка понятная: солдаты, как и рабы, бесправны и живут не по своей воле и не по праву, а по приказу. Однако, есть существенная разница: рабы не воюют.…

Солдат трех армий Бруно Винцер

Мемуары немецкого офицера, в которых автор рассказывает о своей службе в рейхсвере, гитлеровском вермахте и бундесвере. В 1960 году Бруно Винцер, штабс-офицер бундесвера, тайно покинул Западную Германию и перешел в Германскую Демократическую Республику, где издал эту книгу - историю своей жизни.

По обе стороны блокадного кольца Юрий Лебедев

В данной книге делается попытка представить еще один взгляд на ленинградскую блокаду и бои вокруг города по документальным записям людей, находившихся по разные стороны линии фронта. О своем видении начального периода блокады с 30 августа 1941 по 17 января 1942 гг. рассказывают: Риттер фон Лееб (командующий группой армий «Север»), А. В. Буров (советский журналист, офицер), Е. А. Скрябина (жительница блокадного Ленинграда) и Вольфганг Буфф (унтер-офицер 227-й немецкой пехотной дивизии). Благодаря усилиям Юрия Лебедева, военного переводчика и председателя…

Оскал смерти. 1941 год на Восточном фронте Генрих Хаапе

Ветераны знают: чтобы увидеть подлинное лицо войны, надо побывать даже не на поле боя, а во фронтовых лазаретах и госпиталях, где вся боль и весь ужас смерти предстают в предельно концентрированном, сгущенном виде. Автор этой книги, Oberarzt (старший врач) 6-й пехотной дивизии Вермахта, не раз смотрел смерти в лицо - в 1941 году он прошел со своей дивизией от границы до московских окраин, спас сотни раненых немецких солдат, лично участвовал в боях, был награжден Железным крестом I и II классов, Германским Крестом в золоте, Штурмовым знаком и двумя нашивками…

Штурм Брестской крепости Ростислав Алиев

22 июня 1941 года Красная Армия одержала свою первую победу в Великой Отечественной войне - штурм Брестской крепости, на захват которой немецкое командование отводило считаные часы, закончился полным провалом и большими потерями 45-й дивизии Вермахта. Несмотря на внезапность нападения и утрату управления войсками в самом начале боя, красноармейцы продемонстрировали чудеса стихийной самоорганизации, оказав противнику отчаянное сопротивление. Чтобы сломить его, немцам потребовалось больше недели, но отдельные группы защитников держались до…

Попытка возврата Владислав Конюшевский

Что делать, если обычного человека совершенно неожиданно занесло из нашего просвещенного времени в самый страшный год советской истории? Да еще и всего за день до того, как сотни «юнкерсов» начнут раскручивать винты двигателей, а миллионы немецких солдат получат приказ о переходе границы с СССР. Наверное, для начала попробовать просто остаться в живых. А потом, выдав себя за потерявшего память вследствие контузии, взять в руки винтовку и, если уж так повернулась жизнь, воевать за свою страну. Но не просто воевать, а, собрав все свои крайне куцые…

Броня крепка: История советского танка 1919-1937 Михаил Свирин

Современный танк является наиболее совершенным образцом сухопутной боевой техники. Это сгусток энергии, воплощение боевой мощи, могущества. Когда танки, развернутые в боевой порядок, устремляются в атаку, они несокрушимы, как божья кара… В одно и то же время танк красив и уродлив, пропорционален и аляповат, совершенен и уязвим. Будучи установленным на постамент, танк являет собой законченное изваяние, способное заворожить… Советские танки всегда были признаком могущества нашей страны. Большинство немецких солдат, воевавших на нашей земле…

Броневой щит Сталина. История советского… Михаил Свирин

Война 1939-1945 гг стала наиболее тяжелым испытанием для всего человечества, так как в нее были вовлечены почти все страны мира. Это была битва титанов – ют самый уникальный период, о котором спорили теоретики в начале 1930-х и в ходе которого танки применялись в больших количествах практически всеми воюющими сторонами. В это время проходила "проверка на вшивость" и глубокое реформирование первых теорий применения танковых войск. И именно советские танковые войска все это затронуто в наибольшей степени.Большинство немецких солдат, воевавших на Восточном…

Война, какой я ее знал Джордж Паттон

Дж. С. Паттон - одна из ярчайших фигур в истории Второй мировой войны. С 1942 г. он - активный участник боевых действий в Северной Африке, где командовал Западной оперативной группой войск армии США, а затем на Сицилии, приняв в июле 1944 г. в Нормандии командование Третьей армией США, Дж. С. Паттон встречает окончание войны уже в Чехословакии. Военные мемуары Паттона могут быть не только увлекательным чтением для любителей военной истории, но и служить источником по истории Второй мировой войны.

Антироссийская подлость Юрий Мухин

Чтобы сплотить Европу в вооружённой борьбе с наступающей Красной Армией, Гитлер в 1943 г. приказал разрыть могилы с расстрелянными в 1941 г. немцами под Смоленском польскими офицерами и сообщить миру, что они, якобы, убиты в 1940 г. НКВД СССР по приказу «московских евреев». Сидевшее в Лондоне и предавшее союзников польское правительство в эмиграции подключилось к этой гитлеровской провокации, и в результате возросшего ожесточения в ходе Второй мировой войны были дополнительно убиты на фронтах миллионы советских, британских, американских, немецких…

Севастопольская крепость Юрий Скориков

Книга написана на основе богатейшего собрания архивных материалов и редких фотодокументов. В ней рассказывается о истории возникновения и этапах строительства Севастопольской крепости. Подробно описаны важнейшие события 349 дней героической обороны Севастополя 1854-1855 гг. в ходе Крымской войны 1853-1856 гг., беспримерный труд саперов и минеров на линии обороны, мужество и героизм защитников крепости - военных моряков и солдат, сражавшихся под началом выдающихся военачальников - адмиралов В. А. Корнилова, М. П. Лазарева, П. С. Нахимова и руководителя…

