Большой пожар в лондоне 1666. Что вызвало великий лондонский пожар? Существует несколько версий трагедии. Город из камня

350 лет назад, 5 сентября 1666 года, закончился Великий пожар в Лондоне, продолжавшийся несколько дней и уничтоживший треть города. Пожар разразился в ночь на 2 сентября. Засушливая погода и сильный ветер способствовали мгновенному распространению огня, охватившему центр английской столицы. Деревянные дома, склады, магазины и мастерские горели очень быстро, хранившиеся в них бочки со спиртным и маслом, веревки, уголь и другие горючие материалы усугубляли ситуацию. А эффективных средств тушения пожара тогда ещё не существовало, что также ухудшало положение.

Пожар начался в пекарне Томаса Фарринера на Паддинг-Лейн вскоре после полуночи в воскресенье, 2 сентября. Семья пекаря поднялась наверх и смогла перебраться из окна верхнего этажа в дом по соседству. Погибла служанка, которая была слишком испугана, чтобы попробовать спастись, она стала первой жертвой пожара. Соседи пытались помочь тушить пожар, но без особого успеха. После часа прибыли приходские констебли, которые предложили разрушить прилегающие дома, предотвратив тем самым дальнейшее распространение огня. Домохозяева были против. Вызвали лорд-мэра Томаса Бладворта, который единственный мог нарушить права владельцев домов. Когда Бладворт прибыл, пламя уже перекинулось соседние дома и продолжало наступать. Опытные пожарные требовали сноса домов, но Бладворт отказался, так и не решился нарушить права владельцев помещений. В итоге очаг пожара не ликвидировали, и он охватил такую область, что привёл к «Великому пожару».

Огню способствовал сильный ветер. А люди, вместо того, чтобы объединиться в борьбе с огнем, начали спасать своё имущество, началась паника. Все улицы и переулки были забыты людьми и их имуществом. На реке была масса барж и лодок, на которых вывозили вещи. Пожарные команды не могли быстро передвигаться. Король Карл II приказал сносить охваченные огнем дома, но было уже поздно. Кроме того, местные власти отказались от предложенных королем солдат.

К вечеру начал бушевать огненный смерч. Очевидец события Сэмюэл Пипс отмечал: «Огонь распространяется, и остановить его не представляется возможным». «Гигантская огневая дуга с милю длиной перекинулась с одного конца моста на другой, вбежала на холм и выгнулась, точно лук». Ещё один современник событий Джон Ивлин писал о страхе и беспомощности лондонцев: «Пламя охватило всё, и люди так поражены … слышны только плач и крики, мечущихся, обезумевших людей, даже не пытающихся спасти своё имущество, такой странный ужас нашёл на них». Он отметил также большое количество телег и пешеходов, выходящих из Сити в открытое поле через северные и восточные ворота, «и многие мили были заполнены имуществом всех видов, и возводились палатки как для людей, так и для их добра, которое они смогли унести с собой. О, убогое и печальное зрелище!»

В понедельник, 3 сентября, пожар распространялся на севере и западе, разрушив Собор Святого Павла, а также продвинулся дальше на юг. Распространение на юг остановилось на берегу реки, но были сожжены дома у Лондонского моста. Пожар распространился на север, достигнув финансового центра города. Дома банкиров на Ломбард-стрит начали гореть во второй половине дня понедельника. Люди надеялись, что стены Байнардс в Блэкфриарсе, остановят пламя. Однако, они не оправдались, и исторический королевский дворец был полностью разрушен, прогорев всю ночь.

Огонь привёл к всплеску насилия. Вскоре распространились слухи, что виновниками пожаров были иностранцы. Считалось, что ветер не может переносить огонь на такие большие расстояния между удаленными друг от друга домами, поэтому люди решили, что свежие очаги возникают по злому умыслу. Подозревали французов и голландцев. Обе страны были врагами Англии во второй англо-голландской войне. Начались погромы и убийства иностранцев. Пожаром воспользовались и уличные преступники, которые грабили дома и людей. В результате правительственным войскам и пожарным пришлось больше времени потратить не на борьбу с огнем, а на облавы на иностранцев, католиков и арестовывая их, или наоборот спасая некоторых людей от гнева толпы.

Тем временем король, решил действовать, не обращая внимания на местные власти (мэр исчез, видимо, сбежал). Он назначил ответственным за операцию своего брата Якова Йоркского. Яков разместил по периметру территории распространения пожара посты; начал мобилизацию мужчин в пожарные (они получали хорошую оплату). Гвардия весь понедельник спасала иностранцев от гнева толпы и старалась поддерживать порядок. «Герцог Йоркский завоевал сердца людей своими дневными и ночными усилиями по тушению пожара», — писал очевидец событий. Сам король Карл II лично работал пожарным, туша огонь и помогая сносить здания.

