Английская писательница Шелли Мэри: биография, творчество, личная жизнь. Измены, потери, сожженное сердце любимого: все о бурной личной жизни Мэри Шелли — матери Франкенштейна Место романа «Франкенштейн, или Современный Прометей» в мировой литературе

Рецензия на эту книгу у меня получилась очень длинной и неоднозначной, потому вначале приведу краткое содержание. Задумка хорошая, исполнение сильно хромает. Описания плохие, герои картонно-шаблонные, философские идеи не раскрыты, научности у фантастики не получилось. Делать скидку на возраст, пол автора и написание одним днем (что неправда) не имею никакого желания, считаю книгу недоработанной. Она, конечно, далека от вершин литературного позора, но и гениальным произведением признать я ее никак не могу. Все.
Имеющие мужество прочитать длиннющий текст могут переходить к рецензии.

Чуть ли не самое распространенное развенчание книжных мифов, которое мне встречалось, связано с этой книгой. Каждый второй, ощущающий себя причастным к познанию мировой литературы, спешит сообщить, что Франкенштейн – это фамилия создателя чудища, а не сам демон. А уж, что книга о рукотворном демоне, знают уж точно все (кто про нее слышал).

Еще одна деталь, которую любят посмаковать в связке с этой книгой, это что автором является девятнадцатилетняя девочка, и написала она книгу на спор за одну ночь. После этого, как правило, люди испытывают благоговение и восхищение, и книгу возносят до небес. Как всегда в таких случаях и бывает, все так, да не так. Девочке хоть и было девятнадцать, но она уже была надежно замужем, предварительно, кстати, покуролесив и отбив чужого мужа. То есть в отсутствии опыта общения с мужчинами, да и просто с разными людьми, ее заподозрить нельзя. И кстати, поскольку происходила девочка из семьи писателей, про данное ремесло у нее также представление очень даже имелось. А еще – это не первый ее литературный опыт. Ну и про одну ночь тоже враки. Одной ночью они спорили, другой ночью она созерцала кошмары, навеянные, кстати, предварительными разговорами в гостиной (как раз о рукотворной жизни, так что и идею ей подкинули), а уж потоооом она что-то написала.

Как-то обидно, я считаю, когда делают скидку на пол, оценивая результат умственного труда. Скидка на возраст, кстати, тоже часто сомнительна, так как молодой ум жив и пытлив, а дети ну просто по законам эволюции должны быть умнее родителей. И я скидок никаких делать не хочу. А без скидок мне книга показалась крайне слабой.

По пунктам.

1. О замысле.

Что хотела сказать Мэри Шелли? У меня есть три варианта: просто рассказать страшилку (как и было задумано спором), порешать какие-то философские вопросы, написать научно-фантастическое произведение. Я не увидела реализации ни одного из этих замыслов. Для страшилки – не страшно. Вообще, описательная мощь книги слаба, но об этом чуть позже. Для решения, да и даже для обсуждения философских вопросов книга очень поверхностна. Вопросы и не ставятся толком, о чем-то можно догадаться, что-то нафантазировать, но что закладывалось? Уж о развитии этих вопросов, об умственном эксперименте и речи нет. От научной фантастики в книге, простите, нет вообще ничего. Логика, достоверность, детальность, продуманность – все не получилось. Об этом также позже. В сухом остатке по данному пункту – ни для одного из трех замыслов, которые мне удалось заподозрить в этой книге, мне не удалось обнаружить достойной реализации.

2. О реализации, фактуре, героях.

Для донесения до читателя своего замысла автор может пугать, волновать, удивлять красотой, наводить на мысль, да разжевывать эту мысль, в конце концов. И в его распоряжении есть такие инструменты, как сюжет, описания, диалоги и эмоции, характеры героев.

С сюжетом все вполне приемлемо. Даже и свежо, наверное, было. Правда, с Прометеем я решительно не согласна, уж лучше бы была аллюзия на создателей Голема. Хотя бы потому, что у Прометея вышло не то, чтобы плохо. А рукотворен и страшен был как раз тот глиняный товарищ. Но, тем не менее – и сама идея, и сюжет – вполне годятся. Костяк, так сказать, прочен. Вполне возможно, что именно он и родился за ту пресловутую одну ночь под воздействием вдохновения. Но, как гласит избитое изречение, в гениальном творении вдохновения на один процент, а остальные девяносто девять – это упорная работа. И будто бы с упорной работой у милой юной Мэри не сложилось. Потому что все остальные составляющие слабы.

Описания – это страшная посредственность. Они не визуализируются вообще, составлены из совершенно одинаковых предложений и выспренних фраз, да еще и с перекосом: одна и та же лужайка описана кучу раз и многословно, а, скажем, суровое море, в котором мотался Франкенштейн в какой-то момент – кой-как двумя словами. А вот для донесения до читателя эмоций - его ужаса и отчаяния – пригодилось бы как раз второе. Сразу вспомнился многословный Гюго, у которого и почувствуешь, и понюхаешь, и попробуешь и замерзнешь, и захлебнешься там вместе с героем, так, что спасать придется.

Диалоги и эмоции шаблонные. Все говорят абсолютно одинаковыми фразами, никакой личностной окраски. Прочитай случайный диалог – и не угадаешь, кто с кем. Даже демон – и тот был неотличим, скажем, от рамочного героя (автора письма сестре, который повстречал Франкенштейна и записал его историю; кстати, не очень ясно, на кой была нужна эта многослойная рамка). Передача эмоций в этой книге производится как в азбуке: С-страх, Л-любовь. То есть, тупо называли. Причем, вкладывая это еще и в уста героев. Что-то вроде «не было человека несчастнее меня», «никто не испытывал ужас сильнее моего» и прочего. Гм-гм. Топорно, нет?