Возвращение Бернхард Шлинк

Второй роман Бернхарда Шлинка «Возвращение», как и полюбившиеся читателям книги «Чтец» и «Другой мужчина», говорит о любви и предательстве, добре и зле, справедливости и правосудии. Но главная тема романа - возвращение героя домой. Что, как не мечта о доме поддерживает человека во время бесконечных странствий, полных опасных приключений, фантастических перевоплощений и ловкого обмана? Однако герою не дано знать, что ждет его после всех испытаний у родного порога, верна ли ему красавица жена или место его давно занято двойником-самозванцем?…

Предлагаю подборку выдержки из интервью и книг про ветеранов Второй мировой американцев о западном фронте.
Интервью в основном перевод с английского

Гарри Снайдер
Ветеран Второй мировой войны, принявший участие в высадке союзников в Нормандии и освобождении Франции.
- Какое впечатление у вас сложилось о немецких солдатах, которых вам пришлось повстречать? Вы заметили какие-нибудь идеологические или поведенческие различия между немцами из разных частей Германии?
- Ну, среди солдат были разные этнические группы, но средний немецкий солдат был обычным человеком. Если немца брали в плен, я мог спокойно с ним поговорить. Солдаты были похожи на обычных людей, которых где угодно сыщешь. А вот ребята из СС были ублюдками, настоящими убийцами... Они отвечали за концентрационные лагеря и убийства невинных людей. С ними взаимодействовать было тяжело - ты обращался с ними, как с падалью. Помню случаи, когда ребята из нашего подразделения просто хватали тех эсэсовцев и избавлялись от них...
Гитлер промыл немцам мозги. Он пообещал мир и порядок, но не объяснил, как он этих целей собрался добиться.
Когда я общался с гражданскими, никто из них не утверждал, что был нацистом. Оказывалось, что нацистом был всегда «тот парень».

К моменту вашей высадки во Франции, вы что-нибудь знали о концентрационных лагерях, о самом процессе Холокоста?
- Ходили слухи. Мы слышали что-то об убитых невинных людях, но никто не понимал сути, не понимали и того, как это происходило. Мы не знали о том, как они травили газом детей и их матерей. Этого мы не знали.
- После Битвы за Выступ вы как-то существенно продвинулись вглубь Германии?
- После Битвы за Выступ мы продвинулись к реке Эльбе и там, в сорока милях от Берлина, закрепились. Нам сказали ждать дальнейших приказов, а русские тем временем брали Берлин. То была ужасная битва, весь город был разрушен. Мы же оставались на Эльбе до окончания войны.
- Было ли что-то, о чем не говорят в учебниках истории?
- Не думаю... Существует журналистика, существует фотография - все, что мы делали, было общеизвестными фактами. Не думаю, что в глобальном плане что-то могло быть упущено или скрыто. Разумеется, о личных действиях конкретных людей могли не говорить вовсе.
Американские солдаты, например, мародерствовали. Почти каждый норовил найти что-то, что он смог бы забрать с собой домой.

Какое впечатление сложилось об англичанах, с которыми вы воевали плечом к плечу?
- У меня с ними проблем не было. Мне они показались людьми, с которыми легко дружить. Однажды после войны одного немецкого офицера спросили об американцах и об англичанах, и он ответил, что нашел британцев лучшими воинами, нежели американцев.
- Если возможно, как бы вы описали сам процесс высадки в Нормандии?
- Я думаю, 8-я военно-воздушная армия могла сделать больше. После того, как военные корабли произвели артобстрел берега, истребители должны были бы поактивнее проработать немецкие укрепления и вражеские пулеметные гнезда, пока наши войска высаживались на берег. Я так думаю. Много ошибок было. Гитлер тоже допустил ошибку, не позволив генералу Роммелю выдвинуть танковые резервы. Если бы это произошло, наша высадка бы захлебнулась.
- Чем вы занимались после окончания войны? Тяжело ли было вернуться к гражданской жизни, найти работу, дом и так далее?
- Когда Война закончилась, меня отправили домой. Спросили, хочу ли я вновь поступить на службу. Я ответил, что не хочу... Моя девушка ждала меня, и буквально через месяц после моего возвращения мы поженились. 67 лет назад... Тогда у меня не было каких-то особых навыков, которые помогли бы мне поддерживать семью. Работа, которую я находил, в основном была связана с физическим трудом.
Основная моя работа, которую я через какое-то время нашел, - машинистом на заводе. Последние 25 лет моей трудовой жизни я и работал машинистом на швейцарском станке. Работа была стоящей, к тому же я работал на хорошую компанию и сейчас получаю от них приличную ежемесячную пенсию.
Вот и вся история моей жизни.