Вторник, 4 сентября, был днем наибольших разрушений. Работая по плану, пожарные Якова создали большую противопожарную полосу к северу от пожара. Она задержала огонь до конца дня, когда пламя перешло через неё, начав уничтожать богатую торговую улицу Чипсайд. Все были уверены, что Собор святого Павла является безопасным убежищем, учитывая его мощные каменные стены, а также большую площадь вокруг, которая действовала как просека. Однако собор стоял в деревянных лесах, так как в это время проходила его реконструкция. Кроме того, собор был старым и стены укрепили бревнами. Также разрушению собора способствовали и местные жители, которые спасали своё имущество и заполнили весь двор деревянной мебелью, которая возвышалась вдоль стен в несколько рядов. А местная гильдия поставщиков бумаги и письменных принадлежностей заполнила весь подвал бумагой и книгами, после чего закрыла и запечатала двери, чтобы ценный товар никто не украл. То есть весь собор был набит горючим материалом. Леса загорелись ночью вторника и перекинулись на деревянные балки крыши. Через полчаса крыша проломилась и загорелся весь собор. «Камни собора Павла разлетались как гранаты, по улицам бежал поток расплавленного свинца, большая часть тротуаров раскалилась до покраснения, и ни одна лошадь, ни один человек не мог ступить на них», — записал в своём дневнике Ивлин. Собор был разрушен.

В течение дня огонь начал двигаться к Тауэру с его запасами пороха. Однако гарнизон смог предотвратить новую победу огня. Солдаты создали противопожарные полосы, взорвали дома в непосредственной близости, тем самым прекратив наступление огня.

Ветер ослаб во вторник вечером и созданные противопожарные полосы, наконец, дали эффект в среду, 5 сентября. Ещё оставались очаги возгорания, но в целом великий пожар уже закончился. Паника же среди населения, вызванная слухами о вредителях-иностранцах, продолжалась. Толпу удалось успокоить только с помощью войск.

За время пожара сгорело около 13 500 домов, более 80 церквей и множество общественных зданий, было опустошено 300 акров земли. В пепел обратились Ратуша и Королевская биржа — финансовый центр Лондона. Самые страшные бедствия нанес пожар Собору святого Павла. Считается, что пожар лишил крова 70 тысяч человек, при тогдашнем населении центральной части Лондона в 80 тысяч. Общий ущерб от пожара был оценен в огромную по тем временам сумму в 10 млн. фунтов стерлингов. Официально считается, что в пожаре погибло всего несколько человек. Большинству горожан хватило времени, чтобы спастись. Но многие жертвы не были записаны. О бедняках, стариках и больных никто не заботился. Кроме того, местами температура была настолько высока, что плавилась даже сталь и железные цепи. От погибших могло не остаться почти ничего. В результате число жертв может насчитывать сотни и даже тысячи человек.

Реальных виновных в возникновении пожара так и не нашли. В 1667 году Королевский Совет постановил, что пожар был несчастным случаем, вызванным «рукой Божьей, сильным ветром и очень сухим временем года». Также нашли козла отпущения. Люди объявили виновным в возникновении огня француза-смотрителя, простолюдина, Робера Юбера, который назвал себя агентом папы римского и зачинщиком пожара в Вестминстере. Позднее он изменил свои показания, сказав, что в начале поджёг пекарню на Паддинг-Лейн. Юбер был признан виновным, и, несмотря на мольбы о прощении, повешен 28 сентября 1666 года. После его смерти стало известно, что он прибыл в Лондон спустя 2 дня после начала пожара. Кроме того, ходили слухи, что город подожгли католики.

Сразу после пожара был принят специальный Закон о восстановлении Лондона. Многие районы перепланированы, улицы расширены, открыт доступ к реке, а дома стали строить в основном каменные и кирпичные. Верхние этажи больше не могли нависать над улицей и должны были строго вписываться в размеры нижних. С нарушителями обращались теперь просто: построенные здания, не соответствующие технике противопожарной безопасности, просто-напросто сносили под самый фундамент. Но, несмотря на многочисленные радикальные предложения, Лондон был реконструирован в основном по старым планам. В казне не было денег на радикальные перемены.

Кроме того, после пожара стало понятно, что надо что-то делать с системой водоснабжения. До 1666 года из дерева строили не только дома, но и делали водопроводные трубы. После пожара водопроводная сеть столицы тоже оказалась полностью разрушенной. Когда начался пожар, горожане пытались тушить его водой из водопровода. Но воду нельзя было брать из кранов, не перекрывая трубу. Отчаявшиеся горожане ломали водопроводные трубы, чтобы добраться до воды. Но большая часть воды утекла в грунт, а пожар это так и не остановило. В результате Лондон, едва ли не первым из европейских столиц, получил систему противопожарных гидрантов. В 1668 году лорд-мэр Сити издал эдикт, в котором говорилось, что «водоразборные колонки должны быть установлены в наиболее удобных местах на каждой улице, о чем должны быть уведомлены все жильцы, чтобы беспорядочного разрушения труб можно было избежать».

В память о Великом Лондонском пожаре по проекту архитектора К. Рена был построен памятник — величественная колонна высотой 202 фута, внутри которой лестница из белого мрамора, а сверху открывается восхитительный вид на весь Лондон. На пьедестале колонны помещены описание пожара со всеми подробностями и различные аллегорические фигуры.