С героями отдельная песня. Предполагаю, что Мэри решилась писать от лица мужчины, дабы развязать ему руки (что первому, рамочному, что Франкенштейну, хотя про первого, как я уже сказала, вообще не ясно, зачем он). Все же, дамы в ее время были не так вольны в занятиях и произведениях. Но абсолютно однотипные мысли всех героев больше тянут на стенания кузины-жены Франкенштейна. И совсем не похожи на мужчин-путешественников, мужчин-исследователей, да вообще на мужчин. Я просто не могу разглядеть за ними ничего мужского. Люди, конечно, разные (чего в этой книге не видно), но, однако же, мужчины психологически более склонны к деятельности, нежели к эмоциональности. То есть, первой реакцией на гнев скорее будет удар кулаком по столу, а не длинная тирада в ночь. А там все как один выглядели кисейными барышнями, которые даже и корсет сами не затянут, зато, начитавшись романов, театрально возводят очи горе и говорят-говорят-говорят.

Ну и особо хочу проехаться по Франкенштейну. Что там рамочный герой говорит? Никогда он не встречал человека лучше, или что-то в таком духе. Простите? Этот слабохарактерный засранец? Сначала товарищ не включил голову и пошел на поводу у своих амбиций и что-то там понаделал. Вышел демон. Что, кстати, тоже под вопросом, сразу ли вышел демон. Что Франкенштейн делает дальше? Валится в обморок, а затем только и делает, что скулит про раскаяние. То есть, оторвать мягкое место от постели и пойти исправлять нанесенный вред – это нет, так не делают «лучшие люди»? На самом деле, он просто перепугался, как заяц, да и думать забыл про свое создание. Возьмем женщину: родила орущий кабачок, испугалась и выкинула в лес. Нормально? Вот Франкенштейн сделал так. Потом он выясняет, что «кабачок» выжил, стал, почему-то, «плохим» (Задуматься, почему? Да зачем?), и начинает словоохотливо и бездеятельно раскаиваться. В этот момент он прекрасно осознает, что его родственники под ударом. Зато, внезапно через некоторое время, получив прямую угрозу «он об этом не подумал». Нет, серьезно? Может, дело в опии, который он принялся принимать в терапевтических целях? Этот слюнтяй – все еще лучший из людей? А когда всему трындец, он, наконец, подхватывается и начинает за своим созданием бегать с пистолетом. Если уж вся сила интеллекта ушла на «роды», а на понимание и развитие своего создания у Франкенштейна ее не осталось, и раз уж он твердо решил «избавить мир от демона» - начинал бы бегать сразу, геройски спасать мир. Но нет, реально его могло поднять на дело только эгоистичное чувство мести. Очень сомнительный герой. От его самолюбования подташнивает. А стройный хор восхищения Франкенштейном вызывает недоумение: то есть, Мэри искренне считает получившегося у нее персонажа душкой?

По демону проезжаться не буду, потому что попросту не хватает данных. Его «становление» вообще покрыто мраком. С мотивами как-то тоже не ясно, но надо ли говорить, что это существо «возможностями значительно превосходящее человека», крайне противоречиво? Или уж превосходил бы чисто физически тогда (но как он изъясняется, после недолгого времени подслушивания людских разговоров! Как рассуждает о собственной отверженности!), или слепил бы себе подругу сам, раз ему приспичило. Поехали дальше, и так подзадержались.

3. О философских вопросах.

Мне приходили в голову разные мысли во время прочтения, но думаю, что добрая половина вызвала бы сильное удивление у автора (о, я и правда там об этом? Как неожиданно приятно).
На поверхности в пошлой наготе лежит осуждение присвоения человеком божественного промысла. Нет рукотворной жизни, получится демон. Опять, как и с эмоциями. Мысль не раскрывается, она констатируется. Потому что нет никаких внятных объяснений тому, почему, собственно, у Франкенштейна так нехорошо с этим беднягой вышло.

Следующая мысль, которая меня посетила, была о том, что этот демон мог быть символом Инь и Ян. Символом всего хорошего и светлого в человеке остался Франкенштейн (хотя я с этим не могу согласиться), а все темное воплотилось в демона. Ну, тут можно продолжить о том, что если эти два составляющих растащить, получается плохо: темное бузит, светлое страдает. Целостность и гармония – наше все.

Далее тянет порассуждать об ответственности создателя за свое творение. Ответственности родителя за ребенка. Детских комплексах, наконец. У демона, может, травма неприятия, а вы хотите, чтобы он «вырос» благополучным и добрым. Тут я, кстати, демону слега сочувствую. Это как папаша-алкаш, возмущенный тем, что сын уголовником вырос. Его брошенный и покинутый на голодную и холодную смерть сын. Типа – ну да, пил, но не я ж за еду не грабил, потому я хороший, а ты, сына, непонятно, в кого такой плохой. Тут, кстати, есть очень интересная тема на подумать, чисто психологическая. Ведь тема детских травм сейчас очень популярна. И вот сидит дядя лет тридцать, ничего не делает и обвиняет родителей в плохом воспитании. И вроде бы не поспоришь, но и вроде бы дядя уже не мальчик. Где кончается ответственность одно и начинается ответственность другого? С приобретением дееспособности (про совершеннолетие не говорю, демон же полноразмерным «родился»)? Но откуда у него вот так, по щелчку, возьмутся все нужные добродетельному человеку качества, если их в нем никто не развивал? Интересно, но на самом деле в книге об этом ничего нет, это у меня мысли поскакали.