Фредерик Вильемсон
Ветеран, участник высадки в Нормандии, морская пехота США

Расскажите про высадку в Нормандии, самые яркие воспоминания
- Вся высадка, одно большое воспоминание, до сих пор стоит перед глазами, мне кажется я помню все до минуты, что там происходило. Мне было тогда 19 лет. Когда нас садили в катера, настроение было боевое, все пели песни смеялись. Все это веселье закончилось когда мы отплыли. Я очень нервничал, помню так сжал свою винтовку, что командир заметив это сделал замечание (смеётся). Мы высадились немного западнее основной точки высадки. По нам вели огонь казалось ото всюду, пули летали везде. Меня сражу же зацепило правую руку, поцарапало. Помню как повернул голову направо и увидел, как ранило человек 5-6 пулеметной очередью. Я упал на песок и совершенно не мог приподнять головы, свист пуль был прямо возле меня, если вы когда то услышите этот звук, никогда не с чем не спутаете. Потом кто то из офицеров крикнул, что надо бежать с пляжа, он продолжал кричать: бегите, бегите. Я поднялся и побежал. Мне кажется и никогда так быстро не бегал (смеется). Я прыгнул в воронку, где сидело еще несколько человек. Один из парней был ранен в шею, рукой закрывал рану вот так (показывает). Ну а дальше, пулемет стих и мы прошли через колючею проволоку на выступ. А там нас ждали немцы с поднятыми руками (смеется)
- Что вы можете сказать о немецких солдатах и их сопротивлении во Франции?
- По началу мне казались они обычными людьми. В основном это очень молодые люди лет по 16-18. Мы общались с ними, делились сигаретами. Один раз, наше "братание" увидел командир, он подошел ко мне и так врезал по затылку что в голове закружилось и слетела каска. До сих пор помню его лицо и слова. "Запомни это враг. Кому ты отдаешь свои сигареты?" и показал на солдата СС. "Увидишь такого, как он, убей, это не человек". Я тогда понятия не имел, что творили СС. Мы все думали, что это просто более подготовленные солдаты, по аналогии с нашей морской пехотой. К зиме я уже полностью осознал, что это за люди. В каждой деревне куда мы входили, были повешенные французы, дети, женщины с табличками "они помогали партизанам" по моему такая надпись. Это очень страшное зрелище. Мы еще не знали про основные их зверства. На политзанятиях нам рассказывали про то, что они творили в Польше и СССР (вытирает слезы) но мы не обращали наверное большого внимания. Если бы мы знал что на самом деле совершали СС, мы бы убили больше немцев, намного больше. К концу войны мы перестали брать в плен солдат СС.

Как вы относились к мирному населению в период оккупации Германии?
- Это очень большая тема для разговора. Могу сказать одно, мне не было их жалко. После того как мы узнали о Холокосте и концентрационных лагерях стоявших под носом у так называемых "мирных жителей", нам было абсолютно все равно на них. Каждый немец отрицал свое участие и поддержку нацизма, каждый из них говорил что он просто мирный житель ничего не знал о действиях нацистов. Это все вранье. Может быть не все но подновляющее большинство немцев знали про это.
- Все же, какие были взаимоотношения между мирными жителями и солдатами оккупационных войск?
- Всякое бывало. У немцев было полным полно мародеров, да и наши ребята этим грешили. Так, как еды, сигарет, одежды было не найти, немцы прибегали к крайностям. Проституция за еду и сигареты была очень распространена. В то время основной валютой был Лаки-Страйк (*сигареты). Молодые девушки отдавались порой за пол шоколадки или несколько сигарет. Сигареты они меняли на продовольствие у ростовщиков. А вообще много было грехов и с нашей стороны. Военные суды проводились каждый день. Так же регулярно какой-то фанатик стрелял в нашего или взрывал гранатой. Тяжелое было время.
- Что вы знаете о русских и о Восточном фронте?
- Я видел русских, даже пил с ними (смеется). В то время, я считал себя закаленным мужчиной прошедшим большие испытания. Сейчас когда прошло столько времени и прочитано много о той войне, я с большим уважением отношусь к русским. Они пережили немыслимое, без тени сомнения я почти наверняка уверен, что Америка не выдержала бы такого натиска, который обрушили немцы на СССР. А в то время мне показались русские очень веселые, они смеялись, пели песни. Один солдат помню подошел и попросил сигареты жестом (показывает). Я дал ему пачку. Он покраснел, начал говорить, что то вроде это много тоже жестами. Я ему открыл пачку достал сигарету себе и ему и прикурил. Что меня поразило, он был частично седой. На вид не больше двадцати лет, но с сединой. Я тогда не придал этому значения, а сейчас понимаю, что пришлось пережить этим людям.

Про русских написано много книг, про изнасилования в женщин в Германии. Что вы можете сказать по этому поводу.
- Я уже слишком пожилой человек (смеется). Но по моему немцы очень хитрый и подлый народ. Не хочу сказать про современное поколение. Они ложились с ними а потом бежали в комиссариат и жаловались, что их изнасиловали. В основном кажется так и было. Потому, что с нашими ребятами так и было. А я уверен русские ни чем не отличались от нас. Слушайте, они сами выбрали Гитлера, потом начали открещиваться от него. Это была война, люди хотели выжить любой ценой, по этому и прибегали к таким вещам. Еще раз повторю, мне кажется в основном так и было. Хотя наверняка происходили и другие ужасные вещи.

Шрифт:

100% +

Эти блестящие мемуары просто гипнотизируют… Это великая книга великого солдата.

Стивен А. Амброз

Знаменитые мемуары Гудериана остаются одним из самых честных и откровенных рассказов о том, что происходило в решающие моменты Второй мировой войны в штабе немецкого Верховного командования. Он описывает также и свою роль в создании бронетанковых войск, которые наряду с авиацией люфтваффе составляли ядро блицкрига. Эта книга знакомит нас с личностными качествами Гудериана, с его идеями, а также с операциями бронетанковых войск против превосходящих сил противника.

Кеннет Макси, автор биографии Гудериана

Предисловие

Один из людей, творивших историю – в мировом масштабе! – предлагает нам ознакомиться в этой книге со своим представлением о том, как его действия влияли на события истории и к каким совершенно неожиданным для него результатам это привело. Гудериан оказал огромное воздействие на ход войны своего времени. Без него воинственные настроения Гитлера могли бы оказаться очень быстро пресеченными при первой же попытке развязать войну. Ведь в 1939-1940 годах вооруженные силы Германии были еще не в состоянии одолеть войска какой-либо из крупных держав. Триумфальные победы, с которых началась для Германии Вторая мировая война, стали возможными только благодаря наличию бронетанковых войск, которые создал и обучил Гудериан, и его смелому командованию этими войсками вопреки осторожности вышестоящего командования и страхам Гитлера. Прорыв Гудериана в Седане и молниеносный бросок к Ла-Маншу практически решили исход войны с Францией.