Предпосылки пожара

С XIII века Лондон рос в двух разных частях. Вестминстер был королевской резиденцией и центром управления, тогда как Сити стал центром торговли. В 1665-1666 гг. Лондон пережил «великую эпидемию чумы», когда погибло около 60 тыс. человек, что составляло одну пятую часть населения английской столицы. Сразу за великой чумой пришла другая катастрофа.

В 1660-х годах Лондон был крупнейшим городом Англии, считается что численность его населения составляла полмиллиона жителей. При этом город был в основном деревянным и уже пережил несколько крупных пожаров, последний был в 1632 году. Строительство домов из дерева с соломенными крышами запрещалось несколько раз, но без особого успеха, так как эти материалы продолжали использоваться по причине их дешевизны. Единственным районом, где дома были построены из камня, был центр Сити, где проживали богачи. В городе находились и возможные источники пожаров — металлолитейные цеха, кузницы, различные мастерские.

Улочки были узкими, между домами оставался очень узкий промежуток, что помогало огню распространиться. Кроме того, с целью экономии земли строили многоэтажные дома, у которых были выступающие верхние этажи — каждый этаж был больше нижнего. Что также при пожаре помогало огню распространиться. В 1661 году Карл II издал указ, запрещающий выступающие этажи, однако местными властями он в основном игнорировался. Королевский указ 1665 года предупреждал об опасности возгорания и требовал лишать свободы строителей и сносить опасные здания. Однако его также проигнорировали.

Собственно Сити (деловой центр города) — район, ограниченный стеной и рекой Темза — был только частью Лондона, составлявшей примерно 2,8 км², где проживало там 80 тысяч человек. Сити был окружён кольцом пригородов, где проживала большая часть лондонцев. В населении Сити преобладали торговцы и ремесленники. Аристократия избегала Сити и проживала либо в сельской местности за пределами трущоб, либо в Вестминстере, где находился королевский двор.

При этом отношения между Сити и королевским домом были очень напряжёнными. Во время Гражданской войны 1642—1651 гг. Сити был оплотом республиканцев. И торговый центр столицы имел автономию. Лондонские магистраты тщательно соблюдали свои вольности. Поэтому во время пожара, когда король Карл II предложил направить в Лондон солдат для борьбы с огнем, руководство Сити отказалось от помощи. Королевская власть начала руководить ситуацией только после того, как попытки лорда-мэра потушить пожар окончились неудачей, а к этому времени пожар уже вышел из под контроля.

В борьбе с пожаром могла помочь близость реки. Теоретически, по всем переулкам от реки до пекарни и прилегающих зданий должны были двигаться пожарные в двух направлениях: от реки к огню и от огня к реке. Такой системы, однако, организовано не было. Никто не пытался потушить огонь, все спасались. Также у реки были множество зданий, которые закрывали подходы и складов с горючими материалами, которые усилили пожар.

Эффективным средством борьбы с пожарами был снос дома (домов), с которого начался пожар, то есть ликвидация очага, который мог привести к расширению зоны поражения. Но в этот раз лорд-мэр Лондона не отдал подобного приказа, а без разрешения дома сносить не стали. К тому времени как король отдал приказ сносить дома для предотвращения распространения пожара, огонь распространился уже слишком сильно, а пожарные команды не могли передвигаться по забитым улицам.

Считается, что решающим фактором, который свёл на нет усилия по борьбе с огнём, стали слишком узкие улицы. Даже в обычное время на них часто возникали заторы из людей и тележек, а во время пожара проходы были просто забиты беженцами, пытающимися спасти своё имущество и бегущими от центра распространения опасности. Также стоит отметить негативные стечение обстоятельств: предшествующая засуха, сильный ветер.

Большие пожары случались в Лондоне не раз и до и после 1666 года. С десяток раз горел Лондонский мост, пока не был отстроен в камне. Та же участь постигла и два первых собора святого Павла. Сам город с деревянными домами и крытыми соломой крышами, практически смыкавшимися на уровне верхних этажей и образовывавших улицы-тоннели с хорошей тягой, словно только и ждал малейшей искры.

Уже Вильгельм Завоеватель в конце XI века пытался принять противопожарные меры и спасти тем самым город от новых бедствий. Так, он издал суровый закон, получивший название couvrefeu («потуши огонь» по-французски, которое позднее превратилось в современное curfew – одновременно и «комендантский час», и «колпачок для тушения огня»). Согласно этому закону, все огни и очаги в городе должны были гаситься с боем колокола в восемь часов вечера. Кроме того, горожане снабжались кое-какими противопожарными средствами вроде ведер с водой и багров для стаскивания с крыш горящей соломы.

Но то ли лондонцам было влом каждое утро просыпаться в холодном доме и разводить огонь по-новому, то ли они так выражали свое фи в адрес норманнских завоевателей, но закон этот особо не соблюдался, доказательством чему служат пожары, следовавшие буквально один за другим – 1077, 1087, 1093, 1132, 1135…

Горящий город

В 1189-м неубедительную попытку повлиять на ситуацию предпринял тогдашний мэр Лондона Генри Фитцайлуин. Он настаивал на том, чтобы дома строились только из камня, а крыши не крылись соломой. Его благие пожелания остались втуне, что в итоге привело к Большому Лондонскому пожару. Большому Лондонскому пожару 1212 года (некоторые историки называют 1213). Тогда лондонцы даже представить себе не могли, что ждет их спустя 454 года.