Можно продолжить мыть песок в надежде добыть золото. Например, можно откопать проблему выбора между реальным благополучием близких и мифическим благополучием мира. Или проблему убийства во благо. Или проблему жертв во имя науки и прогресса. Или об отвержении непохожих и гонения за внешность. Если очень постараться, кое-что намыть можно. Но, честно говоря, я считаю, ничего из этого не раскрыто, вряд ли было замыслом автора, и вообще – скорее это, скажем, галлюцинации от упорного рассматривания через лупу произведения, в котором надо отыскать гениальность. У меня в этот момент случилось нормальное такое дежавю тщетных поисков смысла в школьных сочинениях на высосанные из пальца темы. Повторюсь, автор был бы нимало удивлен, узнав, что следующие поколения находят у него в произведениях под угрозой двойки по литературе.

4. И последнее. О научной фантастике.

Ее тут нет. Все, что может быть связано с наукой, оставили за кадром. Франкенштейн что-то абстрактное поизучал – и вуаля. Ни намека о том, что было взято за основу, что натолкнуло на мысль, как это сделать и так далее. Пусть с фантастическими дополнениями, но работа должна была быть как-то описана. Научная фантастика – именно в этом. А возникновение из воздуха волшебного существа – это фэнтези. И то, у хорошего фэнтези должен быть логических хребет. Тут все очень плохо с ним. Развитие демона происходит какими-то скачками, непонятно, как и почему. Не понятны толком его исходные возможности и то, откуда они взялись. Кстати, об исходном. Этот как огромный демон влез в шмотки, что он стащил у Франкенштейна? И зачем он вообще их стащил в первую же ночь, будучи в полной несознанке? Дальше. Пусть он научился говорить, подслушивая, и читать, подсматривая. Ну, гений. Но откуда прекраснодушные рассуждения о добрых намерениях и отверженности? Даже если это все было лукавство (чему противоречит финал), откуда он этих техник понабрался-то? И с этими его злыми кознями тоже неясно. Прямо обратка той силы, что вечно хочет зла и совершает благо. А последний гвоздь в крышку гроба научности в книге забили совершенно недостоверные описания арктического морского путешествия. Они, правда, в начале книги, но все равно представляются мне вишенкой на торте под названием «Не знаешь - не пиши». Они вообще там были лишними! Эта рамка с путешественником-любителем эпистолярного жанра была абсолютно ни к чему. А в ней еще и ошибок понаделали. Представления у девушки об этом как о морской прогулке в некомфортную погоду, в самом деле…

В общем, все. За идею и относительную новизну жанра и темы пусть будет шесть баллов. А повод поразмыслить на всякие сложные и философские темы можно при желании и в бульварной газете найти. Нет глубины у этой книги, нету.

Мэри Шелли (полное имя - Мэри Уолстонкрафт Шелли / Mary Wollstonecraft Shelley (по мужу, урождённая Годвин / Godwin) - английская писательница, драматург, автор рассказов, эссе, биографий и путевых заметок.

Мэри Шелли родилась в Сомерс-Тауне, Лондон. Она была вторым ребенком феминистки, философа, преподавателя и писательницы Мэри Уолстонкрафт и первым ребенком философа, писателя и журналиста Уильяма Годвина , снискавшего громкую известность социально-утопическим «Исследованием о политической справедливости» (1793). Мать Мэри умерла через десять дней после рождения дочери от родильной горячки. Мэри и её родная сестра Фанни Имлай (дочь Мэри Уолстонкрафт от первого брака) воспитывались отцом.

Хотя Мэри Годвин не получила официального образования, отец обучал ее широкому кругу предметов. В детстве у нее была гувернантка, ежедневный наставник и она читала детские книги своего отца по римской и греческой истории в оригинале. Также в течение шести месяцев в 1811 году Мэри посещала школу-пансион в Рамсгейте.

Весной 1814 года она познакомилась с Перси Биши Шелли , который поразил ее воображение. В свою очередь молодой поэт нашел в ней то, чего не хватало ему в жене Хэрриет: широту умственных интересов, свежесть и глубину поэтического чувства, пренебрежение к «дамским» заботам о светских приличиях, моде, комфорте. В возвышенном образе Цитны - героини поэмы «Восстание Ислама» (1818), которую Шелли посвятил молодой жене, ее идеализированный облик был слит воедино с романтически преображенными воспоминаниями о ее матери, Мэри Уолстонкрафт.

Поскольку отец Мэри не одобрил ее связь с Шелли, 28 июля 1814 года пара в сопровождении сводной сестры Мэри, Клер Клермон, тайно уехала во Францию, оставив в Англии беременную жену Перси. Они путешествовали по разоренной войной Франции, побывали в Швейцарии, спустились вниз по Рейну до голландского порта Масслёйс, а 13 сентября 1814 года прибыли в Грейвсенд, графство Кент.