Год спустя его натиск на востоке чуть было не привел к разгрому русских армий, но снова нерешительность вышестоящих лиц привела к торможению кампании вплоть до наступления зимы, которая дала русским передышку. Сталин смог подвести новые армии и возвести новые военные заводы взамен захваченных. Россия принялась набирать силу, а вот Германия уже не была так сильна, как в первую кампанию. Вторая попытка Гитлера, в 1942 году, хотя и представляла для России опасность, но имела более ограниченные масштабы. После поражения под Сталинградом всему миру стало ясно, что мощь Германии ослабевает, а вступление в войну Америки окончательно ускорило исход войны.

Таким образом, одержанные Гудерианом победы принесли его стране больше вреда, чем если бы он потерпел поражение. Ранний цвет принес горькие плоды.

Он и сам успел распробовать этот горький вкус, будучи отправленным в отставку еще в конце 1941 года за то, что осуществил временное отступление, вместо того чтобы потворствовать иллюзиям Гитлера. Он был вновь призван на службу лишь тогда, когда положение Германии стало уже отчаянным, и стал в конце концов начальником Генерального штаба, когда оно превратилось в безнадежное. Так что эту горечь он испил до дна.

Однако плачевные последствия его работы нисколько не умаляют ее исторического значения – сотворения истории посредством новой идеи, выразителем и исполнителем которой он был. Германия не сохранила своих завоеваний, но эти завоевания перекроили карту Европы и повлияли на будущее всего мира.

Книга Гудериана представляет собой большой интерес еще и с точки зрения познания того, как работает мозг специалиста. Сильно развитое воображение Гудериана работало только в рамках профессиональной тематики, причем силу его концентрации многократно увеличивал горячий энтузиазм.

Гудериан был профессиональным солдатом в самом высоком смысле этого слова. Он, как и подобает мастеру, полностью посвятил себя техническому прогрессу. Он не думал ни о карьерных амбициях, ни о необходимом для их осуществления такте, ни о том, каким целям послужат технические нововведения. Понять его – значит понять страсть к идее в ее чистом виде. В этом лежит и объяснение его отношения к Гитлеру – более благосклонное, чем у большинства генералов старой закалки. Гитлер заявлял о своей приверженности новым военным идеям, в том числе идее оснащения танковых войск, так что Гудериану он не мог не понравиться. Гитлер конфликтовал с Генеральным штабом и существующей военной системой, и Гудериан, по своим причинам, тоже, и это вначале сблизило их, хотя по мере развития дальнейших отношений с фюрером Гудериан лишился своих иллюзий.

Читателям его мемуаров станет ясно, что он не задавался вопросом, кому и чему служит он сам и его солдаты. Для него достаточно было того, что страна воюет, а значит – находится в опасности. Выполнение долга было для него несовместимо с сомнениями. Как дисциплинированный солдат, он молча признавал, что его страна вправе защищаться от потенциальных противников. Читателей по всему миру, осведомленных о том, какую опасность несла Германия их странам, такая позиция может, конечно, привести в раздражение. Но установки Гудериана соответствуют установкам любого солдата любой страны в любое время. В мемуарах британских и американских командиров XIX века тоже редко когда мелькают тени сомнения по поводу участия их стран в войнах по довольно спорным поводам. Ход мыслей и способ их выражения носят у Гудериана довольно «викторианский» оттенок.

Более того, солдаты во всем мире привыкли принимать на веру, что «нападение – это лучшая защита», так что разницу между нападением и обороной они считают тактическим различием между двумя альтернативными действиями, и вопрос об агрессии в этом случае не встает. Крупнейшие специалисты в области международного права затрудняются дать безошибочное определение агрессии, а агрессивно настроенные государственные деятели всегда умело сваливают вину на плечи своих иностранных оппонентов. Самые ясные случаи всегда можно затуманить призывами к патриотизму, и чем больше в людях чувства долга перед своей родиной, тем легче обмануть их и заставить замолчать. Солдат не учат расследовать, кто прав в международных спорах, а если они позволят себе увязнуть в этом вопросе, то окажутся неспособными выполнить свой долг. Для военного философа есть место при разработке стратегии войны, но слишком уж вдумчивый ум не годится для самой военной службы.

Из соображений практической необходимости командир на поле боя должен действовать без размышлений, и, даже если у него есть на это время, он не должен каждый раз просчитывать отдаленные последствия выполнения полученного приказа, иначе его действия будут парализованы. Это правило не касается лишь самых высокопоставленных военачальников (Веллингтон тому примером). Так что пока продолжается бой, для выполнения своих задач военные обязаны ограничить сферу своего мышления обдумыванием того, как эффективнее выполнить приказ. «Их дело – не размышлять, а действовать и умирать!» Ни одна страна, имеющая собственную армию, не может позволить себе пренебрегать этим правилом. Там, где солдаты начинают задумываться о том, за правое ли дело они сражаются, армии терпят сокрушительное поражение.

Легко считать Гудериана упорствующим милитаристом, но лучше признать, что его базовые воззрения – необходимые установки военного. То, что он не отказывается от них при написании мемуаров, дабы снискать одобрение судей, говорит лишь о его непоколебимой честности, которая так часто приводила его к конфликту с вышестоящими командирами и с Гитлером, да еще, пожалуй, о боевитости характера, которая сделала его таким выдающимся военным реформатором и командиром.