А между тем, пожары продолжали оставаться досадной неприятностью, несколько омрачавшей жизнь в столице, и грозили стать ее отличительной особенностью. Со временем богачи стали устанавливать у себя в домах камины с вытяжными трубами, которые зачастую делались из выпотрошенных стволов деревьев; это приводило к такому числу возгораний, что лорд-мэр пытался их запретить вовсе.

«Сгорел в собственной постели» стало частой причиной смерти, особенно после того как вошло в моду табакокурение. И без того пожароопасную обстановку осложняло наличие в жилых кварталах таких огнеопасных соседей, как булочники, гончары и кузнецы. А ведь были еще склады лондонского порта, под завязку набитые «топливом» для пожара.

Роковой год

Собственно говоря, беда не пришла неожиданно. Почти год стояла засуха, так что к сентябрю 1666-го все, что было в городе деревянного, пришло в полную пожарную готовность. Более того, чего-то катастрофического ждали и предрекали, причем именно в 1666-м: ведь в Апокалипсисе говорится, что 666 – число Антихриста, который в числе прочего является носителем небесного огня.

1 сентября было обычным рабочим субботним днем в Лондоне. На Пудинг Лейн, что к северо-востоку от Лондонского моста, стоял обычный, отнюдь не сладкий, аромат. Одно из значений слова pudding – «кровяная колбаса», и Пудинг Лейн была тем местом, куда из мясных лавок Чипсайда свозились потроха, прежде чем вывозились из города на баржах по Темзе.

Некий Томас Фарринер имел здесь пекарню, где занимался производством галет для королевского флота. Как так получилось, что именно с его дома начался Великий пожар, так и осталось до конца не ясным. Сам он утверждал, что около полуночи спустился посмотреть, не осталось ли тлеющих углей в печи, чтобы зажечь свечу. Не обнаружив таковых, он вернулся в постель. А спустя час его разбудил дым пожара. Нижний этаж уже был охвачен огнем, так что Фарринер с женой, детьми и служанкой оказались в ловушке. Семейство через окно выбралось на крышу соседнего дома и спаслось, а испуганная служанка предпочла остаться в доме и стала первой жертвой пожара.

Хроника катастрофы

Примерно в три часа ночи о беде доложили лорду-мэру сэру Томасу Бладворту. Однако, взглянув на пожар, он изрек

достаточно одной женщине помочиться, чтобы его потушить»

и вернулся в кровать. А между тем пламя разгоралось все сильнее, подгоняемое сильным ветром и питаемое деревом домов и горючим содержимым складов торговцев и ремесленников.

К утру огонь добрался до Лондонского моста. Водяные колеса сгорели еще до того, как кому-нибудь пришло в голову использовать их по назначению, а руины сгоревших домов (в те времена мост был плотно застроен) преградили путь помощи с южного берега. В северной же части города ветер продолжал раздувать пламя, а жар стал таким, что не позволял подобраться к огню на достаточное для борьбы с ним расстояние. По словам одного из очевидцев,

теперь огонь захватил власть и полыхает ужасно, а Бог раздувает его своими гигантскими мехами».

Довольно детальный отчет о пожаре 1666 года оставил в своем знаменитом «Дневнике» Сэмюэл Пипс. Именно он, видя масштабы бедствия и обеспокоенный тем, что, стремясь спасти свое добро, никто не пытался потушить пожар, добился встречи с королем и его братом, герцогом Йоркским, и убедил их в необходимости сносить дома, дабы преградить путь огню. В обратный путь он пустился с соответствующими предписаниями лорду-мэру от имени монарха. Однако тот отреагировал весьма истерично:

Господи, что я могу сделать? Я без сил. Люди отказываются повиноваться мне. Я сношу дома, но огонь настигает нас быстрее, чем мы можем противостоять ему».

По счастью, король оказался большим энтузиастом пожаротушения, и его часто можно было видеть на Темзе, выглядывающим достойное его таланта руководителя возгорание. Впрочем, ситуация усугублялась с каждым часом (за это время сгорало еще около сотни домов). Когда борцам с пожаром удалось таки добраться до тех немногих водяных помп, которые были в Сити, выяснилось, что их невозможно куда бы то ни было транспортировать по охваченным огнем узким улочкам, запруженных к тому же толпами людей, пытающихся спасти свои пожитки.

Спасайся кто может!

Кстати, почему-то лондонцы верили, что церкви представляли собой надежное укрытие для их имущества. Довольно вскоре выяснилось, что это не так. Запись в дневнике Сэмюэла Пипса за вечер воскресенья, 2 сентября, гласит:

Церкви, дома и все в огне, все горит, и ужасный шум стоит от пламени и трещат, рушась, дома».

Тем временем пожар вплотную подошел к его собственному жилищу. И в четыре часа утра следующего дня Пипс, погрузив в тележку самые дорогие вещи, деньги и свой знаменитый дневник, эвакуировался к другу в Бетнал Грин.