Мэри Шелли пробовала писать еще в детстве. Во время свадебного путешествия летом 1814 года она принялась за сочинение романа под мрачным заглавием «Ненависть», рукопись которого не сохранилась. Шелли был высокого мнения о литературном таланте жены, считая, что ей должно особенно удаваться изображение трагического. Иногда они пользовались одной записной книжкой: сохранился рукописный томик, где наброски повести Мэри Шелли «Матильда» соседствуют с «Одой к Неаполю» и черновыми отрывками «Защиты поэзии» и «Освобожденного Прометея», вписанными рукой поэта. Не удивительно, что стихи Шелли естественно включаются в ее повествовательную прозу. Так, Франкенштейн в десятой главе цитирует раннее стихотворение Шелли «Изменчивость»; нередко и здесь и в других книгах Мэри в ткань изложения вплетаются отдельные образы из лирики поэта.

«Франкенштейн» вышел в свет анонимно весной 1818 года - как раз в то время, когда Шелли и его семья покинули Англию, перебравшись в Италию. Виктор Франкенштейн, этот «современный Прометей», создает человекоподобное существо - гиганта, наделенного необычайной мощью, выносливостью и энергией. Но его создание не может найти себе места в человеческом обществе и скоро неизбежно становится отъявленным врагом людей. Отверженный, несправедливо гонимый людьми, которым этот гигант хотел делать только добро, он становится жертвой собственного рокового одиночества. И первыми жертвами этой сокрушительной силы, «сотворенной» Франкенштейном, оказываются те, кто ему всего дороже и ближе.

Первоначально широкая публика воспринимала его попросту как занимательную фантастическую повесть. Но уже при жизни автора образ Франкенштейна стал приобретать значение обобщающего символа. И именно «Франкенштейн» оказался единственным из художественных произведений Мэри Шелли, которое пережило ее и постоянно переиздается и в наше время. Сегодня можно утверждать, что «Франкенштейн» стоит у истоков жанра научной фантастики. Обладающее мрачной, но необыкновенно сильной энергетикой повествование об ученом, уникальное изобретение которого обернулось трагедией для него и окружающих, предвосхитило пессимистические мотивы ряда современных научно-фантастических произведений. Не случайно уже в XX веке к этому сюжету обращались многие писатели, а имя же самого Франкенштейна, человека, создавшего злую силу, с которой он не смог справиться, сделалось нарицательным.

Летом 1822 года судьба нанесла Мэри свой самый жестокий удар: яхта, в которой Шелли с двумя спутниками возвращался домой из Ливорно, была застигнута внезапным шквалом; тела погибших были найдены только через несколько дней. Теперь все ее заботы были отданы сыну Перси Флоренсу, единственному, кто остался у нее, после того как она похоронила в Италии двоих детей. Начались многолетние конфликты с сэром Тимоти Шелли, который назначил внуку скудное содержание, поставив условием, чтобы Мэри не смела писать о Шелли и издавать его рукописи. Когда же она рискнула нарушить этот запрет, опубликовав «Посмертные стихотворения» Шелли, сэр Тимоти немедленно прекратил выплату денег на содержание внука; большую часть тиража пришлось изъять из продажи.

Мэри мечтала написать биографию мужа; так как это ей возбранялось, она вышла из положения, изложив свои воспоминания о Шелли и размышления о его творчестве в форме развернутых «примечаний» к его произведениям. Чтобы дать сыну достойное образование, Мэри Шелли неустанно зарабатывала на жизнь литературным трудом. Она занималась редактурой, компилировала биографические очерки об иностранных писателях, переводила, рецензировала, чаще всего анонимно. На титульных листах ее романов значилось вместо ее фамилии: «Автор «Франкенштейна». Впрочем, к этому времени секрет ее авторства был уже хорошо известен в литературных кругах.

Из пяти романов, опубликованных Мэри Шелли после «Франкенштейна», наиболее интересны «Последний человек» (1826) и «Lodore» (1835). Как и в других произведениях, написанных ею после смерти Шелли, в них много автобиографического. В период работы над «Последним человеком» Мэри отметила в своем дневнике, что проецировала в будущее, изображенное в этой фантастической утопии, свое мучительное чувство одиночества. В главных действующих лицах романа легко узнать романтически преображенные характеры Байрона и Шелли. Будущее человечества рисуется Мэри Шелли в мрачных красках. Люди добьются расширения своих свобод; новые изобретения улучшат их жизнь (Мэри описывает, в частности, «пернатые» воздухоплавательные аппараты, на которых ее герои летят из Италии в Англию, на что им требуется шесть дней). В 2092 году всюду царит мир. Еще двенадцать месяцев, и на земле наступит рай, мечтает Адриан. Но силы природы ополчаются против людей. Эпидемия чумы охватывает целые континенты. Народы охвачены паникой. В Англии начинается голод. К этому присоединяются небывалые стихийные бедствия: разрушительные ураганы, землетрясения, наводнения. Банды беглецов из Америки являются в Англию; грабя и пожирая, как саранча, все, что попадается на пути, они идут штурмовать Лондон...

В «Lodore», вполне реалистическом психологическом романе, действие которого происходит в тогдашней Англии, в портретах героев также угадываются черты Байрона и Шелли. Особенно интересны главы, описывающие бедственную жизнь в Лондоне молодой супружеской четы Вильерсов. В изображении их мытарств в сумрачном зимнем Лондоне, с его желтыми туманами, толпами равнодушных прохожих, бедными меблированными комнатами, судебными приставами и арестным домом, писательница явно воспользовалась воспоминаниями о печальной зиме 1814/15 года - первой зиме ее замужней жизни.