Не следует отказываться от ознакомления с мемуарами Гудериана из-за неприятия его стиля – это так же неразумно, как если бы его вышестоящие командиры игнорировали его военные предложения из-за нелюбви к нему лично. Эта книга – самый полный фактологический отчет о войне со стороны немцев из всех изданных до сих пор. Подробнейшая картина, делающая книгу ценным источником, хорошо дополняется энергичными и точными комментариями.

Откровения первых глав книги, которые свидетельствуют о том, какое сопротивление Гудериан испытывал при внедрении идеи развития бронетанковой техники и обеспечении методики блицкрига, могут удивить многих читателей, представляющих себе немецкий Генеральный штаб как единый прозорливый организм, состоящий из мыслителей, только и думающих, как бы им получше подготовиться к новой войне. (То, что он рассказывает, не будет таким уж откровением для тех, кто знает, что такое армия и как консервативна она по своей природе.)

Его рассказ о кампании 1940 года не только вскрывает все проблемы форсирования Мёза под Седаном, но и описывает всю гонку последующего броска на побережье Ла-Манша. Вы как будто сидите в автомобиле Гудериана во время этого безостановочного движения и видите, как он управляет своими танковыми дивизиями. Для меня это было как сон с продолжением, потому что до войны я так и представлял себе правильно организованный танковый бросок, но тогда меня уверяли, что я мечтатель. Когда Хобарт на учениях в 1934 году продемонстрировал возможности такого броска, солдаты старой школы заявили, что на настоящей войне такое не пройдет.

Рассказ Гудериана о наступлении на Россию в 1941 году дает нам самую подробную картину этого вторжения, какая вообще доступна на данный момент. Если кажется, что подробности замедляют темп повествования, то должен сказать, что оно очень оживляется историями о конфликтах в немецком командовании, а его описания страшного последнего этапа – зимнего броска на Москву по грязи и снегу – чрезвычайно живописны. Затем следует рассказ о смещении его самого и о повторном вызове на службу в 1943 году с целью реорганизации танковых войск после поражения под Сталинградом. В последних главах он по-новому освещает провал планов по отражению высадки союзников в Нормандии.

Когда ситуация стала отчаянной, Гудериану приказано было заступить на пост начальника Генерального штаба, на должность, полномочия которой были в тот момент ограничены Восточным фронтом и еще более ограничены – стремлением Гитлера контролировать все самому. Такие рамки оставляли Гудериану не много свободы действий, но зато новое назначение предоставило ему прекрасную возможность непосредственно наблюдать за процессом мышления и эмоциями Гитлера на последних этапах войны. Вряд ли можно представить себе более удручающую картину деградации больного диктатора и его деморализованного окружения. Завершает Гудериан свои мемуары набросками-описаниями характерных черт личности Гитлера и прочих вершителей судеб Третьего рейха, – и эта глава кажется мне самой интересной.

Острота и объективность этих описаний крайне примечательны. В этой главе чуть приоткрывается одно из качеств самого Гудериана, не проявляющееся в книге напрямую, но поражающее каждого, кто общался с ним лично, – его чувство юмора. Юмор тем более приятно отметить в данном случае, что для людей его круга это не типичное явление.

Однако Гудериану не удалось исправить то положение, которому он сам ранее и поспособствовал, находясь на более низких должностях. Когда речь заходит о людях действия, то их место в истории определяется тем, насколько они эту историю изменили. Достижения Гудериана – его влияние на ход Второй мировой войны и на способ ведения войны вообще – говорят о нем как о военачальнике высочайшего класса. Он настолько новаторски и решительно применял разработанную им идею независимого использования бронетанковых войск, что это приносило ему несравнимые ни с чем в анналах военной истории победы.

Ясно, что он в полной мере обладал качествами, отличающими «великих капитанов» истории, – острой наблюдательностью, уверенной интуицией, быстротой мысли и действия, не оставлявшей противнику шанса оправиться, даром тактического и стратегического мышления, способностью завоевывать сердца своих солдат и добиваться от них выполнения задуманных им задач. Непонятно только, в какой мере обладал он классическим чувством реализма. Впрочем, он умел делать нереальное реальным.

Помимо этих качеств, у Гудериана имелось и творческое воображение – главная черта гения как в военной сфере, так и во всех остальных. Большинство признанных мастеров военного дела использовали, как правило, традиционные средства и методы. Лишь немногие разрабатывали что-то новое. Изобретения в области вооружений приходили, как правило, извне, обычно от кого-то из гражданских. Изобретения в области тактики принадлежали, как правило, кому-нибудь из военных мыслителей и постепенно распространялись через прогрессивно мыслящих офицеров нового поколения. Редко кому из изобретателей удавалось самим воплотить в жизнь разработанные ими теории. Гудериану, однако, представилась такая возможность. И он воспользовался этой возможностью с революционными результатами.

Капитан Б.Х. Лиддел Харт

Глава 1
Семья, юнОСТЬ

Я появился на свет воскресным утром 17 июня 1888 года в городе Кульм (Хелмно) на берегу Вислы. Мой отец, Фридрих Гудериан, был в то время обер-лейтенантом во II Померанском егерском батальоне. Он родился в 1858 году, 3 августа, в Гросс-Клоне, под Тухелем. Моя мать, в девичестве Клара Киргофф, родилась 26 февраля 1865 года в Немчике, под Кульмом. Оба моих деда были помещиками-землевладельцами. И все мои предки, о которых я смог что-нибудь узнать, были помещиками или адвокатами и жили либо в Варте, либо в Восточной или Западной Пруссии. И только мой отец, единственный из всех близких родственников, был офицером регулярной армии.