Кстати, кое-кто на пожаре неплохо нагрел руки. Например, владельцы тележек, которые заламывали немыслимые цены за вывоз скарба в безопасные районы вроде Бетнал Грин и Сохо – до 30 фунтов.

В этот день, 3 сентября, сгорело около 20 церквей, королевская Биржа и даже каменный замок Бейнард. Его постигла та же печальная участь, что и в 1428 году.

Пожар достиг такой мощи, что мог теперь распространяться и против ветра. Он вплотную подобрался к районам, где жили состоятельные люди, и хотя они отчаянно пытались спасти свои богатства, щедрости им это не прибавило. Так, по слухам, один ольдермен спасшим из огня его сундук с 10 тысячами фунтов выделил награду в размере аж 4 фунтов.

Своего апогея катастрофа достигла во вторник. Огонь устремился вниз по склонам Ладгейт Хила и к полудню пересек реку Флит. На Флит Стрит пожар так свирепствовал, что борцы с огнем вынуждены были отступить.

Из опасения, что огонь достигнет главной королевской резиденции в Лондоне – дворца Уайтхолл – королевские драгоценности были вывезены в Хэмптон Корт. Велись также приготовления к эвакуации из столицы казначейства.

Кстати, к чести короля и герцога Йоркского надо сказать, что они приложили массу усилий к тушению огня. Так герцогу однажды пришлось спасаться от огненной стихии бегством. По иронии судьбы, когда спустя семь лет после пожара он обратился в католичество, его мужественное поведение во время бедствия было забыто, а сам он в народном сознании превратился в одного из папистов-конспираторов, которые и подожгли город. Его и короля видели по щиколотку в воде, бегающими с ведрами или нагнетающими в помпу воду, взбирающимися на крышу, чтобы оценить ситуацию. Изящный королевский костюм насквозь промок и покрылся грязью, но то и дело он останавливался не затем, чтобы привести его в порядок, а чтобы вознаградить тех, кто мужественно боролся со стихией.

А тем временем огонь добрался до собора святого Павла. Его как раз реставрировали после предыдущего пожара. Пламя взметнулось по опоясывавшим собор лесам. Когда обрушились своды, их обломки проломили пол собора и уничтожили находившееся в подполье книгохранилище.

Святой Павел горел долго и пламенно. Мемуарист Джон Ивлин писал о камнях, разлетавшихся от собора в разные стороны, как гранаты, ручьях расплавленного свинца, текущих по улицам, и раскаленных докрасна каменных мостовых. Огонь подбирался вплотную к Тауэру. Доберись он до пороховых запасов Белой башни – и последствия были бы еще более катастрофическими.

Нет худа без добра

По счастью, в среду ветер утих, что позволило борцам с огнем начать одерживать верх над разбушевавшейся стихией. К утру четверга худшее было позади. Однако последние тлеющие угольки большого пожара потушил только 10-дневный дождь, пролившийся в октябре. И еще много месяцев он тлел в подвалах, а жир и масло, попадая на воздух, вспыхивали огнем.

За пять дней Великий пожар 1666 года принес больше разрушений, чем немецкие бомбардировки во время Второй мировой. Сгорело более 13 тысяч домов – каждый третий в городе, — 87 церквей, 52 гильдии и других значимых зданий вроде королевской Биржи, таможни и тюрьмы Ньюгейт. Здание городской ратуши полностью выгорело.

Около 70 тысяч человек остались без крова. В огне пожара, однако, погибли всего шесть человек. Многие месяцы спустя потерявшие в огне пожара кров люди вынуждены были жить в окрестных полях в полотняных палатках – число погибших от тягот такой жизни значительно превысило число жертв пожара. Духовенство представило пожар карой господней, но в то же время и божьей милостью, ибо могло быть и хуже.

В Европе были уверены, что Лондон уже не оправится от таких потерь. Бизнес был в полном хаосе, но недолго. Лондон в очередной раз продемонстрировал миру поразительную живучесть. В течение недели вновь открылись рынки, а владельцы лавок на Лондонском мосту довольно быстро вернулись к делам, несмотря на руины. Что касается Сэмюэла Пипса, его дом был восстановлен и уже через две недели он с женой вернулся в родные стены.

Правительство старалось регулировать начавшуюся реконструкцию города. В частности, законом предписывалось строить новые здания из кирпича. Был введен специальный налог на уголь, который пошел на восстановление 52 церквей, включая собор святого Павла, все по проектам сэра Кристофера Рена.

Как ни парадоксально, пожар 1666 года имел и некоторые благоприятные последствия. Так, благодаря оказавшимся в долговых тюрьмах разорившимся предпринимателям возник целый новый бизнес – страхование от пожара, — частью которого стало появление профессиональных пожарных. Владельцы страховых полисов устанавливали перед своими офисами специальные знаки с именем компании-страховщика, и поначалу пожарные тушили только те пожары, которые случались у их клиентов.

Впрочем, довольно скоро страховые компании сообразили, что не в их интересах было оставлять гореть здания, застрахованные конкурентами – в конце концов, огонь мог перекинуться и на здания их клиентов. Поэтому была придумана новая система, поощрявшая тех, кто прибыл на место возгорания первым.