Представляет интерес и рассказ Шелли «The Mortal Immortal» (1883), в котором ассистент оккультиста Корнелия Агриппы выпивает эликсир бессмертия, сделанный его учителем. Через 300 лет спустя он несчастен, мрачен, почти безумен, т.к. остается молодым, а его любовь давным-давно умерла. На идейном уровне рассказ имеет отсылки к роману отца писательницы Уильяма Годвина «Сен Леон» , и более 40 раз включался в различные жанровые антологии.

В жанровые антологии неоднократно включались также ее рассказы «Valerius: The Reanimated Roman» (1819), «Превращение» (1830), «Сон» (1931), «The Invisible Girl» (1832) и «Roger Dodsworth: The Reanimated Englishman» (1863).

Мэри Шелли умерла 1 февраля 1851 года на Честер-сквер в возрасте пятидесяти трех лет, как посчитал ее врач, - от опухоли головного мозга.

Мэри Шелли - английская писательница, литературный критик, ярая республиканка по убеждению. Она считается первой женщиной-автором научно-фантастического романа.

Чувство страха присуще каждому человеку с раннего детства. Но если поначалу истории про Буку и Черную Руку, подхлестнутые живым воображением, вызывают животный ужас и боязнь темноты, то с возрастом они только приятно щекочут нервы. Специалисты утверждают, что «ужастики», как и «боевики», снимают накопившееся напряжение. И люди с удовольствием идут смотреть приключения различных придуманных монстров и особенно - легендарного Франкенштейна. Немногие знают, что «оживший труп» первоначально не имел имени, и уж, тем более, что у него есть литературная мама - Мэри Шелли.

Время шло, и Мэри превращалась в очаровательную девушку с нетипичными для той эпохи взглядами: она увлеклась идеями республиканцев. Ее отец вторично женился, и с мачехой падчерица общего языка не находила. К тому же семья находилась в затруднительном материальном положении: чтобы прокормить многочисленных сводных братьев и сестер Мэри, Уильям Годвин был вынужден заняться литературной поденщиной. От писателя отвернулось большинство старых друзей, но им на смену приходили новые, увлеченные его философскими концепциями.

Так однажды в доме Годвинов появился юный барон, наследник немалого состояния и начинающий поэт Перси Биш (Биши) Шелли. Он уже был женат на недалекой и довольно скандальной женщине, Харриет Вестбрук, в их семье подрастали дети. Хорошенькая юная блондинка с темными глазами, трезво глядящая на мир и свободно рассуждающая о совсем не женских вещах, поразила Перси. Да и 16-летняя Мэри не устояла перед красотой и обаянием мужчины, писавшего такие замечательные стихи. Молодые люди стали любовниками и тайно встречались на могиле матери Мэри, хотя фактически и не скрывали своей связи. Когда упорные слухи дошли до Уильяма Годвина, девушка уехала во Францию вслед за любимым. Но не прошло и года, как они вернулись, а Мэри похоронила внебрачную дочку.

Судьба все же была на стороне влюбленных. В январе 1815 г. у них родился здоровый сын Уильям. Однако жизнь преподносила и тяжелые испытания их любви. Не выдержав позора, в конце декабря 1816 г. утопилась Харриет Шелли, и Перси лишили родительских прав. Но спустя всего 20 дней после похорон супруги он женился на Мэри, несмотря на отречение от него семьи, считавшей нетитулованную и для того времени фривольно ведущую себя девушку недостойной партией для барона. Годвин, в свою очередь, не давший согласия на этот брак, тоже отказался от дочери и не возобновил с ней отношений до самой своей смерти.

Тем не менее, летом Мэри с мужем и сводной сестрой Клер Клермон уехали на отдых в Швейцарию. Их дом оказался рядом с виллой лучшего друга Перси - лорда Джорджа Гордона Байрона. Жена Шелли показалась известному поэту «почти девочкой». Друзья все время проводили в беседах, а по округе ходили разговоры о разврате, царившем на вилле, и о проводимых там сеансах черной магии. В действительности лето в Швейцарии закончилось рождением у Клер дочери от Байрона и... первым романом, написанным Мэри Шелли.

Появлением книги «Франкенштейн, или Современный Прометей» читатели обязаны дождливой швейцарской погоде и неподдельному интересу четырех друзей к проблеме создания искусственной жизни. Скучая в один из вечеров, Байрон предложил состязание: кто напишет лучший и самый «готический», то есть самый страшный, рассказ на эту тему. Ни у кого, кроме Мэри, так ничего и не вышло. Сама писательница говорила, что сюжет для своего романа (он вышел из печати в 1818 г.) она позаимствовала из сна. Ей привиделся оживленный с помощью науки безобразный труп. «Желтая кожа слишком туго обтягивала его мускулы и жилы; волосы были черные, блестящие и длинные, а зубы белые как жемчуг; но тем страшнее был их контраст с водянистыми глазами, почти неотличимыми по цвету от глазниц, с сухой кожей и узкой прорезью черного рта», - писала она о монстре.

«Франкенштейн...» до сих пор остается спорной книгой. Критики сошлись в одном: в романе явно слышны республиканские мотивы. В размышления одной из героинь Шелли вкладывает свои мечты о бескровном переходе от монархической к демократической форме правления, как к более выгодной с социальной точки зрения. В остальном же литературоведы разделились на два лагеря. Одни считают, что Мэри не ставила перед собой никаких высоких задач и просто написала заставляющую трепетать нервы историю. Вторые видят в романе глубокую философскую идею: прежде, чем взять на себя роль Творца, подумай, способен ли ты будешь ответить за свое детище и мысль, что человек по сути своей положителен, а тот или иной характер формируется в зависимости от условий.