В 1891 году мой отец по долгу службы переехал в Кольмар, в Эльзас. Там я пошел в школу, когда мне исполнилось шесть лет, и учился до 1900 года, когда отца перевели в Лотарингию – в Санкт-Авольд. Санкт-Авольд был слишком маленьким городком, и в нем не было средней школы, поэтому родителям пришлось отправить нас в пансион, в другой город. Стесненность нашего отца в средствах и страстное желание его обоих сыновей стать офицерами предопределили выбор учебного заведения – и мы продолжили обучение в кадетском корпусе. 1 апреля 1901 года нас с братом послали в кадетский корпус в Карлсруэ, в Бадене, где я и учился вплоть до 1 апреля 1903 года, когда меня отправили в старший кадетский корпус в Гросс-Лихтерфельд, что под Берлином. А через два года за мной последовал и брат. В феврале 1907 года я сдал итоговые экзамены – райферпрюфунг. До сих пор, когда я вспоминаю своих учителей и наставников тех лет, меня переполняют глубокая благодарность и уважение. Наше обучение в кадетских корпусах было, конечно, по-военному строгим и простым. Но оно строилось на принципах доброты и справедливости. Учебный курс основывался на предметах гражданских школ того времени. Как и в реальной гимназии, большое внимание уделялось языкам, математике и истории. Эти знания очень пригодились нам в жизни, причем они давались нам в том же объеме, что и студентам гражданских учебных заведений.

В феврале 1907 года меня, в ту пору курсанта второго курса – фенриха, распределили в 10-й Ганноверский егерский батальон, располагавшийся в Биче, в Лотарингии. До декабря 1908 года батальоном командовал мой отец. Это был настоящий подарок судьбы, потому что мне снова представилась счастливая возможность пожить в семье своих родителей после шестилетнего обучения в пансионе. Окончив военную школу в Меце (где проходил обучение с апреля по декабрь 1907 года), я был произведен в чин младшего лейтенанта 27 января 1908 года – за выслугой лет, начиная с 22 июня 1906 года.

С этого момента и вплоть до начала Первой мировой войны я наслаждался счастливой жизнью младшего офицера. 1 октября 1909 года наш егерский батальон получил назначение в свой родной район – провинцию Ганновер. Там мы встали гарнизоном в Госларе, в горах Гарц. Именно там я обручился с Маргаритой Гёрне, ставшей моей дорогой женой. Мы поженились 1 октября 1913 года, и с тех пор она была моей постоянной подругой, делила со мной все радости и печали разнообразной и, конечно, нелегкой военной жизни.

Но не успели мы насладиться нашим счастьем, как его грубо оборвала вспыхнувшая 2 августа 1914 года война. И следующие четыре года мне редко выпадала счастливая случайность побыть с семьей.

23 августа 1914 года Бог послал нам сына, Хайнца Гюнтера, а 17 сентября 1918 года – второго сына, Курта. Мой дорогой отец умер в начале войны, через год после тяжелой операции, которую ему сделали в мае 1913 года и из-за которой ему пришлось оставить службу по состоянию здоровья. Эта смерть унесла человека, который был для меня примером как военной, так и просто человеческой доблести. Мать пережила его на 16 лет. Она ушла из жизни в марте 1931 года, завершив свою жизнь, полную любви и доброты.

В 1918 году, когда было подписано перемирие, я поступил на службу в пограничные войска на востоке, сначала в Силезии, а потом – в Прибалтике. В конце этой книги вы найдете подробный послужной список, с необходимыми комментариями о личной жизни. Из него видно, что до 1922 года я оставался пехотным офицером и выполнял то полевые, то штабные обязанности. Но прикрепление к 3-му телеграфному батальону в Кобленце и работа с радиотехникой в первые месяцы Первой мировой войны дали мне возможность приобрести некоторые знания о системе передачи сигналов, что сослужило мне добрую службу в дальнейшем, когда я стал у истоков создания совершенно нового рода войск.

Глава 2
Становление танковых войск Германии

Весь период от одной войны до другой я был занят созданием бронетанковых войск Германии. Хотя я был егерским офицером (легкая пехота) и технического образования у меня не было, мне пришлось вплотную заняться проблемой моторизации.

Вернувшись из Прибалтики осенью 1919 года, я некоторое время служил в 10-й бригаде рейхсвера в Ганновере. В январе 1920 года мне поручили командование моим родным егерским батальоном в Госларе. В то время я еще не думал о возвращении к работе в Генеральном штабе, которой занимался до января 1920 года. Во-первых, мое возвращение из Прибалтики было обусловлено не самыми приятными обстоятельствами, а во-вторых, в столь маленькой армии, вся численность которой была сокращена до ста тысяч человек, оставалось крайне мало надежд на то, чтобы сделать быструю карьеру. Поэтому я очень удивился, когда осенью 1921 года мой батальонный командир, очень уважаемый мной человек, полковник фон Амсберг, осведомился о моем желании вернуться к работе в Генеральном штабе. Я ответил, что желание такое есть, и больше эта тема не поднималась. Лишь в январе 1922 года мне вдруг позвонил подполковник Йоахим фон Штюльпнагель из Труппенампта (Генерального штаба армии) министерства обороны (РВМ) и спросил, почему я до сих пор не прибыл в Мюнхен. От него я узнал, что меня должны перевести в отделение моторизованного транспорта в инспекторате транспортных войск, поскольку инспектору, генералу фон Чишвицу, потребовался на службу офицер из Генерального штаба. Официально я должен был вступить в эту должность 1 апреля, но было решено, что перед тем, как приступать к штабной работе, мне стоит набраться опыта на полевой работе в автомобильных войсках, для чего меня направили в 7-й (Баварский) моторизованный транспортный батальон в Мюнхене, куда я и должен был отбыть немедленно.