Правда, и тут не обошлось без казусов. Теперь пожарные зачастую, вместо того чтобы тушить пожар, выясняли отношения, пока огонь делал свое дело. Доходило даже до порчи оборудования соперников. Постепенно, однако, конкуренты стали сотрудничать и в 1833 году основали Лондонскую пожарную организацию.

Кто виноват?

Что касается причин возникновения пожара, созданная по распоряжению короля комиссия в результате проведенного расследования пришла к заключению, что он случился

по воле Божьей, из-за сильного ветра и засухи».

В память о Великом пожаре 1666 года в Лондонском Сити на пересечении улиц Монумент Стрит и Фиш Стрит Хилл был установлен Монумент – внушительных размеров колонна авторства архитектора Кристофера Рена и ученого Роберта Гука. Ее высота – 202 фута – равна расстоянию от памятника до того места на Пудинг Лейн, где некогда стояла печально прославившаяся в веках пекарня Томаса Фарринера.

Сколько человек погибло во время Великого лондонского пожара 1666 года?
Всего лишь - Пять.

Несмотря на то что пожар уничтожил 13 200 домов, 87 церквей, 44 здания местной администрации и вообще более 80% города, официально зарегистрированное число погибших составило менее полудюжины.

Среди них: служанка пекаря, из-за которой все и началось; Пол Лоуэлл, часовщик с улицы Шу-лейн; старик, который спас покрывало из собора Святого Павла, но сам задохнулся в дыму, и еще двое, рухнувшие в подвал, когда спасали от огня свой скарб.

Точное число погибших мы с вами вряд ли узнаем. Джон Эвелин, знаменитый автор дневников XVII века, писал о «зловонии, шедшем от трупов сгоревших заживо бедняков», а современная судебно-медицинская экспертиза знает немало примеров, когда под воздействием высоких температур труп практически испарялся и, таким образом, не мог быть официально зарегистрирован.

Тем не менее неспешная поступь пожара (город горел пять дней) давала людям возможность спокойно эвакуироваться, и пять официально зарегистрированных смертей - вполне допустимая цифра.

Реакцию городских властей на пожар никак не назовешь прыткой. В первую же ночь лорд-мэр лондонского Сити, Томас Бладворт, преспокойно вернулся в свою постель, заявив, что «такую ерунду может загасить даже баба - надо только присесть и как следует помочиться», а Сэмюэл Пипс нашел время защитить свое богатство, закопав «большую голову пармезана» у себя в саду.

В предыдущем «Великом пожаре» (1212) в Лондоне погибло 3000 человек, а за пару лет, предшествовавших 1666 году, чума унесла 65 000 жизней. Пожар остановил чуму, уничтожив черных крыс вместе с их гнездовьями, однако, по разным оценкам, стоимость нанесенного огнем ущерба составила 10 млн фунтов стерлингов. Учитывая, что совокупный годовой доход лондонского Сити в те времена был 12 млн, теоретически понадобилось бы 800 лет, чтобы покрыть ущерб.

Более 100 тысяч человек лишились крыши над головой. Многие переселились в соседний городок в Мурфилдсе или строили времянки рядом с выгоревшим хозяйством. Однако темпы восстановления оказались настолько быстрыми, что уже к 1672 году город был практически полностью восстановлен.

Пожар начался в королевской пекарне на Паддинг-лейн, принадлежавшей булочнику Томасу Фаринору. В то время Фаринор упорно отрицал сей постыдный факт, что позволило Роберу Юберу, французу-часовщику с непомерной манией величия, заявить, что пожар - дело его рук. И хотя судье и присяжным было совершенно ясно, что Юбер этого сделать не мог, француза все равно отправили на виселицу. Труп повешенного был растерзан разъяренной толпой, подозревавшей папистский заговор.

Справедливость была восстановлена лишь в 1986 году, когда «Достопочтенное общество лондонских булочников» взяло на себя ответственность за «Великий пожар» и принесло горожанам официальные извинения.

Ко второй половине XVII века Лондон был крупнейшим городом Англии. Численность его населения достигала уже полмиллиона человек, но большинство построек города были деревянными и стояли очень тесно. Современники не раз отмечали, что в случае пожара, он будет распространяться столь быстро, что может выгореть почти весь город.

Только в пределах Сити, небольшого района ограниченного крепостной стеной и рекой Темзой проживала почти одна шестая всего населения города, а это почти 80 тысяч человек. Здесь жили в основном торговцы и ремесленники, богатые люди предпочитали селиться подальше от этого тесного и грязного района, в котором то и дело возникали эпидемии.

Большинство жилищ в Сити строилось из дерева, а крыши покрывались соломой. Лишь в центре находилось несколько каменных домов. К тому же, многие дома были выстроены в своеобразном лондонском стиле, где верхние этажи были больше по площади, чем нижние, как бы нависая над ними. Такая архитектура в случае возникновения пожара очень способствовала дальнейшему распространению огня на соседние здания. Еще более усугубляло обстановку то, что здесь же, рядом с деревянными постройками находились кузнечные, металлолитейные и стеклодувные мастерские, а значит большие источники огня с изобилием искр.