Кто из них прав, смогла бы ответить лишь сама писательница. Читателей же история доктора Виктора Франкенштейна и созданного им монстра интересовала лишь, как навевающая страх. Надо сказать, что ни одна из последующих работ («Вальперга», 1823 г.; «Последний человек», 1827 г.; «Фолкнер», 1837 г.) не была настолько сильной и интересной. В общем, литературное наследие Мэри Шелли составляют 6 романов, 20 новелл, критические статьи и рецензии, переводы зарубежных авторов и лекции по литературе. После 1822 г. все работы писательница подписывала не иначе как «автор "Франкенштейна"».

Жизнь Шелли сама по себе напоминает трагический роман. Одного за другим Мэри теряет своих детей: годовалую Клару и трехлетнего Уильяма. В июне 1822 г. у нее случился выкидыш, а через месяц писательницу постигло новое горе: катаясь на яхте, утонул любимый муж (по другим данным, Перси Шелли был ограблен пиратами и утоплен). Тело поэта предали огню, и вдова всю жизнь носила с собой его сожженное сердце.

Она издала сборник сочинений Шелли «Посмертные стихи», снабдив его обширными примечаниями, отказалась выйти замуж за его близкого друга Джона Трелони. Свекор запретил ей подписываться фамилией мужа, не желая очернять дворянский род «сочинительством», и пригрозил в противном случае отсудить маленького Перси Флоренса, родившегося в 1819 г. и волей судьбы оставленного матери. Мэри не только согласилась на это унизительное условие, но и сумела отсудить приличное содержание сыну.

Последние годы жизни Шелли занималась в основном критической работой, вела переписку с Б. Дизраэли, П. Мериме, Ф. Купером, Ф. Стендалем, много путешествовала по Европе.

Она умерла 1 февраля 1851 г. в небольшом курортном городке Борнмуте и была похоронена на кладбище у церкви Св. Петра. Спустя 40 лет единственный раз увидели свет все произведения писательницы. Большая часть ее творчества так и осталась невостребованной читателями, но монстр Франкенштейн оказался таким живучим, что перекочевал со страниц романа на киноэкраны. С 1910 г., когда вышел первый фильм, и до настоящего времени образ чудовища переосмысливался режиссерами и актерами в многочисленных экранизациях. И только в 1994 г. в картине «Франкенштейн Мэри Шелли» было названо имя его создательницы, до того пребывавшее в забвении.

Мэри Уолстонкрафт

Семья Мэри Уолстонкрафт была типичной для того времени. Ее отец был строгим главой семейства - сейчас его назвали бы алкоголиком и абьюзером. То получая нежданное наследство, то разбазаривая его, он перевозил семью из дома в дом, каждый раз стараясь поселиться поближе к пабу. Спокойный и даже заботливый в трезвом виде, под градусом он превращался в животное. По ночам он насиловал жену, а однажды спьяну повесил во дворе собаку - Мэри всю жизнь не могла без слез слышать собачий вой. Девочка защищала себя и мать от жестокого отца и не менее жестокого старшего брата, но вместо благодарности получала за это порицание. По иронии судьбы, главные свои качества - напористость, желание во всем идти своей дорогой - Мэри унаследовала именно от жестокого отца, а не от безвольной матери.

С образованием Мэри везло не больше, чем с семьей, - как и всем женщинам в XVIII веке. Старший брат изучал в школе историю, математику и латынь.

Мэри не могла дождаться, когда сможет отправиться в школу, но обнаружила, что образование для девочек ограничено сложением и вышиванием. Лишние знания по понятиям того просвещенного века женщине только вредили.

Друзей в школе завести ей тоже не удавалось: своенравную девчонку изводили и учителя, и одноклассницы. Единственной подругой Мэри стала девица Джейн Арден, дочь ученого-самоучки Джона Ардена. Джон поддерживал интересы дочери и ее подруги, подсовывая им книги и давая поглазеть в телескоп на звездное небо.

Другой подругой Мэри стала Фэнни Блад. Ее отец тоже был пьяницей и игроком, но детей, правда, не бил. Однако и содержать семью он был не в состоянии, потому обеспечивала всех Фэнни, талантливая художница-иллюстратор. Джейн Арден научила Мэри «видеть в неудачах благословение». А Фэнни показала, что женщина может спастись от тирании мужчин - жестоких или, напротив, слабых.

Чем дальше, тем более самостоятельной - по тем временам почти наглой - становилась Мэри. Устав от семьи, она уехала в Лондон, где стала переводчицей и писательницей - не без помощи друга, либерального издателя Джозефа Джонсона.

Карьера писателя для женщины была немыслима, но Мэри писала, что собирается стать «первой из нового рода». Она пробовала перо в художественной литературе, но прославили Мэри дерзкие философские трактаты.

В 1790 году она издала «Защиту прав человека», где нападала на консервативную критику Французской революции. А два года спустя вышел скандальный трактат «Защита прав женщины».

Современники считали «права женщин» такой же абсурдной вещью как «права животных». И даже более абсурдной, потому что первые законы, защищающие лошадей и собак от насилия, появились на двадцать лет раньше актов, защищающих женщин. В конце XVIII века люди устраивали революции, боролись за отмену рабства, бросали вызов религии, но мало кто задумывался о правах женщин.