Новая работа заинтересовала меня, и я тут же отправился в путь и прибыл в Мюнхен, к батальонному командиру майору Лутцу. С этим офицером мне предстояло проработать плечом к плечу несколько лет, и этот добрый и отзывчивый человек всегда вызывал у меня чувство глубокого уважения. Мне было предписано остановиться в Мюнхене и записаться в 1-ю роту, которой в то время командовал Виммер, бывший офицер воздушных войск, который впоследствии еще вернется к полетам. Майор Лутц объяснил мне по прибытии, что я буду заниматься в министерстве организацией и эксплуатацией войск моторизованного транспорта. Деятельность, которой я посвятил себя в Мюнхене, стала подготовкой к основной работе в этой области. Майор Лутц и капитан Виммер сделали все, чтобы я узнал как можно больше об особенностях моторизованных войск, и я приобрел много нужных знаний.

1 апреля 1922 года я приехал к генералу фон Чишвицу в Берлин, ожидая получить указания по работе в Генеральном штабе. Он сообщил, что первоначально намеревался поручить мне решение вопросов эксплуатации автомобильных войск. Однако начальник штаба, майор Петтер, отдал иное распоряжение: мне поручили техническое обеспечение ремонтных станций, оснащение запасами топлива, ведение строительных работ и заботу о техническом персонале. Помимо этого в сферу моей деятельности включались дорожные и другие виды сообщения. Я был ошеломлен и ответил генералу, что учился совсем другому, что мне незнакома техническая сторона дела и вряд ли моих знаний хватит, чтобы справляться с обязанностями работы в министерстве. Генерал фон Чишвиц ответил на это, что первоначально хотел поручить мне те обязанности, о которых говорил со мной майор Лутц. Но начальник штаба представил приказ о производстве дел, составленный в императорском военном министерстве Пруссии в 1873 году, – дополненный, разумеется, некоторым количеством исправлений и добавлений. Согласно этому документу, именно начальник штаба, а не инспектор, обладает правом определять круг должностных обязанностей офицеров. Инспектор выразил сожаление по поводу того, что не может повлиять на решение начальника штаба, но обещал, что постарается добиться, чтобы я мог заниматься и тем, к чему изначально готовился. Я подал прошение о возвращении в егерскую роту, но получил отказ.

В общем, я вплотную занялся технической стороной дела, с которой мне предстояло связать свою карьеру. Если не считать нескольких документов, находящихся в состоянии разработки, мой предшественник не оставил ничего достойного внимания. Я мог положиться лишь на нескольких старых сотрудников министерства, которые хорошо знали бумажную сторону дела и весь процесс нашей работы – они помогали мне изо всех сил. Эта деятельность оказалась для меня чрезвычайно полезной с точки зрения обучения – приобретенный на ней опыт в дальнейшем мне очень пригодился. Самым же ценным стало для меня порученное генералом фон Чишвицем изучение вопроса транспортировки войск на автомашинах. В результате этой работы, к которой я приступил сразу же после недолгой практики в Гарце, я впервые узнал о тех возможностях, которые открывало использование моторизованных войск, и смог самостоятельно судить об их особенностях. Генерал фон Чишвиц оказался очень строгим начальником. Он замечал малейшую мою ошибку и придавал огромное значение аккуратности в работе. Работа с ним многому меня научила.

Первая мировая война дала уже множество примеров того, как для переброски войск использовалась моторизованная техника. Передвижения воинских подразделений таким образом осуществлялись чаще всего в тылу, за более или менее фиксированной линией фронта, и никогда – в сторону противника. Теперь же Германия оказалась беззащитной, и было маловероятно, что война будет позиционной, с фиксированной линией фронта. Мы должны были полагаться на мобильную оборону в случае войны. Проблема транспортировки моторизованных войск во время маневренной войны в конечном счете свелась к вопросу о защите транспортных средств. Надежной защитой могли служить только бронированные машины. Поэтому я занялся изучением прецедентов того, какие эксперименты с бронетехникой проводились ранее. Так я сошелся с лейтенантом Фолькхаймом, который собирал и изучал немногочисленные сведения об использовании Германией бронемашин, а также более богатый опыт использования во время войны вражеских танковых частей, который тоже мог пригодиться нашей маленькой армии. Лейтенант предоставил мне достаточно литературы по этому предмету. Теория в этих книгах была разработана слабо, но мне, по крайней мере, было от чего оттолкнуться. Англичане и французы имели более богатый опыт, и именно ими была написана основная часть книг. С этих книг я и начал изучение вопроса.

Я читал в основном книги и статьи англичан – Фуллера, Лиддела Харта и Мартела. Они подогрели мой интерес и дали пищу для размышлений. Авторы, дальновидные солдаты, уже тогда видели в танках нечто большее, чем просто вспомогательные средства для действий пехоты. Они рассматривали танк как элемент стремительной моторизации нашего века, став, таким образом, пионерами нового способа ведения крупномасштабных военных действий.

Из их книг я узнал о концентрации бронетехники в битве при Камбре. Именно Лиддел Харт делал упор на применении бронетанковых войск в наступлениях на большие расстояния, в операциях, направленных на разрушение коммуникаций вражеской армии, и именно он предложил формировать дивизии бронетехники из сочетания танков и бронированных машин пехоты. Находясь глубоко под впечатлением этих идей, я пытался адаптировать их для нашей собственной армии. Поэтому многими идеями, определившими наше дальнейшее развитие, я обязан капитану Лидделу Харту.