В борьбе с нередко возникающими пожарами отчасти помогала близость реки, но по берегам Темзы находилось большое количество зданий, в погребах которых еще со времен гражданской войны сохранились большие запасы пороха. Еще большую опасность представляли чрезвычайно узкие улочки, на которых постоянно возникали заторы, а уж во время пожара, когда по ним бежали толпы беженцев, проходы к горящим зданиям были полностью блокированы.

Развитие пожара

Воскресенье

Лето 1966 года выдалось очень жарким и засушливым. 2 сентября, в воскресенье, вспыхнул пожар в пекарне принадлежащей некому Томасу Фарринеру, располагавшейся на Паддинг-Лейн. Пожар разгорался, семье пекаря удалось перебраться через верхний этаж в соседский дом, но в огне погибла их служанка, которая стала первой, но далеко не единственной жертвой. Попытки потушить пожар своими силами ни к чему не привели, прибывшие через час приходские констебли предложили единственный в то время действенный способ борьбы с огнем – разрушение близлежащих домов. Это предложение не встретило понимания среди домовладельцев. Единственным человеком, который мог отдать приказ о разрушении против воли хозяев, был лорд-мэр города Томас Бладворт.

К моменту прибытия лорд-мэра огонь уже успел расправиться с домами всех соседей пекаря и неумолимо приближался к расположенным неподалеку бумажным складам. Знающие люди советовали Бладворту отдать приказ о разрушении домов, чтобы локализовать пожар, но он не посмел этого сделать, поддавшись панике в условиях чрезвычайной ситуации.

Сильный ветер еще более способствовал распространению пожара. К середине дня даже самые отчаянные прекратили попытки борьбы с огнем и решили просто спасаться бегством. Бладворт, плохо понимавший всю серьезность происходящего, отказался от предложенной помощи королевской гвардии. После этого он предпочел вернуться домой и лечь спать.

Прибывший по реке из Уайтхолла король Карл II, пожелавший лично осмотреть масштабы бедствия, лично отдал приказ о снесении домов к западу от эпицентра пожара. Но время уже было упущено, огонь, раздуваемый ветром начал распространяться в северном и южном направлениях.

Понедельник

3 сентября, в понедельник, пожар продолжал бушевать, поглощая все новые районы в северном и западном направлениях. Река остановила распространение пожара на юг, но он грозил уже перекинуться через Лондонский мост, создавая угрозу для боро Саутуарк. К счастью, дома на мосту имели между собой большие промежутки, и это не дало огню возможности перекинуться на другой берег, но искры все же перелетали и стали причиной небольшого пожара в Саутуарке, который был быстро потушен.

На севере дела обстояли значительно хуже. Огонь добрался уже до финансового центра столицы – Ломбард-стрит, где стояли дома крупнейших банкиров. Во второй половине дня полностью обратилось в пепел здание Королевской биржи.

Вся Темза была запружена лодками и баржами всех мастей, в которых беженцы старались спасти остатки своего имущества.

По городу поползли слухи, что в столь быстром распространении пожара виноват не только ветер. В поджогах обвиняли иностранцев, а именно, французов и голландцев, с которыми англичане были в состоянии вражды из-за продолжавшейся Второй англо-голландской войны. Слухи еще более укрепились, когда появились сообщения о поимке нескольких иностранцев, якобы пытавшихся поджечь дом. В связи с этим, по Лондону прокатилась волна разбойных нападений.

Люди все более и более поддавались панике. Множащимся слухам очень помогало отсутствие связи и достоверной информации. Здание, где размещалась общая почтовая служба, сгорело еще ранним утром. Пламя не пощадило и редакцию «London Gazette». В результате, по городу ходило множество слухов о всевозможных тайных заговорах и готовящихся религиозных беспорядках. Вместо того чтобы бороться с огнем, городские власти занимались облавами то на иностранцев, то на католиков, или же наоборот пытались усмирить разбушевавшиеся толпы горожан.

Однако были и те, для кого бедствие, настигшее город послужило источником для обогащения. Состоятельные люди всеми силами старались вывезти свое имущество из охваченных огнем районов, что давало неплохой доход для бедняков, нанимавшихся носильщиками.

Тем временем, стихийное развитие пожара требовало от лондонских властей решительных действий. По всей видимости, лорд-мэр Бладворт покинул город, не желая участвовать в столь трудном и опасном деле. Карл II решил в обход местных властей взять ситуацию в свои руки. Для руководства мероприятиями по борьбе с огнем он назначил своего брата, герцога Йоркского.

По периметру области распространения пожара были размещены командные посты, во главе которых стояло по нескольку придворных. Дееспособных мужчин прямо с улиц забирали в пожарные отряды, но никто не протестовал, так как подобная работа очень неплохо оплачивалась. Сам же герцог весь понедельник объезжал пострадавшие районы Сити, стараясь поддерживать в них порядок, чем заслужил большое одобрение горожан. По городу ходили слухи, что даже сам король лично участвовал в тушении одного из домов.

Однако в пламени гибли все новые и новые здания, всю ночь горел старый королевский дворец Байнардс, находящийся в Блэкфиарсе. Он выгорел до тла и был полностью разрушен.