Мэри Шелли

Уолстонкрафт же как само собой разумеющееся сообщала: женщины должны иметь те же права, что и мужчины; женщины должны получать достойное образование. Тем, кто утверждал, что женщины не могут получать образование, потому что глупы, Уолстонкрафт бросала в лицо: нет, они глупы, потому что вы закрыли им доступ к хорошим школам.

В 1792 году Мэри Уолстонкрафт отправилась в Париж, где только что была свергнута монархия. Там она влюбилась в молодого американского бизнесмена и дипломата Гилберта Имлея. Их связь была недолгой. Мэри, уже опытная писательница, помогла Гилберту с его романом, а через год родила свою первую дочь Фэнни. «Моя маленькая девочка начинает сосать настолько мужественно, что ее отец нахально утверждает, будто она напишет вторую часть „Прав женщины“», - шутила Мэри в письме к другу. Но вскоре отец свернул дела и второпях сбежал в Лондон к какой-то актрисе.

Одинокая женщина с ребенком, рожденным вне брака - незавидная участь. Мэри Уолстонкрафт дважды попыталась покончить с собой - к счастью, безуспешно, и вскоре воспрянула духом. Мэри снова стала писать, вернулась в круг лондонских интеллектуалов, где ее и ждало наконец недолгое счастье.

У Мэри Уолстонкрафт начался бурный роман с Уильямом Годвином, философом и предтечей анархизма. В марте 1797 года выяснилось, что Мэри ждет ребенка, и влюбленные решили пожениться. Годвин в философском трактате «Политическая справедливость» выступал за отмену института брака. «Брак, как мы понимаем, это монополия, и худшая из монополий», - писал он, но в собственной жизни решил сделать исключение. Он не хотел, чтобы его дочь росла незаконнорожденной и подкорректировал свои анархистские взгляды.

Брак, конечно, нужно искоренить, но в наше отсталое время с этим необходимым злом нужно мириться.

Через несколько месяцев дерзкой феминистки и молодой матери не стало.

В 1798 году Годвин издал «Мемуары об авторе „Защиты прав женщины“», где рассказал о Мэри Уолстонкрафт с любовью и шокирующей откровенностью, не умолчав о внебрачных связях жены и ее попытках самоубийства. Окружающие говорили, что Годвин «раздел мертвую жену донага» и обвиняли его в бесчувственности. По злой иронии, мемуары, которые должны были увековечить память о Мэри, стали обвинительным заключением.

До конца века за Уостонкрафт закрепился образ порочной женщины, которая не знала своего места и поплатилась за это. Некоторые, вроде социолога Гарриета Мартино, считали ее не негодяйкой, а «несчастной жертвой страсти». До самого XX века люди отказывались принять ее такой, какой она была: дерзкой, отчаянной, не всегда счастливой, но знающей себе цену женщиной. Но немногих ее путь вдохновлял и поддерживал. Среди них - Элизабет Браунинг, Жорж Санд, Вирджиния Вулф и собственная дочь Мэри Шелли.

Кадр из фильма «Франкенштейн» (1931)

Дочери в жизни повезло больше. Она росла без матери, но отец окружил девочку любовью. Он учил ее разбирать буквы, гуляя вокруг маминого надгробия, а складывать их в слова - по маминым книгам. По ночам отец читал ей «Сказки матушки Гусыни» Перро и басни Лафонтена. Часто в гости заходил поэт Сэмюэл Кольридж, который в гостях у Годвинов представал не суровым романтическим поэтом, а выдумщиком и острословом.

Дочери тоже не сиделось на месте: уже в 14 лет отправилась в самостоятельное путешествие в Шотландию. По дороге девушку, мучавшуюся морской болезнью, обокрали, но даже это ее не остановило.

Два года спустя Мэри Годвин встретила Перси Шелли, молодого голубоглазого красавца, повесу и бунтаря. Его исключили из Оксфорда за антирелигиозный памфлет, он мечтал возглавить в Ирландии бунт против короны и сбежал со своей шестнадцатилетней невестой из дома, за что был лишен наследства. Мэри была околдована, и чувство оказалось взаимным. Шелли немедленно бросил свою пассию и снова бежал с шестнадцатилетней невестой - на этот раз в Париж.

В 1816 году Мэри (она уже взяла себе фамилию Шелли), Перси и их новорожденный сын Уильям, названный в честь дедушки, отправились отдохнуть в Женеву в компании лорда Байрона и врача Джона Уильяма Полидори.

Это сырое и холодное лето стало одним из самых важных в истории фантастики. Хмурая погода, чтение немецких рассказов о привидениях и разговоры о гальванических экспериментах Эразма Дарвина вдохновили Мэри на роман «Франкенштейн, или Современный Прометей».

«Я впервые перешагнула из детства в жизнь», - рассказывала Мэри о том лете. Позже Мэри Шелли написала еще несколько новелл, хороших, но гораздо менее успешных. Однако и одного «Франкенштейна» ей хватило, чтобы навсегда войти в историю литературы.

Личная жизнь младшей Мэри была - по всем канонам романтизма - красивой, короткой и трагичной. Ее первая дочь прожила лишь тринадцать дней. Вторая, Клара Эверина, умерла через год. Трехлетний сын Уильям не пережил эпидемии холеры. Из четырех детей выжил лишь один. А муж Перси в мае 1822 года попал в шторм у берегов Италии. От шхуны не осталось и следа. Тело поэта с томиками Софокла в кармане прибило к берегу лишь через несколько дней.