Среди слепых и одноглазый – король. Так как больше этой темой не занимался никто, я очень скоро оказался единственным специалистом. Несколько небольших статей, которые я писал в газету «Милитер вохенблат» («Военный еженедельник»), укрепили за мной эту репутацию. Редактор газеты, генерал фон Альтрок, часто навещал меня и просил писать еще и еще. Это был солдат высшего класса, и он был озабочен тем, чтобы материалы газеты освещали самые современные проблемы.

В ходе этой деятельности я познакомился с Фрицем Хайглем, австрийцем, автором «Справочного пособия по танкам». Я смог предоставить ему некоторую информацию по тактическим вопросам, а он произвел на меня впечатление истинного немца.

Зимой 1923/24 года подполковник фон Браухич, который позже станет главнокомандующим армией, устроил маневры с целью проверки возможностей моторизованных войск в части координации их действий с авиацией; эти упражнения привлекли внимание управления военной подготовки, и в итоге мне предложили должность преподавателя тактики и военной истории. Успешно пройдя тесты, я был отправлен на так называемую «инструкторскую стажировку». В рамках этой стажировки осенью 1924 года я попал в штаб 2-й дивизии в Штеттине (Щецин), которой командовал в то время генерал фон Чишвиц, снова ставший таким образом моим непосредственным командиром.

Однако перед тем, как попасть туда, я нес ответственность, под командованием преемника Чишвица на посту инспектора полковника фон Натцмера, за ряд занятий, как теоретических, так и полевых, целью которых являлось изучение возможностей применения танков, особенно по части разведывательных действий – во взаимодействии с кавалерией. Все, что у нас для этих целей имелось, были «бронетранспортеры пехоты», неуклюжие машины, дозволенные нам по Версальскому мирному договору. Они имели полноприводный двигатель, но ввиду большого веса использовать их на бездорожье было проблематично. Я результатами занятий остался доволен и в своем заключительном слове выразил надежду, что в наших силах превратить моторизованные части из вспомогательных в боевые. Правда, мой инспектор придерживался прямо противоположного мнения, заявив мне: «Какие к черту боевые? Они муку должны возить!» Да, так и было.

Итак, я отправился в Штеттин, чтобы обучать офицеров, которым предстояла штабная работа, тактике и военной истории. Новая должность подразумевала массу работы; аудитория была такая, что палец в рот не клади, поэтому все занятия надо было продумывать очень тщательно, принимая только взвешенные решения, а материал лекций должен был быть четким и ясным. Что касается военной истории, то я особое внимание уделял наполеоновской кампании 1806 года, которая в Германии незаслуженно игнорируется, несомненно, только из-за того болезненного поражения немцев, которым она завершилась; однако что касается командования войсками в условиях мобильной войны, это была очень поучительная кампания. Затрагивал я также и историю немецкой и французской кавалерии осенью 1914 года. Это тщательное изучение кавалерийской тактики 1914-го впоследствии оказалось полезным для развития моих теорий, в которых большое внимание уделялось тактическому и оперативному аспектам перемещений.

Поскольку я часто имел возможность выносить свои идеи на тактические учения и военные игры, мой непосредственный командир, майор Хёринг, упомянул об этом в моей характеристике. В результате после трех лет работы инструктором меня перевели обратно в военное министерство, в транспортное управление Труппенампта, под командование полковника Хальма, позже – подполковников Вегера и Кюне, являвшееся на тот момент частью оперативного управления. Моя должность была новой: я отвечал за перевозку солдат грузовиками. В общем, это и были все возможности наших военных машин на тот период. Мои работы над темой вскоре вскрыли ряд проблем, возникающих при такого рода транспортировке. Да, действительно, французы, особенно во время Первой мировой войны, достигли на этом поприще больших успехов, например в Вердене, но они при этом осуществляли переброску войск за линией более или менее статичного фронта, когда не требовалась одновременная переброска всей дивизии, включая конный транспорт и в первую очередь артиллерию. А в условиях мобильной войны, когда на грузовики пришлось бы грузить все имущество дивизии, включая артиллерию, их потребовалось бы огромное количество. На эту тему вспыхивало немало жарких споров, и скептиков было больше, чем тех, кто верил в разумное рабочее решение.

Осенью 1928-го ко мне подошел полковник Штоттмайстер из учебного отдела моторизованных войск с просьбой прочесть его людям что-нибудь по танковой тактике. Мое начальство не возражало против такой дополнительной нагрузки. И я вернулся к своим танкам, пусть и в чисто теоретическом аспекте. Мне очень не хватало практического опыта обращения с танками; на тот момент я еще ни одного танка не видел изнутри. А теперь вот мне приходилось учить. Это в первую очередь требовало от меня тщательной подготовки и подробного изучения доступных материалов. Литература о последней войне была теперь доступна в огромных количествах, а в иностранных армиях материал ее был уже достаточно разработан и отражен в соответствующих руководствах . Это облегчило мне изучение теории танкового дела по сравнению с тем временем, когда я впервые попал в военное министерство. Что же касается практики, то полагаться приходилось в первую очередь на учебные упражнения с макетами. Сначала это были тряпичные макеты на каркасах, которые переносили пешие солдаты, но теперь это были уже макеты на колесах, с мотором, из листового металла. Так мы смогли проводить учения с макетами, спасибо подполковникам Бушу и Лизе и III (Шпандаускому) батальону 9-го пехотного полка, которым они командовали. Именно на таких учениях я и познакомился с человеком, с которым впоследствии мне предстояло очень тесно сотрудничать, – с Венком, который был тогда адъютантом III батальона 9-го пехотного полка. Мы приступили к систематической работе по изучению возможностей танка как отдельно действующей машины, возможностей танкового взвода, роты и батальона.

Английское учебное пособие того времени по бронированным боевым машинам было переведено на немецкий и много лет служило теоретическим руководством для развития наших идей.