Вторник

Наступил вторник, оставшийся в истории, как день, принесший наибольшие разрушения. Герцог Йоркский пытался остановить распространение огня в западном направлении, чтобы защитить Уайтхолл. Он полагал, что река Флит естественным образом сможет остановить пожар на подступах к дворцу. Но сильный восточный ветер, поднявшийся во вторник утром, перенес огонь через реку. Посты пришлось снять, а во дворце царил ужас.

Неудача постигла пожарных и на севере. Сооруженная ими противопожарная полоса сумела задержать огонь только до вечера. Ближе к ночи пламя уже уничтожало, находящуюся по другую сторону улицу Чипсайд, в основном заселенную преуспевающими торговцами.

Казалось, что никакая стихия не страшна грандиозному Собору Святого Павла. Он стоял посередине большой площади, и потому многие посчитали его достаточно безопасным местом. Ко вторнику весь храм был заполнен спасенным из огня имуществом. В крипте разместили собственность типографий и книготорговцев. Но, к несчастью, именно в это время Кристофер Рен проводил большую реконструкцию храма, а потому снаружи собор был полностью покрыт деревянными строительными лесами. В результате, леса загорелись, и собор был полностью разрушен пожаром.

Пока отряды пожарных боролись с огнем в других местах, пламя начало неумолимо подбираться к Тауэру. Каменная крепость могла бы с успехом противостоять пожару, но серьезные опасения вызывали огромные склады пороха, находившиеся в ней. Отчаявшись дождаться отрядов герцога Йоркского, тауэрский гарнизон самостоятельно приступил к обеспечению собственной безопасности. Прежде всего, были взорваны дома, находящиеся вблизи стен крепости, а также созданы противопожарные полосы. Принятые меры сумели остановить распространение огня в этом направлении.

Среда

Усилия пожарных наконец-то начали давать положительный эффект только к утру среды. Ветер утих, и созданные противопожарные полосы смогли остановить дальнейшее распространение огня. В отдельных местах пожар все еще бушевал, но это были небольшие очаги, которые более не угрожали разрастись. Великий лондонский пожар подходил к концу.

Теперь Лондон столкнулся с другой проблемой – массой бездомных людей. Также все еще не затихли слухи по поводу иностранного вторжения. В среду ночью в Мурфилдсе произошла вспышка паники среди жертв пожара. Прошел слух, что несколько тысяч голландских и французских иммигрантов направляются в этот район для разбоя и грабежей. Обезумевшие люди начали бросаться на каждого замеченного иностранца, и беспорядки удалось прекратить лишь после вмешательства королевской гвардии.

Карл II начал серьезно опасаться, как бы народные волнения не превратились в бунт против королевской власти, и определенные предпосылки к этому имелись. В связи с острым недостатком продовольствия, по приказу короля вокруг Сити были выстроены рынки, но купить еду там можно было только за деньги. Помощь же тем, кто потерял при пожаре все, организована не была.

Король приложил все усилия к тому, чтобы избавить город от толп бедняков. Он обязал все города Англии беспрепятственно принимать к себе всех погорельцев и обеспечить каждому возможность для занятия своим основным ремеслом.

Жертвы, разрушения и последствия пожара

Всего во время пожара было уничтожено 13,5 тысяч домов, более 80 церквей и несколько тюрем. По поводу количества жертв не существует точных данных, по разным источникам их число колеблется от нескольких человек до нескольких тысяч.

Виновников трагедии так и не нашли. Постановлением королевского совета от 1667 года лондонский пожар приято было считать несчастным случаем, вызванным засухой, сильным ветром и Божественным Провидением. Однако, народный гнев был сильнее королевских законов и в возникновении пожара был обвинен француз Робер Юбер. Сам Юбер называл себя тайным агентом Папы Римского, и признался в поджоге пекарни на Паддинг-Лейн. Его повесили в Тайберне 28 сентября 1666 года. После казни стало известно, что француз прибыл в город на два дня позже, чем начался пожар.

Специально созданный Огненный суд вплоть до 1672 года разбирал дела касающиеся споров между землевладельцами и арендаторами погибших в огне зданий. На основании платежеспособности каждого, суд назначал ответственного за восстановление разрушенного дома.

Тем временем, многие выдающиеся архитекторы представили королю свои проекты по перепланировке Сити. Но на полет их фантазии в казне тогда просто не хватило денег. Сити был восстановлен по старым чертежам, однако были проведены некоторые улучшения в плане пожарной безопасности и гигиены. Но самым главным было то, что Сити отныне был каменным. Великий архитектор Кристофер Рен сумел восстановить в прежнем величии не только Собор Святого Павла, но и заново отстроить все остальные разрушенные церкви.

В память о пожаре по приказу короля была возведена памятная колонна, высота которой достигает 61 метра. Сегодня ее чаще всего называют просто «Монумент», и теперь она является одним из символов Лондона.

В районе Смитфилд, там, где огонь был остановлен, установили другую скульптуру – Золотой мальчик на Пай-Корнер. Надпись на памятнике гласит, что пожар был послан Богом, дабы наказать жителей Сити за грех чревоугодия.