Перси Шелли

Мэри Шелли пережила своего мужа почти на тридцать лет. Всю жизнь она посвятила литературе и продолжении материнских традиций. Она помогала женщинам, которых отринуло общество. Женщины, страдавшие от несчастливого брака, в XIX веке не могли потребовать развода. Но они могли бежать, и Шелли рисковала своей репутацией, лишь бы обеспечить им защиту. Даже на исходе жизни, умирая от опухоли мозга, она дрожащей рукой писала в Королевский литературный фонд, выбивая пенсию для едва знакомой женщины. Когда фонд отказал, Шелли сама завещала ей 50 фунтов до конца жизни. Быть дочерью феминистки в XIX веке было непросто; жить по ее принципам - еще сложнее. Далеко не всем Мэри Шелли была по душе. Ее оскорбляли в лицо и за глаза, шантажировали, обвиняли в плагиате.

По мнению многих недругов, автором «Франкенштейна» была не Мэри, а Перси Шелли. Главный довод в пользу этой теории - женщина хорошего романа написать не может.

На самом деле параллели в творчестве супругов объясняются до обидного просто: они пользовались одной записной книжкой.

Обвинениями и угрозами проблемы не заканчивались. Свекор грозил оставить внука без наследства, если Мэри Шелли посмеет издать рукописи мужа или воспоминания о нем. Переводы и очерки Мэри Шелли выходили анонимно, а на обложках романов было написано «Автор „Франкенштейна“». Имя Мэри было секретом Полишинеля, но выпустить книгу с женским именем на обложке все еще было неслыханной дерзостью.

И после смерти в заслугах Мэри Шелли отказывали даже доброжелатели.

Автор некролога в The Literary Gazette сообщал, что главная заслуга писательницы - не «Франкенштейн», а то, что она была женой своего мужа и дочерью своего отца. Почти все работы Мэри Шелли со временем были забыты, а окончательно кануть в лету мешала только популярность «Франкенштейна».

Две Мэри, мать и дочь, прожили разные жизни, но во многом они схожи. И дело не только в общем имени, не в том, что у обеих были внебрачные дети, не в том, сколько испытаний им пришлось пережить. Мэри Уолстонкрафт и Мэри Шелли объединяла воля к жизни и желание прожить ее с высоко поднятой головой. Уже одно это было подвигом в век, когда женщина была почти бесправным созданием. Но они вписали свои имена в историю литературы и философии, пошатнув несправедливые устои.

Кадр из фильма «Франкенштейн» (1931)

Уже несколько десятилетий подряд история о Франкенштейне не теряет своей популярности. Кинорежиссеры частенько обращаются к этому образу. Но мало кто знает, что автором истории об ожившем монстре стала хрупкая утонченная 19-летняя девушка Мэри Шелли (Mary Shelley) . Ее произведение было написано на спор и положило начало новому литературному жанру – готический роман. В голову героя писательница «вложила» свои мысли и переживания, возникшие вследствие ее непростых жизненных перипетий.

Будущая создательница истории о страшном монстре родилась в Лондоне в 1797 году. Ее мать умерла спустя 11 дней после появления на свет Мэри, поэтому воспитанием девочки по сути занималась старшая сестра Фанни. Когда Мэри исполнилось 16 лет, она познакомилась с поэтом Перси Шелли (Percy Bysshe Shelley). Несмотря на то, что Перси был женат, он влюбился в юную девушку и уговорил ее сбежать из отчего дома во Францию. Вскоре деньги закончились, и влюбленным пришлось вернуться домой. Отец Мэри был возмущен поступком дочери.

Усложнило дело то, что Мэри была беременна. Перси Шелли, в свою очередь, разводиться не собирался, отчего 17-летняя девушка стала объектом язвительных нападок со стороны общества. Из-за переживаний у нее случился выкидыш. Поначалу Мэри и Перси жили в любви и согласии, но девушку очень обижали «либеральные» взгляды гражданского мужа, а именно его любовные похождения.

В 1817 году жена законного поэта утонула в пруду. После этого Перси и Мэри официально поженились. Дети, которых рожала Мэри, умирали один за другим, приводя женщину в отчаяние. Выжил только один сын. Разочарование в семейной жизни породили в Мэри Шелли такие чувства, как одиночество и отчаяние. То же самое потом будет испытывать ее герой-монстр, отчаянно нуждающийся в понимании окружающих.

Перси Шелли водил дружбу с более известным поэтом Джорджем Байроном. Однажды Мэри Шелли, ее муж и лорд Байрон, собравшись вокруг камина дождливым вечером, разговаривали на литературные темы. В конце концов они поспорили, кто напишет лучшую историю о чем-то сверхъестественном. С этого момента Мэри начала создавать историю о монстре, ставшую первым в мире готическим романом.

«Франкенштейн, или Современный Прометей» был впервые опубликован в 1818 году анонимно, т. к. редакторы и читатели предвзято относились к женщинам-писательницам. Только в 1831 году Мэри Шелли подписалась своим именем под романом. Муж Мэри и Джордж Байрон были в восторге от произведения женщины, она выиграла спор.

Современные фильмы об ожившем монстре внесли путаницу в то, кого звали Франкенштейном. Это было имя не чудовища, а его создателя, доктора Виктора Франкенштейна. Он сумел воскресить мертвое тело, а потом, испугавшись своего творения, сбежал из города. Сам монстр с жутким лицом, пытался найти понимание среди окружающих, но общество так и не приняло его.
Несмотря на то, что Мэри Шелли считается автором романа, находятся скептики, которые